И в дупле, и за пределами толстого ствола царила темнота. Как раз та, в которой ветки смахивают на руки маньяка, тянущиеся к твоей тонкой шее. А любой огонек скорее доведет до инфаркта, чем до логического объяснения и ожидания живой души.

В таких потемках, особенно после резкого пробуждения, прочие органы чувств обостряются до предела. В первую очередь, конечно же, слух, на который и приходится полагаться, когда глаза подводят.

И на этот момент я не стала предпринимать даже попыток высмотреть хоть что-то за пределами моего убежища, отдаваясь на волю своих ушей.

В лагере слышались чужие голоса – глухие, чуть пьяные и явно настроенные очень серьезно. Но достаточно тихие, чтобы расслышать что-то из глубин дупла или разбудить уставший отряд.

Соблюдая все правила осторожности и не нарушая мнимой тишины, я выглянула из своего укрытия и молча перебралась на ветку, где и уселась, ожидая развития событий. А заодно зло отметила, что доблестный отряд не поставил караула, создавая весьма опасную ситуацию.

У крайней палатки, где должны были спать мирные и командир всея отряда, стояли две мужских фигуры. Один гость оказался высоким, широкоплечим, укутанным в толстую куртку не по сезону. Второй – приземистый, полноватый, с ружьем, упертым в землю – стоял по левую руку от первого и больше кивал, чем говорил.

– Может, пойдем? Вдруг они какие-нибудь крутые или больно натренированные? – предложил он глухо, но достаточно громко, чтобы я смогла разобрать слова.

– Ты чего? Обоссался что ли? – с насмешкой произнес высокий и в тусклом свете луны сверкнуло второе ружье.

Ага, охотники ночные, может, браконьеры. Не из трусливых, если решились так близко подойти к реке, но местные – знают берег, да и говор знакомый. Не спутаешь с другими, более отдаленными от меня селами.

Значит, решили поживиться за счет туристов. Вполне логично, когда ни у кого не хватило ума оставить кого-то в дозоре. Вот и второй промах со стороны отряда Каппа, который может оказаться последним.

Где-то слева от моего дерева, но ближе к палаткам послышалось очень тихое шуршание. На благо Мишки, который занял там то ли оборонительную, то ли спасительную для себя позицию, ночные гости ничего не услышали. Или просто списали на дичь, интересовавшую их теперь куда меньше, чем потенциальная добыча.

– Да что тут взять-то? – снова попробовал убедить высокого приземистый, но отступать с поляны не стал. Видать первый был заводилой в их компании и имел какую-то власть над товарищем.

– Ты совсем слепой? На палатки только глянь – дорогие же, даже в потемках видно, – зло прошептал высокий.

Ясно, будут грабить. А еще более вероятно – убивать. Конечно, бойцы дадут отпор, когда их разбудят крики. Но точно потеряют мирных и командира. Ни один из обитателей первой палатки не сможет быстро собраться или скрыться в кустах.

Значит, надо тихо менять свою дислокацию. Не бросать же этих беспомощных идиотов в такой неприятной ситуации.

Я тихо спрыгнула с ветки, бесшумно миновала кусты и зло глянула на укрытие, в котором спрятался Мишка. Этот парнишка явно пробзделся уже не один раз и понятия не имел, что теперь делать. На меня он уставился такими большими глазами, что можно было бы подумать – напрягся на третий заход, не иначе.

Ну, пусть лучше и дальше сидит тут, чем мешается под ногами. И тише будет, и проще.

Я отрицательно покачала ему головой и махнула, приказывая оставаться на месте. Толку от него и так никакого, все, что можно было просрать, она уже просрал. Так пусть хоть не мешает.

А вот наши гости продолжали тихо препираться.

– Слушай, мы уже полночи тут бродим, а добычи никакой, – раздраженно заметил высокий. – Ты что собираешься своей Маньке тащить? Себя красивого и подранные штаны?

– Грибов наберу, – тупо протянув, ответил приземистый.

– Еще пойди ягод у медведя отбери, – зло съязвил его товарищ.

– А вдруг их потом разыскивать будут. И на нас выйдут?

– Кто, дебила ты кусок? Кто будет их искать? Очередные туристы без компаса и рации. Забрели в глушь и потерялись. Таких тут по три пачки за сезон попадается. Их уже не ищет никто.

