Армисаэль наполнил ещё пробирку и протянул ангелу.
— Приведи мне девчонку. Я подожду вас в капище.
Тадиэль ушёл, а доктор отправился за Лайлой. Она только что проснулась. Лежала неподвижно, безучастно глядя в потолок. Беллор, вытянув ноги и скрестив руки на груди, пялился в телевизор.
— Ты можешь идти, — кивнул ему Армисаэль, появившись в дверях. Блондин ушёл, а доктор подошёл к девушке. — Пойдём со мной, Лайла, — негромко приказал он, откидывая одеяло. — Пора пить лекарство.
— Я не хочу, — девушка съёжилась, испуганно вцепившись в краешек кровати. — Я не пойду никуда!..
— Помнишь, о чём мы договорились? — доктор говорил спокойно, одновременно решительно стаскивая Лайлу за руку с постели. — Если не хочешь, чтобы я тебя снова привязал, слушайся! Или вернёшься в операционную, поняла?
— Я хочу домой, — губы Лайлы задрожали, и она вдруг стала похожа на беспомощного ребёнка, заблудившегося в темноте и отчаявшегося найти дорогу. — Я хочу домой!..
— Ничего, милая. Всё это скоро пройдёт, — приговаривал Армисаэль, подталкивая её к дверям. — Скоро все эти человеческие глупости станут тебе не важны, вот увидишь…
Они прошли по тёмным коридорам больницы, затем спустились по лестнице на цокольный этаж, где Армисаэль распахнул перед девушкой одну из дверей.
В комнате было совершенно темно, лишь несколько тусклых красных свечей освещали пространство, где стоял длинный узкий стол, застеленный чёрной тканью.
— Снимай халат и ложись, — приказал чей-то голос, и Лайла попятилась. Густая тень отделилась от стены, и девушка увидела Тадиэля, одетого в красный балахон, спадающий до самого пола. Его лицо почти скрывал большой капюшон, отороченный чёрным кантом.
— Делай, как он говорит! — Армисаэль подтолкнул рыжую к столу, при этом его глаза мрачно вспыхнули, а в голосе отчётливо проступила угроза. Было похоже, что ему порядком надоела эта игра в «доброго» доктора. — Быстро, Лайла! Или мы тебя сами уложим!
Понимая, что Армисаэль не склонен больше церемониться и готов выполнить свою угрозу, девушка, умирая от страха, сняла халат и забралась на узкое ложе. При этом её зубы стучали, и каждая мышца мелко тряслась от страха и напряжения.
— Что-то она очень напугана для перерождённой, — понаблюдав за ней, недовольно заметил Падший. — Афаэл её слишком разбаловал.
— Она просто ещё молода. Скоро адаптируется и тогда всё придёт в норму, Тадиэль.
— Ладно, посмотрим, — Падший задумчиво и не слишком убеждённо кивнул. Потом взял с маленького столика небольшую чашу и занёс над лежащей девушкой. — Лежи молча и не шевелись, — приказал он, взглянув в её круглые от ужаса серые глаза. — Если хоть звук от тебя услышу, кипяток тебе в горло залью, поняла?
Лайла судорожно сглотнула, послушно кивнув.
Тадиэль отвёл взгляд от её лица и перевёл на чашу. За его спиной раскрылись тяжёлым занавесом мощные чёрные крылья.
— Moritor innocens!* — прошептал он, и его зрачки заполыхали кровавым огнём. — Perito genus humanum.*Reviviscitoque Regnum Casorum!
*(Невинный пусть умрёт! Да погибнет род человеческий! Да возродится царство Падших!)
Кровь в чаше покрылась мелкой рябью, словно озеро в ветреную погоду. Темнота вокруг ещё больше сгустилась, став почти осязаемой. Лайла услышала далёкий плач младенцев, словно где-то за стеной включили телевизор. Потом раздался ещё один плач, но уже громче. И ещё один… И ещё… Ещё… Комната наполнилась оглушительной, ужасающей какофонией звуков, от которых заболели уши. Невидимые дети кричали, плакали и орали так, словно им заживо отрывали руки и ноги. Лайла не выдержала и зажала уши, изо всех сил стиснув голову руками. Армисаэль тут же бросился к ней, силой опустил её руки, схватив за запястья, и прижал к телу по бокам. Тадиэль погрузил три пальца в чашу и, пополоскав в крови, начертил на груди девушки три алых линии. Потом вновь окунул пальцы в кровь и нарисовал на её животе круг и тринадцать копий, пронзающих его центральный символ. Потом одной рукой ухватил Лайлу за волосы и приподнял голову, второй поднёс чашу с кровью к её губам.
