У отца в лаборатории работали несколько математиков-программистов, которым ставилась узкая конкретная задача, не посвящая в глобальный вопрос. По всей видимости, они не были даже посвящены в общую задачу. Вот её решал и обрабатывал результаты сам отец. Моя задача и стояла найти конечные результаты, или, хотя-бы последние его мысли, с которыми он отправлялся в своё последнее путешествие. Я же теперь был не тот пятнадцатилетний избалованный юнец, как сгоряча меня иногда называл Силвестро, когда он рассказывал мне о живописи и красотах Италии, а я кроме математики и своих расчётов видеть ничего не хотел. Я теперь был вместе с дедом, с его сознанием, с его опытом и с его изворотливостью. С его складом ума, с его методологией расчётов и напором, которых мне очень не хватало.
Я потерял счёт времени, задавал в поиске уйму разных вопросов и понял одно, что у отца с собой всегда был промежуточный носитель, с которого он после экспериментов снимал информацию на главный компьютер, и уже на нём обобщал и анализировал результаты. И этого промежуточного носителя нигде не было, видимо, он сейчас там, где и мой отец.
Приехали мама с духами. Я их в шутку стал так называть, а им это и нравилось. Какая-то харизма от всех этих путешествий, какая-то загадочность, фантастичность. Впечатлений, конечно, была уйма. Рассказывали, как они попросили маму сфотографировать их на фоне какого-то собора, а мама и сфотографировала. Они потом долго смеялись, почему собор на фото есть, а их нет, они же духи! Смешно! Пообедали, как всегда, попросили накрыть стол на шесть персон. Потом отпустили официантку. Все смеялись, вспоминали свою экскурсию, а у меня из головы не выходили мои поиски в лаборатории. Для себя я решил, что мне нужно будет после приезда начать разбираться и систематизировать все архивы отца. Я должен начать думать, как он. Мама подошла, померила губами температуру моего лба, на всякий случай потрогала рукой. Ты отдохни сынок, сказала она. У тебя синяки под глазами. Я вспомнил лицо деда, мне до его синяков далеко, подумал я.
Воскресенье прошло тоже в поездках, а я в лаборатории отца. После обеда стали готовиться к отлёту. Мама уже заказала меню в самолёт, лететь ведь, не ближний свет, да и неизвестно, как там у них с питанием, может быть, будем обедать в самолёте, я пытался объяснить, что там нормальная цивилизованная страна, но, разубедить маму было бесполезно.
Приехали в аэропорт, спокойно прошли все процедуры, наши духи совсем расслабились, главная тема разговоров была о том, как хорошо быть духами. Никакого тебе досмотра, ни паспорта, ни документов, ничего не нужно. Даже животным нужны справки, а здесь – ничего.
Мальчишки, когда увидели самолёт Falcon, в котором нам предстояло лететь, пришли в неимоверный восторг. Персональный самолёт, да ещё такой. Быстро взлетели, набрали эшелон и, конечно, обед, какой полёт без обеда. Только теперь официантами были я и мама, остальные же духи. Я взял с собой компьютер, но, было не до него. В общем, полёт прошёл весело и без приключений. Пилоты объявили посадку, все пристегнулись ремнями, а я уткнулся в окно. Теперь уже работала память деда. Я узнавал горы, пик Талгар, вышку на Кок-Тюбе, Капчагайское водохранилище. Только не я узнавал, узнавал дед. А я думал, как же Всевышний так гениально всё сотворил, и эта гениальность ещё больше усложняла мне задачи по моим поискам. Сели, прошли все формальности. Мама ещё дома заказала небольшой легковой автобус с раздельной кабиной водителя. Я сказал адрес, и мы поехали. Теперь я был гидом, рассказывал историю города, называл достопримечательности, улицы. Рассказывал кто, когда из моей, а уже из их семьи, здесь жил, работал, родился, крестился. Город в своей старой части не сильно изменился, точечно что-то снесли, что-то построили. Микрорайоны начали сносить под ноль, я даже стал волноваться, что и район, куда мы едем, тоже снесли. Я же перед тем, как ехать, смотрел карту города, всё ведь, стояло.