– Ну, вдруг какие вещи из подобранных.

– Ты вообще мозги пропил или дома оставил на полке, под присмотром жены? Брать будем только деньги и что-то полезное. На остальное даже не смотри.

– А если денег нет?

– Кто сейчас вообще без денег? Даже у тебя в кармане чего-нибудь найдется.

– Но эти-то туристы.

– Короче, хватит мне мозги мять. Ты либо идешь стоять на стреме, либо берешь вторую палатку.

На поляне воцарилась тишина. Приземистый думал, мне же пришлось остановиться в пяти шагах от них и дождаться, когда они опять заговорят.

Низкий оказался достаточно тупым, чтобы поддаться приказному тону товарища и согласно кивнуть:

– На счет три стреляем?

– Какой стреляем? – возмущенно прошипел высокий. – Ты вообще, чем думаешь? Только все добро заляпаем их кровью. Бросай в кусты, ножами обойдемся.

Его послушный товарищ опустил ружье в указанное место, за ним последовало и второе. В свете тусклых звезд блеснули широкие лезвия охотничьих ножей:

– Тихо открываешь, ныряешь и сразу бьешь в бок, а лучше в грудь, – инструктировал высокий. – До куда дотянешься.

– А мне что делать? – я уже дошла до гостей и выглянула из-за правого плеча лидера компании.

Не ожидавшие никого третьего на поляне, мужики попытались резко развернуться, атакуя меня оружием. Испуганный приземистый и совершенно не боевой болван от первого же удара по руке выронил нож и потерял его в кустах. Куда мгновенно убежал, чтобы вернуть себе свое.

Я же ловко вырвала нож у второго и вскочила на его спину, обвив ногами в районе живота и жестко надавив пятками на место, где у здоровых людей имеется пресс. Локтевой сгиб лег на горло, приподнимая подбородок, кончик лезвия его же ножа, схваченного правой рукой, аккуратно ткнулся в кадык.

Он испуганно застыл, напрягая все мышцы, о которых даже и не знал никогда.

– Молодец, – похвалила я его, приближаясь к уху так, чтобы губы чуть не касались раковины. – Так и стой. Дернешься и сразу сдохнешь. Это ясно?

– А, – подал сдавленный звук еще минуту назад казавшийся грозным мужик.

– Хорошо. Теперь я чуть-чуть отдалю от твоего горла нож, и ты позовешь своего друга, чтобы он перестал искать оружие. А потом вы очень тихо уйдете домой, где забудете обо всем, что тут случилось. Ясно?

– А, – утвердительно простонал заложник.

– Умница, – я на пару миллиметров отодвинула лезвие и сдавила пресс мужика так, что он ойкнул, хрюкнул и подал тихий голос, сдобренный шипением:

– Фанька, прекращай искать этот чертов нож. Пошли отсюда. Здесь нам ловить нечего.

– Хороший же нож, – тихо промямлил его товарищ, поднял голову из кустов и застыл, увидев нас.

Я хищно улыбнулась, выглядывая из-за левого плеча своего пленника, и снова надавила на пресс.

– У тебя целое полотно от плуга сперто. Еще пятьдесят таких наделаешь.

– Но этот же…

– Ты тупой? Нас тут прирежут и нож тебе уже не понадобится.

Приземистый послушно встал, рефлекторно смахнул широкими ладонями мусор с колен и ловко для своей фигуры засеменил к нам.

– Стоять, – тихо прошептала я на ухо высокому.

– Стой, придурок, – тут же повторил за мной он.

Низкий товарищ остановился в ожидании новых команд. В глазах читался испуг и непонимание, а заодно и жалость – видать, нож был действительно хорошим.

– Чего застыли? Теперь мы все дружно разворачиваемся и уходим туда, откуда пришли. Возвращаемся домой, под бочок к своим бабам и навсегда забываем о том, что тут случилось. Ясно?

– Ясно, – проблеял высокий и, помявшись, тихо уточнил. – А как нам идти?

– Как пришли, так и уйдете.

– Но…

– Ну да, я провожу, – снова приближая лезвие к кадыку, заметила я. – Чтоб раньше времени память не отшибло.

Высокий отчетливо почувствовал холод металла на шее, осторожно сглотнул, поводил глазами в поисках тропки и остался на месте.