— Прости, если лезу не свое дело… но у твоей семьи же бизнес действительно крупный, почему ты с Янушом все еще без колес?

Яна, нисколько не обидевшись, честно ответила:

— Последние пять лет папа с дядей работали над расширением. А полгода назад они выкупили завод в области. Теперь мы официально владеем крупным комплексом, а к нему прилагаются новые проблемы… а почти все проблемы требуют для своего решения денег. Януш в свой университет ходит пешком, ему близко, а мне не повезло — приходится ездить на автобусе… — Мила согласно хмыкнула, а Яна весело добавила: — Думаю, еще проблема в том, что нас двое.

Они свернули на центральный проспект, и говорить стало немного неудобно — Миле пришлось внимательнее смотреть на дорогу: слишком много машин и слишком напряженный трафик.

Но ехать им было недалеко: всего десять минут — и они уже сворачивают к кафе. Это было довольно старое заведение. Когда-то считалось скорее рестораном, но лет десять назад советскую “Ласточку” почти полностью перестроили, превратив в жуткую смесь из американского придорожного кафе и места ностальгии для особых ценителей времен СССР. Ретро-цвета, официанты в фартуках с оборочками, на столах крохотные вазочки с красными гвоздичками, стоят неработающие советские аппараты “Соки-Воды”, а на стенах — черно-белые старые фотографии их города. Яна тоже любила это кафе. И вовсе не из-за обстановки, хотя это место выделялось на фоне обычных кофейно-лавандовых интерьеров. Здесь было очень обширное меню: много кофейных напитков, коктейлей и десертов. Самое то, чтобы посидеть с подружкой и поболтать.

Они заняли столик у окна, обе сделали заказ по памяти: Яна потребовала капучино и баноффи, Мила — латте соленая карамель и чизкейк.

— Ну давай, рассказывай, — Яна облокотилась на стол, чуть придвинувшись к Миле. — Как ты докатилась до такой жизни, что втюхалась в Яна?

Мила несколько смутилась, отчего даже стало несколько неудобно: ее слова прозвучали грубо, а Яна ничего грубого в виду не имела. Она прекрасно понимала Милу — вот уж в том, что ее брат достоин того, чтобы в него девчонки пачками влюблялись, Яна всегда была уверена.

Мила, впрочем, быстро собралась, чуть пожала плечами и просто ответила:

— Не знаю. Мы в вами вместе ходили в музыкальную школу. А еще мой троюродный брат занимался плаваньем, и я пару раз видела твоего брата на соревнованиях. И вот как-то так получилось, что влюбилась.

— А, понятно, — Яна, прекрасно понимая, что есть что-то еще, о чем Мила явно не намерена рассказывать, замолчала.

В кафе играла какая-то ненавязчивая музыка, а из-за середины дня столики в большинстве своем были свободны, поэтому тишина несколько угнетала.

— Я знаю, что у него есть девушка, — первая не выдержала Мила, но голос ее звучал вполне непринужденно. — И уж точно не собиралась ради знакомства со сколь угодно классным парнем устраивать тут шпионские страсти, просто… как-то само получилось. Я сидела на паре, мой сосед по парте говорил, что хочет выпросить у препода определенный вариант для ИДЗ, потому что у его друга был такой и все решено на пятерки. И я так отвлеченно подумала о том, что я, при всей своей общительности, даже не знаю никого со старших курсов, чтобы можно было тетрадь с решенными заданиями взять. Мне вроде и не нужно, но все-таки… И тут вспомнила о тебе, подумала, что это может быть поводом… Ну а дальше ты знаешь.

Яна потерянно молчала, не зная, что говорить на такое, но им немного помогла официантка: принесла заказ и выставила на стол десерты. Когда девушка ушла, Яна виновато улыбнулась и словно в зеркале увидела такую же на лице Милы. Обе смущенно засмеялись. Чтобы напряженное молчание снова все им не испортило, Яна непринужденно заговорила:

— Вообще, Ангелину, это девушка Яна, мы с бабулей по имени никогда и не называем. Рыбка — самое доброе, как мы ее зовем. Чаще — селедка или вобла сушеная.

Мила удивленно распахнула глаза, явно не ожидая такого откровения, а Яна продолжила, наконец найдя в лице Милы благодарного слушателя — до этого Ангелину она могла обсудить только с бабулей и Юлькой.

