Я знал, что она будет ненавидеть меня какое-то время. Ненавидеть себя за то, что не сказала мне «нет». Я ожидал какой-нибудь сцены за ужином вчера вечером. Даже драку. Не думал, что она будет вести себя так, словно оказалась там по собственной воле. Как будто эта свадьба — ее выбор.

Я не ожидал, что она понравится Софии. Та сама по себе была резкой, недоверчивой. И отчаянно защищала семью и ее будущее. В дополнение к этому, она знала, как произошла помолвка. И была недовольна этим и сказала об этом еще до того, как Сиенна появилась прошлой ночью.

«Ты играешь с огнем, дорогой», — пробормотала София. «Если эта женщина сильная и умная, как я думаю, она не перестанет бороться. Будет пытаться уничтожить нашу семью».

Ее слова оказались правдой, хоть я и сказал ей, что держу все под контролем. Она поджала губы и ясно дала понять, что не одобряет этого, но спорить дальше не стала. Теперь я — Дон. И хотя уважал ее мнение и обращался к ней за советом по многим вопросам, она знала, когда нужно отступить.

Я подозревал, что Сиенна попытается что-то сделать. И не удивился, узнав, что она встречалась с детективом Грегом Харрисом. Он был единственным, кто остался, активно пытаясь свергнуть организацию. Пытался унизить меня. Я бы устранил его, но мне интересно посмотреть, как далеко он зайдет.

Он продолжал дышать, потому что, несмотря на его усилия и ненависть ко мне, он так и не добился ничего конкретного.

Но я держал его под наблюдением, следил, с кем он встречался, вдруг там будут знакомые лица.

И Сиенна дала ему первую надежную зацепку за всю его карьеру. Единственная зацепка, которую он когда-либо получит.

Меня поразило, что у нее хватило мужества. Что она готова была бороться за жизнь, которую, я знал, та ненавидела. Конечно, она рисковала своей подругой и ребенком. И это произвело на меня еще большее впечатление. Посмотрим, какие у нее будут доказательства, чтобы уничтожить меня. Посмотрим, как далеко она готова зайти.

Что еще оставалось выяснить, так это то, собирается ли она пойти на это. Попытается ли погубить меня? Попытается ли убить то, что я лелеял в ней?

Проблема в том, что она тоже пробуждала нечто внутри меня. Так еще сложнее. Если бы она действительно что-то нашла и попыталась передать это Харрису, единственное, что оставалось, — это попросить Феликса позаботиться о ней.

Это часть бизнеса. За такое предательство не полагается наказание. Только смертный приговор. Мне не так уж много раз в жизни приходилось отдавать приказы о подобных казнях. Но я не колебался.

А с Сиенной я бы точно замешкался. Черт, у меня даже не хватило бы духу сделать это. Прошло всего-то пару дней. Что-то внутри шевельнулось, когда я смотрел, как она надевает кольцо на палец. И когда она ужинала с Винсенцием и Софией. И когда я рассказывал ей об Изабелле.

Я не планировал делать это так скоро. Будь моя воля, никогда бы ей не рассказал. Но сбежать от нее невозможно. Ее запах отпечатался на мне. И даже смерть Пита не смогла перебить этот запах. Она привязалась к моей гребаной душе. Я не планировал этого.

Не ожидал, что ее глаза будут такими же темными, как мои.

И я знал, что Феликс был там прошлой ночью. Знал, что она видела его. Сиенна кончила сильнее, чем когда-либо, пока он наблюдал.

Феликс был не из тех, кто вот так раздвигает границы, играет со своей жизнью, зная, что я убью его за то, что он видел, как выглядит моя женщина, когда кончает. Черт, я уже на том этапе, когда готов покончить с мужчинами, которые, блядь, просто смотрели на нее.

Такое поведение не характерно для Феликса. Он питал величайшее уважение ко мне и к тому, что принадлежало мне. Но сейчас он настаивал на своем. Из-за Сиенны. Никто не застрахован от нее.

Даже я.

Дверь открылась и закрылась, и я обрадовался приходу Винсенция. Я бы свел себя с ума, думая о ней. И мне нужно быть начеку. В этом месяце у нас много дел. Этим вечером в ресторан должна прийти семья Россо. Нам нужно уладить кое-какие дела. Возобновить мирный договор.

