И девушка расцвела. В считанные месяцы её стало не узнать: пропала, словно рухнув в пропасть, и не возвращалась агрессия, исчезла заносчивость, нормализовались отношения с соратницами, у многих она даже просила прощения за былые обиды. В самый разгар кризиса, когда судьба института повисла на волоске, Афалия проявила незаурядное мужество, встав с оружием в руках на защиту своих подруг, чем обрела всеобщее уважение. К проекту Еноселиза она подошла с настоящим рвением, граничащим с фанатизмом: сумела доказать, естественно с ней, куратором на пару, Министерству Экологии Федерации (!!!) перспективность крупных водных млекопитающих для планеты Эликомо, предварительно детально проработав сложнейшее живое существо. Всё шло прекрасно, но…
Марина тщательно прятала в глубине своего сознания потаённый страх. Женщина как всегда непринуждённо вела свою воспитанницу по жизни, улыбалась и шутила, много и плодотворно работала с ней, но тревога не уходила: а дальше что? Когда девочка выйдет из погружения, её ждёт совершенно заслуженная награда – создание столь высокоорганизованного существа под столь непростую среду обитания даст ей титул лучшего эволэка своего поколения, вознесёт на пьедестал, на почётное первое место. А дальше что?
Куратор прекрасно знала, что за тип личности представляет из себя Афалия: целеустремлённая, она не зацикливалась на одной работе, смело берясь, после достижения успеха, за новое дело. Так было всегда: добившись первого места в стрельбе на большие дистанции на всепланетных соревнованиях среди девушек, она перешла к конному спорту. Когда вожделенный Золотой Кубок Высшей школы верховой езды оказался у неё в руках, она сделала новый решительный шаг – рассталась со своей легендарной лошадью. Туча обрела нового хозяина как раз перед первой пробой Якоря, ведь Афалия не могла отдавать теперь лошади столь же много времени и сил, как прежде. Сейчас, когда до первой строчки в табели о рангах остался всего один шаг, Марина всё чаще и чаще думала над своей дальнейшей судьбой, присматриваясь к молодым девчонкам, только прошедшим стажировку на «пилотажке». Девушка из высшего общества почти наверняка не станет продолжать карьеру эволэка, ведь получив Хрустальный Цветок, она получит не просто признание заслуг от общества, руководства ИБиСа и соратниц – это символ успеха, в этой области достигла всего. Что дальше?
* * *
Старая, как само время, «Акула» с бортовым номером 2-Т10-17/120 (2-й класс, транспортный, грузоподъёмность 10000 тонн, 17-ая единица в серии из 120 однотипных братьев и сестёр) уже больше двадцати лет болталась на орбите Паллады, ближайшего к Новой России по-настоящему крупного небесного тела. Класс 2 – это корабли, предназначенные для межпланетных полётов внутри систем, и увидеть новые миры им почти не судьба, только некоторым улыбалась удача, и их вводили в состав межзвёздного флота, хоть и путь от одного светила к другому они проделывали на стыковочных узлах «прыжковых» кораблей.
Но «Акулу» такая судьба обошла стороной, и ракета всю свою сознательную жизнь носилась по треугольнику Диана-Новая Россия-Паллада. Её силовая установка, с использованием плазмы ядерного горючего в качестве источника высокоэнергетических частиц для нагрева рабочего тела, заслуженно считалась музейным экспонатом на фоне достижений в космической отрасли Федерации – путь между тремя планетами она проделывала не менее чем за 180 стандартных суток.
Почему строили такие раритеты? Простота и относительная дешевизна – вот ответ. Тратить дорогостоящую антиматерию для внутрисистемных полётов – это непозволительная роскошь. И Империя Аврора-2 развивала более традиционные схемы двигателей, поставив на поток производство изотопов, компактных, конструкционно простых, а потому долговечных «плёночных» реакторов. В такой силовой установке легко было регулировать тягу двигателя в очень широком диапазоне за счёт простого изменения подачи рабочего тела (РТ) и температуры его нагрева. Расход рабочего тела к расходу ядерного горючего мог варьироваться от 1:1 до 10000:1, позволяя при одинаковой мощности плазмы реактора получать нагрев РТ от 2000 градусов по Кельвину до 10 в пятой степени градусов, а скорость истечения топлива из сопла менять по желанию от 8 до 220 км/с.