Подъехали. Микрорайон тесный, я подсказал водителю где удобно запарковаться, правда, далековато от подъезда, но, зато, без суеты. Вышли я и мама, духам там пока нечего делать. Почти всё без изменений, изменились только деревья и благоустройство. Дома, подъезды, балконы и окна как были, так и остались. Я маму взял под руку, у меня дрожали руки и мне нужно было остановить свою дрожь. Мне было первый раз страшно. Наверное, страшно было деду, что он никого не увидит, что никого, к кому он так стремился, здесь просто нет, уехали, переехали. Подошли к подъезду, нажали номер квартиры. Это, конечно, не тот домофон, но, логика не изменилась. На экране высветилась девочка, спросила кого нам нужно. Я тихо сказал – бабушку. Она молча открыла входную дверь, и мы вошли в подъезд. Подъезд совсем не изменился, даже запах остался. Мы поднялись на второй этаж, девочка уже стояла с открытой дверью. Я ловил черты, на кого она похожа? Непонятно.
Вы кто, спросила она? Как мне сказать?
Родственники – ответила мама. Она видела, что я не в себе и решила взять инициативу в свои руки.
Мы стали разуваться, как из другой комнаты вышла женщина. Она молча смотрела на нас. Это стояла моя дочь Валя. Как часто я был в этом доме, невозможно посчитать. Все семейные торжества здесь проходили торжественно и вкусно. Это квартира родителей моей жены. Её мама была очень гостеприимная и к гостям здесь готовились, заранее покупались деликатесы, овощи и фрукты. Тесть любил семейные торжества, к покупке подходил с душой и размахом. Если арбуз, то самый большой и вкусный. Если виноград, то только таджикский, всех цветов и вкусов, и круглый, и дамские пальчики, и сладкий, и кислый, и с косточками, и без. Все их друзья любили приходить к ним в гости, так как каждое такое застолье превращалось в великолепный праздник живота в хорошем смысле. Даже, когда их не стало, я с внуками любил приходить сюда. Заказывали пиццу, шашлык, коктейли и мороженое. Эта квартира не могла существовать без застолий. Дочь тоже прекрасно готовила, но, во время быстрой доставки любой кухни мы не могли отказаться от возможности прекрасно повеселиться за столом. Мы – это я и внуки. Я любил приходить сюда, чтобы они могли побыть вместе, поиграть, подурачиться и побеситься. Я сейчас говорю от имени того деда, далёкого и часто непонятного, который реинкарнировался во мне. Дочь не возражала против наших детских застолий, да и дни рождения своих дочек она отмечала ничуть не с меньшим размахом, чем её бабушка и моя тёща. Правда, она работала много, на работе уставала и ей тяжело было устраивать такие праздники. Вот я и не злоупотреблял её гостеприимством и возлагал кухню на сервис застолий. Деньгами я стеснён не был и, поэтому, мне было легче так делать. И вот сейчас передо мной стояла моя дочь. А она видела перед собой пятнадцатилетнего мальчишку, который так сильно похож на её юного отца.
Я тихо подошёл и просто сказал – здравствуй дочь моя. Вот мы опять встретились! Сегодня мой день рождения. Поздравляйте меня! Обнял её, и она долго смотрела на меня и на маму. Мои дети любили мою мать. Бабу Аллу. Мама подошла с другой стороны и обняла, и поцеловала её. Здравствуй, дочь моя, опять сказал я. Это не волшебство и не мистика, сказал я. Так устроен мир, и я вас нашёл!
Девочка молча смотрела на нас непонимающими глазами и не знала, что делать. Мама её спросила, не напоит ли она гостей чаем? И та радостно бросилась на кухню и застучала чашками. Чьё же это такое чудо, спросил я дочь, кивая на девочку? Это Катина, ответила она. А как зовут это Катино чудо? Лена – тихо ответила девочка. Девочке было лет двенадцать. Меня зовут Алессандро, ответил я. Я раньше был хорошо знаком с твоей бабушкой и даже был дедом твоей мамы. Больно молод для деда, засмеялась девочка и пододвинулась ближе к бабушке.