— Вчерашний ужин прошел не так, как я ожидал, — сообщил мне Винсенций, садясь. — Да, в ней есть огонь. И все же девушка не сожгла дом дотла, хотя некоторые сказали бы, что она имеет на это полное право. — Он приподнял бровь.

— Сиенна умеет удивлять, — сказал я, мой голос был резким. Как бы ни обожал и уважал Винсенция, я не мог сейчас вести этот разговор.

— Я подозреваю, что так и будет дальше. — Он откинулся назад, сцепив руки перед собой. — Но сейчас не о твоей невесте.

— Нет, — согласился я, с облегчением отодвигая тему о Сиенне.

Винсенций ничего не сказал. Но я знал его достаточно хорошо, понимал, что он не сможет первым поднять этот вопрос. Не мог произнести эти слова. Не после всех этих лет, не после того, что он уже отнял у своего сына.

— Нам нужно что-то сделать с Лоренцо, — вздохнул я. Я не пытался ходить вокруг да около, не пытался смягчить удар. Слишком уважал его за это. И также знал, что он это ценит.

Дон вздохнул, внезапно став выглядеть на все свои семьдесят два года. Морщины на его загорелом лице углубились, проницательные карие глаза потускнели и показали, как тяжело ему пришлось в этой жизни.

— Я знаю. — Он провел рукой по своей острой челюсти, в его голосе звучало мрачное согласие.

В течение многих лет он защищал своего сына, и я тоже. Мы рассуждали о его ошибках, исправляли их и старались изо всех сил скрыть все его промахи. Которых было много. Он трахал жен других семей, чуть не спровоцирую этим войны. Портил поставки, что обошлось нам в сотни тысяч. Напивался и вел себя агрессивно во время игр в покер, угрожая людям именем своей семьи. Несколько раз затевал драки с полицией, которые выписывали ему штраф за неправильную парковку, и вообще думал, что он неприкасаемый.

И так оно и было.

Он был сыном самого опасного человека в городе, если не во всей стране. Был наследником престола.

Но все сложилось не так.

Очень быстро стало ясно, что Лоренцо не создан для того, чтобы быть главой семьи. То, что случилось с Изабеллой, сломало его почти во всех отношениях. Я предполагал, что это тоже сломало меня, но в правильном смысле. Это означало, что я идеально подходил на роль, требующую холодного сердца и железной воли.

Мы все пытались направлять Лоренцо, чтобы прошлое тоже служило для него неким топливом. Но несмотря на любовь, которую Дон питал к своему сыну, он не был сентиментальным человеком. Когда ему пришло время уходить в отставку, он знал, что Лоренцо не сможет принять титул Дона. И отдал его мне.

Лоренцо хотел моей смерти. Я знал это. Мальчик, который когда-то любил меня и уважал, превратился в презирающего мужчину. Он думал, будто я что-то украл у него, хотя на самом деле это изначально не принадлежало ему.

— Я пытался поговорить с ним, — вздохнул Винсенций. — Много раз.

— Боюсь, он не умеет слушать, — сказал я ему.

Его лицо показало отчаяние и смирение, которые он испытывал к этому факту.

— Боюсь, ты прав. Я не знаю, что еще сделать.

Я откинулся на спинку стула.

— У него слишком много власти, — прямо сказал я. — Мы дали ее, потому что думали, что это поможет. Даст ему цель. Покажет, что у него есть потенциал стать Доном.

— И это не сработало.

— Нет, — сказал я.

Винсенций выпрямил спину.

— Я полагаю, у тебя есть план.

— Я бы назвал это последним шансом, — поправил я.

— Слушаю.

— Мы отвергнем его. Не полностью, но снимаем с него все деловые обязанности, которые у него есть в настоящее время. И деньги тоже. Это будет до тех пор, пока он не сможет добиться чего-то. Пока не повзрослеет, мать твою.

Винсенций переварил мои слова. Он недоволен. Несмотря на то, что он был жестким человеком, одним из самых безжалостных на земле, который, не колеблясь, убил бы человека, если бы понадобилось, он все еще не готов был причинить боль своему сыну.

— Как скажешь, — сказал он наконец. — Теперь это твоя семья.