Как кто ни старался, а вытеснить этих ветеранов с внутренних линий не получалось – корабли с иными силовыми установками хоть и проделывали путь между освоенными небесными телами куда как быстрее, но при этом стоимость перевозки пассажиров и грузов зашкаливала за все рамки разумного. Но даже такие в принципе примитивные, хоть и довольно большие корабли строились сериями в десятки, но ни как не тысячи экземпляров. Так что, несмотря на Колониальную Эру, абсолютное большинство людей не могло похвастаться причастностью к космическими путешествиями даже с одной планеты системы на другу, не говоря уже о межзвёздных маршрутах.
А «Акула», почти выработав за прошедшие с момента своего рождения сто пятьдесят лет ресурс, с потушенным реактором тихо коротала дни на орбите Паллады, рядом с почти дюжиной своих братьев и сестёр, так же выведенных из эксплуатации. Плотная стайка уставших рабочих лошадок по инерции наматывала круги – их специально не оставляли в статичном положении, дабы если что не тратить лишнее топливо на разгон, ведь проще добавить импульс, чем начинать с нуля.
Время от времени то одна полукилометровая громадина, то другая оживала. Прилетали, как правило, на большом челноке, люди и брали в оборот очередной корабль, отправляя на верфи для капитального ремонта, а на смену получающему вторую жизнь товарищу приходил новый уставший странник, оставивший за своей кормой бессчётные миллионы километров и десятки лет активной службы. Так было и сегодня. Ну, почти так…
В стылых от полного вакуума помещениях «Акулы» в абсолютной темноте (планета загородила светило) плыли закованные в скафандры два человека, поочерёдно отпирая механические замки на дверях – электричество уже давно не бегало по цепям мёртвого корабля. Большинство переборок было открыто, ведь отсутствие атмосферы самым благоприятным образом сказывается на долговечности многих материалов, ибо нет контакта с кислородом – мощным окислителем. Даже в былые времена экипажи изящной красавицы старались минимизировать число отсеков, наполненных живительным газом, а уж сейчас, когда долгие годы на борт не ступала нога человека, в этом и подавно не было необходимости.
В самом отдалённом от капитанского мостика отсеке двое мужчин остановились – дальше идти просто некуда. Реакторный отсек, отгороженный от остального корпуса мощной системой биологической защиты, был не так страшен. На пультах управления и контроля мигало несколько огоньков, свидетельствующих, что «Акула» не так уж и безжизненна. От развёрнутого полотнища солнечной батареи сюда, в самое сердце космического странника, бежали электроны, накапливаясь в аккумуляторах, и не давая кораблю совсем уж погрузиться в пучину непроницаемой для взора тьмы.
– Смотри-ка, Денис! – В рации раздался удивлённый возглас одного космонавта, – Ещё живая рыбка!
– А ты как хотел, – отозвался тот, – на совесть делали!
Он осторожно подплыл к креслу и, ловко перекрутившись, занял место оператора, пристегнувшись ремнями – так не нужно было тратить время на борьбу с невесомостью. В каждом движении человека чувствовался огромный опыт нахождения в стихии космоса при ноль «Же». Толстые белоснежные пальцы скафандра касались переключателей, вызывая в утробе командного пункта силовых систем закономерные реакции. Помещение залилось светом, заиграли огнями панели, вспыхнули экраны.
– Ну, Валера, поехали, – спокойно подал команду своему напарнику Денис.
Тот подплыл к консоли, откинул крышку из красного пластика, и достал ключ, вставив его в гнездо. Сидящий в кресле мужчина так же извлёк ключ, и тонкое жало исчезло в аналогичной замочной скважине.
– На счёт три, – Скомандовал Денис, – Раз, два, три.