— Пей! — властно приказал ангел, наклоняя чашу и не позволяя девушке отвернуться. Лайла замотала головой, передёрнувшись от отвращения. Тадиэль грубо её встряхнул. — Пей!!! — плач младенцев всё нарастал, словно их становилось всё больше и больше. Он исходил отовсюду: от потолка, стен, пола, от окружающей их тьмы. Он звучал в самой голове, становясь нестерпимым. Раздражал, нервировал, сводил с ума, разрывая барабанные перепонки и заставляя девушку корчиться в судорогах. — Пей!!! — повторил Падший, зарычав словно дикий зверь. — Пей, Лайла!
Девушка зажмурилась и сделала глоток. Вкус был отвратительным, но она его уже почти не чувствовала. Казалось, голова вот-вот лопнет, настолько оглушительным и запредельно высоким стал звук. Теперь к страданиям и боли в голосах младенцев примешивалась и откровенная ярость. Они визжали, словно черти в аду, почти убивая своим плачем. Лайла, давясь, допила жидкость, больше не в силах выносить эти муки…
Тишина обрушилась так внезапно и резко, что девушке показалось, что она просто оглохла. Тадиэль отпустил её волосы и отошёл, возвращая пустую чашу на столик.
— В следующий раз пей сразу, идиотка! — прошипел он, в бешенстве взглянув на рыжую, которой помогал слезть со стола Армисаэль. — Думаешь, это шутки, сучка безмозглая?!
— Тадиэль! — одёрнул ангела доктор, предупреждающе взглянув на него, но тот уже впал в такую ярость, что не мог остановиться. Яркий огонь окутал Падшего с головы до ног, превращая балахон в огромный костёр из адского пламени. Тадиэль метнулся к девушке и, схватив её за горло, притянул к себе, грозя сжечь заживо.
— Завтра не будешь слушаться — на церемонии пожалеешь, что здесь не сдохла! — прорычал он с такой злобой, что у рыжей едва не остановилось сердце. — А ты, — он в ярости обернулся к доктору, — лучше объясни этой маленькой шлюхе, как себя вести, пока я сам этого не сделал! — и, отбросив Лайлу к стене, Тадиэль взмахнул крыльями. Огонь исчез, свечи погасли, и комнату заполнил густой, удушающий мрак. Армисаэль схватил девушку за шкирку и буквально вытолкал из капища, поспешно захлопнув за собой дверь.
— Ох, не надо было его злить, милая! — пробормотал доктор, с трудом переводя дыхание. — Мир не видел более злобного и мстительного ангела, чем Тадиэль. Теперь он долго не успокоится…
— А что… Что случилось? — решилась спросить рыжая, когда они уже возвращались в изолятор.
— Тадиэль — ангел Жертвы, Лайла. Он не выносит крика младенцев. Обычно во время обряда «очищения» на земле в жутких муках умирают тринадцать детей, плач которых он слышит. Их души по заведённому порядку отправляются в Рай, где и успокаиваются. Сегодня умерло около сотни невинных, потому что ты не сразу выпила кровь. Каждая секунда промедления — это жизнь одного ребёнка. Они умирали в агонии, пока ты медлила, и Тадиэль слышал крики каждого из них. Теперь их души в Аду, а Тадиэль терпеть не может преподносить Люциферу такие подарки. Кроме того, он считает исключительно собственной привилегией назначать количество жертв и определять место их последнего пристанища. Ты вмешалась в его планы и нарушила равновесие… Боюсь, как бы тебе не вышло это боком, девочка…
Лайла замедлила шаг, почувствовав, как ноги становятся ватными, а к горлу подступает тошнота. Живот скрутило, и это заставило девушку согнуться от боли. Она едва успела добежать до туалета, и её вырвало кровью. Потом рвало до самого рассвета, выворачивая наизнанку все внутренности. К утру она так ослабела, что подумала: пришёл её последний час. Однако Армисаэль, осмотрев девушку, удовлетворённо кивнул и, оставив Хемаха присматривать за ней, ушёл по своим делам.
====== Глава 13. Невеста Рода ======
Прошло три дня…
Первое, что почувствовала Лайла, открыв утром глаза, — это неестественную лёгкость во всём теле. Тошнота больше не мучила, спину не разрывало от постоянной ноющей боли, и ей совсем не хотелось есть. Все чувства притупились, став какими-то размытыми и эфемерными. Все, кроме страха. Он нахлынул на неё сразу же, едва она вспомнила о том, что сегодня, по законам общины, она стала взрослой. И ещё, словно смертный приговор, в голове пронеслось жуткое слово: церемония.
