Наталья Кельпе
Потомкам нашим не понять, что мы когда-то пережили
«…Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал».
А.С. Пушкин (из письма П.Я. Чаадаеву)
[1]Введение
В доме Угличского священника отца Димитрия Соколова царило радостное оживление: встречали родных, приехавших из дальних мест. Старшие – Павел Иоаннович и Мария Владимировна Добронравины – вместе с сыном Дмитрием приехали из Мологского села Станилово. Супруги Архангельские – Александр и Анна – тоже с Мологи, но из Шуморово. Алексей Добронравин – из Ростовского уезда, где служил священником в селе Архангельском, что в Гарях. Илья Добронравин, уходя на фронт, хотел повидаться и попрощаться с родными. Объятия, улыбки, расспросы…
Кто из них предложил сделать снимок на память – неизвестно. В старинном уездном городке Угличе в фотоателье А. Русяева более ста лет тому назад и была сделана общая фотография семьи, помещенная на обложке. Именно с нее начался наш родословный поиск, о результатах которого можно судить по вошедшим в книгу материалам.
Теперь, спустя пять лет поисковой работы, о людях, изображенных на фотографии, многое стало известно. Да и не только о них. По сохранившимся архивным документам удалось составить древо Добронравиных, начиная с середины XVIII века. Представителям этого рода посвящена вся вторая глава книги. В первой главе затронуты общие вопросы, касающиеся духовного сословия дореволюционной России. Род Головщиковых рассматривается в последней главе.
Фотографии, вошедшие в книгу, хранятся в фотоальбомах разных семей. Собранные под единой обложкой, они, по замыслу автора, позволят каждому из потомков увидеть родные лица, почувствовать ушедшую эпоху.
Эта работа не претендует на серьезное научное исследование. Автор имел своей целью лишь удовлетворить естественный интерес родственников-современников к истории своих предков и собрать максимально полный семейный фотоальбом. Но родословный поиск еще не закончен, и кто знает – быть может, главные генеалогические сенсации еще впереди.
Часть 1. О духовенстве
«…К священникам и монахам великую веру, и повиновение, и покорность имей и с духовной пользой им внимай. О всех затруднениях, и о душевных смущениях, и о всяких духовных винах без стеснения спрашивай их совета… К тихому обратясь пристанищу, к этим духовным наставникам, исповедуй свои согрешения и скорбь с умилением, и со слезами, и с сокрушением сердечным, они могут уврачевать тебя во всех скорбях и духовную пользу даровать. И что повелят, то исполни для Божественного исправления, ибо они слуги и молитвенники Небесного Царя, имеют дерзновение у Господа просить доброго и полезного для душ и телес наших, и оставления грехов наших, и жизни вечной для нас».
«Домострой»
Духовенство как сословие
Русские священнослужители испокон века зовутся «попами». Слово это, по свидетельству этимологических словарей, пришло в русский язык в XI веке, как обычный синоним к словам «иерей, священник». На протяжении веков отношение к слову, равно как и к человеку, которого называли попом, менялось. Так, совершенно нейтральное народное название священнослужителя позднее приобрело пренебрежительный, а порою и презрительный оттенок. Вспомним известнейшие произведения литературы XIX века «Сказка о попе и его работнике Балде» А. С. Пушкина и «Кому на Руси жить хорошо» Н. А. Некрасова. А после революции 1917 года, когда начались гонения на Церковь, слово «поп», как и его новые синонимы, вообще стало оскорбительным.
В современном русском языке данное слово имеет то же значение, что и десять веков назад, и употребляется как просторечное. Многие священнослужители наших дней утверждают, что слово это содержит в себе сокращенное по первым буквам выражение: «Пастырь Овец Православных».
Так кто же они такие – «Пастыри Овец Православных», люди духовного звания?
Сельское духовенство
Издавна территория Российской империи делилась на епархии, соответствующие губерниям. Каждая епархия состояла из благочиний (во главе с благочинными[2]), которые, в свою очередь, делились на церковные приходы – несколько деревень, относящихся к одной сельской церкви.
Духовенство, так же как и дворянство, считалось привилегированным сословием: оно не облагалось подушной податью, денежными повинностями, было освобождено от рекрутчины и телесных наказаний. Духовенство делилось на черное (монашествующее) и белое (приходское). Несмотря на явные привилегии, жизнь сельских приходских священнослужителей нельзя назвать легкой: чтобы прокормить свою, как правило, большую семью, они наравне со своими соседями пахали землю, заготавливали дрова и сено в свободное от выполнения прямых обязанностей время. По закону сельское духовенство должно было жить и довольствоваться добровольными приношениями народа: платами за требы[3] и традиционными пожертвованиями хлебом и продуктами от прихожан. Это «мирское подаяние» было, как правило, очень невелико. Исстари существовала у простого народа поговорка: «Что не мило, то попам в кадило». Так крестьяне относились к возложенной на них государством обязанности содержать свое духовенство. А вот другая поговорка на эту же тему: «Духовным деньги достаются горлом, а народу – горбом». Священнослужители, таким образом, были во многом зависимы от доброй воли прихожан. Кроме того указами Синода 1743 и 1826 гг. духовенству запрещалось заниматься коммерческой деятельностью и любыми другими работами: «Никому из священно- и церковнослужителей торгами, подрядами, промыслами не обязываться, никакими товарами не торговать и никакими мирскими попечениями не заниматься». Конечно, прихожане сознавали, что обязаны «кормить» духовенство и давать пожертвования на церковь, но размер этих плат не был определен законодательно, что иногда и служило причиной совершенно нищенского существования сельских батюшек. Недостаток казенных средств долго не позволял на государственном уровне решить вопрос о назначении жалованья духовенству. Когда жалованье все же стало выплачиваться, размер его был слишком мал для того, чтобы раз и навсегда заменить традиционные источники дохода.
Для того, чтобы лучше представить себе «работу» сельского священника, обратимся к достоверному источнику – церковной прессе начала прошлого века. В Ярославских епархиальных ведомостях нам показалась интересной полемика, в центре которой стоял вопрос о предоставлении наград духовенству. Сравнивался труд, а равно и заслуги, городских и сельских священнослужителей. Приведем фрагмент одной статьи, посвященной этому вопросу, автор которой явно сочувствует последним:
«…Теперь взглянем в любой уголок деревенского прихода. Здесь священник исполняет те же церковные службы, что и городской, хоть не каждый день (в больших приходах ежедневно), но, во всяком случае, 3–4 раза в неделю. Не успел он придти домой после службы, как его уже приглашают с требой верст за 8-10ть, а иногда приходится совершать такие путешествия раза два в день и более. Затем, у каждого священника деревенского под боком какая-нибудь школа – земская или церковно-приходская; туда он должен поспеть своевременно. Бывает нередко, что в приходе две школы и одна из них верст за 5–6, – и там священник не должен забывать свое дело. Примем во внимание крестные ходы в деревнях летней порой. Зачастую приходится идти пешком с крестным ходом в деревню версты за 3–4, там обойти все дома и поля кругом деревни и – таким же способом – обратно, несмотря на то, что приходится брести иногда под проливным дождем, под грозой и по грязной дороге. Нечего и говорить уже про пасхальные ходы по деревням… А о ремонте сельского храма кто должен позаботиться и изыскать средства, как не священник, и каким путем? По большей части – путем горькой просьбы у богатых людей, сопряженной с унижением сана священства, – путем раболепства и ласкательства[4]». (Заметим в скобках, что в отличие от деревни, в городских храмах старосты из мирян были людьми состоятельными и обычно решали денежные вопросы самостоятельно, не обременяя священников).
