— Привет, — с улыбкой. Засматриваюсь в озера глаз, красивый…Стоп!

— Привет. — Отвечаю. — Раз такое дело, то у меня еще один в машине лежит… — Протягиваю ключи.

— Без проблем. — Бежит к машине, я остаюсь ждать. Подходит уже с двумя пакетами, открываю подъезд, и мы заходим. Впускаю его в квартиру. Он относит пакеты на кухню, пока я снимаю пуховик и обувь.

— Я сейчас. — И опять убегает.

Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Я, конечно, думала, что он может появиться, но как-то все равно не ожидала. Он почти не изменился, мы не виделись всего четыре месяца. Разве, что стал более спокойным, что ли, но может это мне так кажется, потому что сама стала спокойнее.

— Ну, что, бусинка, вот и папа твой прискакал, хотела бы выразиться покрепче, но это не для детских ушек. — Смеюсь, и в это момент входит Никита с огромным букетом. Быстро убираю руку с животика.

— Я тебе задолжал его. — Произносит, протягивая его мне.

— Не стоило. Но спасибо. — Забираю, и иду на кухню, набрать воду в вазу.

— Мия, давай поговорим. — Усаживает меня на стул, и сам берет стул и садится напротив.

Моргаю.

— Говори. — Облизываю пересохшие губы. Он отвлекается, но потом прочищает горло и начинает разговор.

— Прости, меня, пожалуйста, за то, что пропал так надолго с твоих радаров, — начинает он и берет мои руки в свои. Такие горячие.

— Я сама тебя заблокировала. Не извиняйся.

— Нет, Мия, я прошу прощения за прошедшие четыре года. Я, как полный придурок, приревновал, ни в чем не разобрался…Я приезжал на тот твой день рождения, но увидел твоего Леонида в одном полотенце…

— Постой, — перебиваю его. — Какой Леонид, ничего не понимаю?

— Он подсыпал тебе какую-то дрянь в кофе. Отсюда и провал в памяти, хорошо хоть ты в порядке была после…

— В порядке? Ты издеваешься?! Я была далеко не в порядке! Я на транквилизаторах несколько месяцев жила. Мне было плохо, я умирала внутри. Человек, которого я любила больше жизни, просто взял и исчез, ничего не объяснив. — Я начала злиться, выдернула руки из его захвата. Сделав пару глубоких вдохов, успокаиваюсь. "Спокойно, Мия, нам нельзя нервничать".

— Прости, — опять хватает мои руки, гладит большими пальцами мои ладони. Мурашки. Блин. Отвлекает. — Прости, что так поступил. Нам стоило еще тогда поговорить…

— Да, стоило. Но какая теперь разница. Ладно, если тебе так важно было извиниться, то твои извинения приняты. Как Виолетта? На каком она уже месяце? На пятом? — говорю стервозным тоном.

— Да, об этом… Она все придумала. Как только я записал ее на прием к доктору, она во всем созналась. Да, мы с ней спали иногда, но это было до того, как мы с тобой снова встретились и до того, как я узнал правду.

— Класс, ну поздравляю! Ты, наверное, счастлив? — продолжаю говорить язвительным тоном.

— Нет. Если ты думаешь, что я бы бросил ее с ребенком, то нет, я бы помогал, но только все равно бы не женился на ней.

— Что ж так?

— Не люблю.

— Ааа, ладно…

— Я тебя люблю, — становится на колени и обнимает мои ноги. А у меня уже бабочки и тепло разливается внизу. Чертовы гормоны. Закусываю губу.

— Ми-и-й-а, я скучал, — и глаза такие грустные, глубокие, тону в них.

— А я есть хочу, — встаю, и иду к холодильнику.

— Жестокая Мия, — жалуется, вставая. Улыбаюсь, стоя у открытого холодильника. — Я бы тоже перекусил.

— Отлично, тогда ты готовишь, чувствуй себя как дома. А я пойду, переоденусь. — И ухожу в комнату. Надеваю длинную футболку и хлопковые домашние брючки. Возвращаюсь на кухню, когда Никита уже кладет пасту в кипящую воду. А на сковородке уже разогреваются бабушкины котлеты по-киевски. Не растерялся, значит, и даже фартук мой нацепил. Смотрю на разворот плеч, мышцы рук, которые напрягаются при движении. И меня кроет, какой же он красивый. А еще гормоны, будто, взбунтовались. Даже не знаю, чего хочу больше: есть или его? Стою, и от осознания этой мысли, кровь приливает к щекам. Иду к холодильнику и вынимаю овощной салат. Ставлю тарелки и достаю столовые приборы. Не хватает свечей и бокалов, но и так нормально.

