ЭДВАРД ЛИР
Веселый космос Эдварда Лира
перевод Дины Крупской
Не нужно доказывать, что каждый из нас, неважно, писатель он или нет, создает вокруг себя собственный мир, карманный космос, цельный и не отделимый от него, начиняет его своими правилами и мерами, населяет фантазиями и другими отражениями своей личности. А потом пытается рассказать о нем, поскольку всякий человек стремится к пониманию. Быть может, любое творчество - это негромкая, ненавязчивая просьба: пойми, раздели мои радости и печали.
Эдвард Лир, проживший интереснейшую и многоцветную жизнь в прошлом веке - с 1812 по 1888 год, - создал настолько яркий, феерический, свободный от всех "нет" и "нельзя" мир, что поразил английскую литературу в самое сердце. Поразил, взбаламутил и изменил её навсегда.
И до него многие прекрасные поэты пробовали свое перо в стиле Нонсенса, и после. Но именно Эдварда Лира признают родоначальником Английского Нонсенса.
Он отнюдь не считал себя серьезным литератором. Он видел в себе профессионального художника, много путешествовал, опубликовал несколько альбомов с пейзажами, преподавал живопись самой Королеве Виктории. А лимерики, стихи и сказки писал только для развлечения, как сам он не раз говаривал.
Эдварда Лира переводили С. Я. Маршак, Григорий Кружков и другие замечательные мастера, а лимерики перевел и издал Марк Фрейдкин. Но каждый перевод - это новое стихотворение, новый взгляд. Ведь перевести стихи невозможно дословно, иначе это будет не певучее, легкое произведение, а нечитабельный подстрочник, утерявший самую суть свою - поэзию, пропадет игра слов и смыслов, что особенно важно для Нонсенса. Борис Заходер предпочитал слову "перевод" более близкое по смыслу слово "соавторство". Каждое переведенное стихотворение - это результат столкновения космоса переводчика с космосом автора. Чтобы точек пересечения было как можно больше, необходимо "совпасть" с автором, стать им на время - со всем его дурным настроением, брюзжанием и насморком, увидеть мир его глазами, по возможности максимально отказаться от своего любимого "я".
Но что это за слово такое - Нонсенс?
Nonsense (англ.): вздор, ерунда, чепуха; бессмыслица, абсурд; пустяки, сумасбродство; бессмысленные поступки
И все это как раз про них - жителей огромной страны Нонсенса, созданной фантазией Эдварда Лира и других поэтов, - про милых и бесхитростных чудаков и чудачек, про нелепых и трогательных зверушек, таких узнаваемых, если приглядеться.
Ну, посудите сами, разве это стихи не про нас и наших знакомых?
ДЖАМБЛИ
В море уплыли они в решете.
Они в решете уплыли.
Был сильный ветер и жуткий шторм,
бурлюкал град, барабакал гром,
а они в решете уплыли.
Крутилось, вертелось их решето.
Им кричали: "Утонете вы, уто..."
Но засмеялись они в ответ:
"Нет, ну что вы, конечно нет",
И в решете уплыли.
По морю плыли они в решете.
Быстро и весело плыли.
На маленькой мачте из трубки табачной
зеленовый парус. Ах, как удачно,
что парус они не забыли!
Но все, кто их видел, шептали друг другу:
"Представьте, что будет! Там ветер и вьюга,
и небо темнеет, и долог путь.
Скорей! Скорее! Их надо вернуть,
они в решете уплыли!"
За синей волной, зеленой волной
синерукие джамбли живут.
Все дальше и дальше, к земле иной
они в решете плывут.
И вскоре вода начала прибывать.
Начала прибывать вода.
чтоб их не тревожила зябкая влага,
пятки они завернули в бумагу,
и стало тепло тогда.
Поспали в кувшине, и ночь миновала.
И каждый подумал: "Да, путь немалый,
и неба не видно в такой темноте.
Но мы же плывем! И плывем в решете!
И мы доплывем туда!"
И встало солнце. И вновь померкло.
Погас голубой простор.
И джамбли лунную песнь запели,
и трубы медные заблестели
в тени золотистых гор:
"О Тимбалоо! Как счастливы те,
кто может в кувшине и в решете,
кто вслед за луною всю ночь напролет
под зеленовым парусом вдаль плывет
в тени золотистых гор!"
За синей волной, зеленой волной
синерукие джамбли живут.
Все дальше и дальше, к земле иной
они в решете плывут.
Они побывали в затерянном крае
средь западных диких вод,
купили свинью и полезные стулья,
и пчел серебристых, гудящих в улье,
и клюквенный кислый торт.
Живую свинью и зеленую галку,
и сорок бутылок ду-ду-пузырялки,
и шимпанзе с леденцовой ногой,
и риса - он там совершенно другой
и сыра. Но сыр не в счет.
И вернулись они через двадцать лет.
И тогда все сказали: "Ну вот!
Они побывали в стране Кошмажора,
и даже видали Холмы и Озера
на острове Ченкель-Бот".
Им сделали клецки из лучших дрожжей,
бокалы подняли за лучших мужей,
и каждый подумал: "Мы тоже могли
доплыть в решете до прекрасной земли,
до Холмов и Озер Ченкель-Бот!"
За синей волной, зеленой волной
синерукие джамбли живут.
Все дальше и дальше, к земле иной
они в решете плывут.
ДОНГ СО СВЕТЯЩИМСЯ НОСОМ
Когда беспробудная плотная тьма
В ночи воцарится, и правит зима,
И яростно в море клубятся буруны,
Когда над равниною Кромбулиан
Грохочущий ветер срывает туман
И пену швыряет на берег лагуны,
Тогда, сквозь метель и буран
Едва различимый, с Холмов Ченкель-Бот
Спускается свет, и в долину плывет.
Над черной землею летящая точка,
Мерцающий шар, светлячок-одиночка,
Куда тебя ветер влечет?
Расходятся тьмы непроглядные стены,
И тучи бегут, расступаются тени...
Он тихо парит над ночными полями,
Плывет без дороги, играя лучами,
И дерево Бонг озарилось как днем
Пронзающим сумрак чудесным огнем.
И всякий, кто видит его из окна,
Кто в башне высокой томится без сна,
Кто любит под небом раскинуть шезлонг,
Воскликнет: "Да это же Донг!
Странник идет по полуночным росам!
Донг! Это Донг!
Донг со светящимся носом!"
А некогда был он веселый, как птица,
Он козочек пас и гонял голубей,
Пока синерукая Джамбль-девица
Его не пленила улыбкой своей.