— Она всех бесит, — Яна даже закатила глаза от негодования. — Вечно ничего не хочет, вечно такая правильная, что хоть в музее ее показывай, вечно какая-то унылая. Да у нее даже одежда вся, включая верхнюю, светлая и неяркая! Ее куда Ян ни позовет — она все не хочет, потому что развитием личности занимается. Фильмы — только артхаус, музыка — только завывания тибетских монахов и Бах по праздникам, книги — про поиски себя, хобби — про медитацию. Недавно она еще и в вегетарианки подалась. И обо всем этом говорит так, будто она — какой-то пророк, рассказывает нам, грешникам, как жить нужно. Ничего не имею против йоги и медитации — у меня мама этим увлекается, а тетя так про это рассказывает, что занятия йогой и все эти асаны кажутся захватывающими приключениями, но у Ангелины все такое же скучное, как и она сама. Ар-р-р! Бесит!

Яна, выговорившись, с облегчением выдохнула, а Мила тихо рассмеялась, а затем серьезно уточнила:

— Тогда почему Януш с ней встречается?

Яна, растеряв весь свой пыл, вдруг почувствовала себя до крайности усталой и честно призналась:

— Без понятия. И ведь давно встречается. Как бы еще замуж не позвал… — Яна, запнувшись, поспешила успокоить Милу: — Не переживай, она как-то говорила, что узы брака — это отмирающая традиция, просвещенному человеку это не нужно… В общем, я еще не знаю, какая ты, но иногда мне кажется, что кто угодно будет лучше воблы.

Мила снова засмеялась. Как раз в этот момент их прервала официантка — принесла кофе. После недолгой паузы Мила заметила:

— Эта Ангелина красивая.

— Только что это, — согласилась Яна и тут же переспросила: — Подожди, ты ее знаешь?

Мила покачала головой:

— Нет, но я подписана на ваши инстаграмы. Как Ноготочки Энск.

Тут уже Яна не выдержала — расхохоталась.

Дальше общение пошло как-то проще, словно взаимное откровение, пусть и совсем мизерное, разбило стеклянную стену недоверия. Они обе неспешно ковыряли ложечками свои десерты, пили кофе и разговаривали. О том, что нет лучшего способа за кем-то сталкерить, чем подписаться на него через фальшивый аккаунт. И про то, что мужчины в большинстве своем совершенно не разбираются в таких вещах. И вообще они странные. Точно с Марса прилетели. Исключительно для того, чтобы сводить девчонок с ума.

После, подумав, заказали себе чайничек брусничного чая. Яна сосредоточенно добавляла в чай предложенный мед, — замена сахару — а Мила с любопытством наблюдала за ее потугами сделать это, не заляпав тягучей субстанцией весь стол.

— Любишь сладкое? — уточнила она.

— Как и все в нашей семье, в принципе, — честно ответила Яна. — Януш, к слову, жуткий сладкоежка. Мы с братом в детстве настоящие спецоперации придумывали, чтобы конфеты и шоколад выкрасть.

Мила удивленно распахнула глаза: видимо, образ правильного и мужественного Януша слабо вязался с тем, кто маниакально влюблен в шоколад. Яна, улыбаясь, углубилась в воспоминания:

— У нас, несмотря на всю внешнюю суровость, самое слабое звено в нашем детстве — это бабуля. Дедушка в принципе нам постоянно подарки от зайчика носил, а у бабушки можно было выпросить… мне.

И Яна хмыкнула, вспоминая, что полученную от бабули конфету она всегда делила с братом. Вообще, в детстве Яна была… хитрее? или просто срабатывал эффект повышенной мимишности — на детских фотографиях она такой милый пупс, что и сама бы не выдержала — накормила себя конфетами.

— И что, до сих пор так любите сладкое? Оба? — уточнила Мила.

— Ну… Януш на людях все пытается строить из себя черт знает что, поэтому сладкое в принципе не ест — видимо, переживает за свой имидж. Зато дома… Нас останавливает только боязнь получить диатез в свои двадцать лет.

Мила тихо засмеялась и честно призналась:

— Наверное, это классно, когда у тебя есть брат… Вы ведь практически как близнецы.

— Мы чаще и говорим, что мы — близнецы, — пожала плечами Яна. — А когда мелкие были, так и выглядели. Фотка есть… мне, наверное, лет пять было, когда я умудрилась влезть волосами в смолу, и меня подстригли под мальчишку. Вот на тех фотках мы с Янушом — просто одно лицо, только что он всегда был темнее меня. Сейчас разные уже, переросли. Да и Ян из светло-русого стал уверенным брюнетом.