— У тебя есть вино? — спрашивает Никита, будто мысли мои прочитал.

— Нет, есть сок, подойдет?

— Ладно, пусть будет сок. — Отвечает.

Я ставлю пакет сока и стаканы на стол. Никита отодвигает мне стул, и садится сам.

— Вкусно, спасибо, — говорю, закончив прием пищи.

— Я сварил только пасту, котлеты только разогрел.

— Все равно, спасибо. Я устала, а ты меня накормил. — Улыбаюсь. — Поедешь домой?

— Ты меня выгоняешь? Снова? — приподнимает бровь.

— Нет. Хочешь остаться? Ладно, постелю тебе на диване. — Иду в комнату, достаю комплект постельного белья, и стелю ему на диване. Сам захотел. Захожу на кухню, он стоит возле окна с пачкой сигарет. Приподнимаю бровь. Да, я тоже так умею.

— Собираешься курить в квартире? Я против. — Отвечаю строго.

— Прости, привычка, когда нервничаю. — Он прячет сигареты в куртку в коридоре.

— Я иду спать. Устала. — Иду в ванную и надеваю ночную рубашку.

— Я с тобой. — Осекается. — В смысле, на диване, конечно, — отвечает обиженно, когда я выхожу. А я улыбаюсь.

Забираюсь в кровать, укрываюсь и устраиваюсь удобнее. Никита выключает свет. Слышу, как шелестит, снимаемая им одежда, звенит пряжка ремня, скрипят под его весом диванные пружины.

— Спокойной ночи, Мия, — говорит своим невероятным тембром, что меня аж мурашит.

— Спокойной ночи, — отвечаю тихо. Он ворочается, да, диван не самый удобный, еще и с его ростом. — Ладно, ложись в кровать. Поместимся.

Через секунду чувствую его крепкое горячее тело рядом, обнимает меня. Прикасается губами к затылку, и в этом месте покалывает. И все, я пропадаю в этих ощущениях. С беременностью тело стало очень чувствительным. Мне, кажется, достаточно будет поцелуя, и я уже буду на пике удовольствия. Поэтому, когда его руки начинают путешествие по моему телу, я еле сдерживаюсь. А потом, не выдержав этой сладостной пытки, беру инициативу в свои руки. Никита удивлен таким моим напором, но ему нравится. Слышу, как он отвечает стоном на каждое мое движение.

— Мия, ты меня убиваешь, как же хорошо… — От этих слов, я таю. Я на облаках…

Лежу на боку, а Никита обнимает меня и прижимает к своей груди. Даже не знаю, как усну, с этим гормональным всплеском. Надеюсь, это временно, и из-за того, что я очень соскучилась. Иначе, придется его выгонять, чтоб нормально выспаться. Слышу, как его дыхание выравнивается. Немного отодвигаюсь, хоть мне и приятно находится в его объятьях.

Просыпаюсь от сладостных ощущений, закусываю губу чуть не до крови, но все равно вырывается стон, а руки сминают простынь с двух сторон.

— Ник, — выдыхаю. Мне нравится такое утро. Пожалуй, попрошу его остаться.

— Доброе утро, — улыбается. Котяра.

— Доброе утро, — притягиваю его к себе для поцелуя. Поцелуем мы не ограничиваемся. Хорошо, что сегодня выходной, можно дольше поваляться. Но мне, кажется, мы сегодня можем вообще из кровати не выбраться. Не то, что бы я против, но если вовремя не поем, меня начнет дико тошнить, вплоть до рвоты. Поэтому после еще одного великолепного раунда, все же выбираюсь на кухню. Одеваю лишь его толстовку, вдыхаю его запах, мне нравится. Иду босяком на кухню, но быстро мерзнут ноги, поэтому приходится одеть теплые носки. Ставлю кофе. Жарю ему яичницу, себе просто варю пару яиц, делаю тосты, нарезаю авокадо. Когда Никита заходит на кухню, завтрак уже готов. Волосы влажные после душа, без футболки, в одних джинсах.

— Мне нравится: завтрак и ты в моей толстовке, — целует в щеку и садится на стул.

— Мне тоже, — отвечаю, садясь напротив.

Все это привычно, и уже у нас было, четыре года назад, когда он приезжал, или я ездила к нему в Принстон. Да, только в этот раз есть кое-что еще. Мой маленький секрет. Я пока не готова подпустить его так близко. Днем он уезжает к себе. А я занимаюсь уборкой. Звонит Лола.