Мы оставили студии звукозаписи позади и исследовали остальную часть третьего этажа. Сохен показала мне зеркальные танцевальные студии и репетиционные помещения, из которых лилась музыка. Там были маленькие комнатки с пюпитрами, что-то вроде телефонных будок, где можно было попрактиковаться в пении. На четвертом этаже находились кабинеты учителей и обычные классы, напоминающие те, где я училась последние полтора года в средней школе. В одном из классов учитель писал сослагательное наклонение на белой доске – это был урок английского языка.

Звездная академия занимала целый городской квартал, но я не понимала, насколько она огромна. Каждый раз, когда я думала, что мы подошли к концу экскурсии, Сохен вела меня по другому коридору или в другое репетиционное помещение. Я не могла поверить, что теперь живу здесь; я чувствовала себя Гарри Поттером, впервые прогуливающимся по Хогвартсу.

Когда мы наконец вернулись к лестнице, Сохен остановилась и указала наверх:

– Туда ходить нельзя, пока тебя не позовут.

– Почему? Что там наверху? – спросила я.

– Это что-то вроде зоны только для персонала, и там же находится большой офис мистера Кима.

– Мистер Ким, который владелец Top-10?

– Единственный и неповторимый, – подтвердила Сохен, кивая.

– Какой он из себя?

– Давай я просто скажу, что по сравнению с мистером Кимом мисс Джеки – мягкий маленький котенок.

Я вытянула шею над перилами, чтобы хоть мельком увидеть этаж над нами, но разглядела только еще одну лестницу.

– Черт возьми.

– Верно, черт возьми. – Сохен взяла меня за руку. – Давай пойдем в мое любимое место – кафетерий!

Пока мы спускались по лестнице, я решилась задать Сохен вопрос, который интересовал меня весь день.

– Итак, откуда ты родом?

– Я из городка недалеко от Пусана.

– Так ты кореянка.

– Да, я настоящий оригинал, – заявила она, произнеся это как ori-jahn-ahl[7].

– Откуда же ты так хорошо знаешь английский? – спросила я.

– О, он хорош, так ведь? – кокетливо переспросила она, поправляя косичку.

– Очень хорош.

– Во-первых, – начала она, – я смотрю отвратительно много американского YouTube. – Что ж, это объясняло забавный сленг Сохен. – А во-вторых, и это главное, родители отправили меня в англоязычную школу, когда я была совсем маленькой. Я самая старшая из детей, и, по-моему, они думали, что я буду для всех билетом из нашего маленького городка.

– Похоже, ты неплохо справилась, – заметила я.

– Ну, они, вероятно, были бы счастливее, если бы я стала генеральным директором или кем-то в этом роде, но я влюбилась в пение и танцы, когда была маленькой, поэтому они согласились отправить меня в случайный учебный центр K-pop. Это привело к прослушиваниям, и теперь я здесь. – Она склонила голову набок и положила подбородок на пальцы, как будто позировала для крупного плана.

– Значит, ты всегда знала, что хочешь быть айдолом?

– О, конечно. Клянусь, я вышла из утробы матери с пением и танцами. Плюс, это гораздо лучше, чем заниматься бизнесом или чем-то еще, что родители изначально планировали для меня, – сказала она.

– Я думаю, моя мама втайне надеялась, что я займусь международными исследованиями, – вставила я. – Она дипломат, вот почему я здесь, в Корее.

– О, я знаю, Элис Чой. Я знаю о тебе все.

– Жутко, – поддразнила я.

– Да, Элис. Я немного жуткая. Лучше тебе понять это сейчас.

Прямо тогда до меня дошло, что мы с Сохен подшучиваем друг над другом. Какое глупое слово – подшучивание, – но это именно то, чем мы занимались. Я принимала это как должное дома, но теперь, когда я жила в стране, не зная местного языка, мне казалось, что каждый разговор был гигантской борьбой. Болтать с Сохен было так легко, что я хотела бы делать это вечно.

– Ты из Калифорнии, верно? – спросила она.

– Ага.

– Там пляжи и загорелые мальчики, и во всех школах есть шкафчики, так?

– Э-э, вроде того, да, – сказала я, улыбаясь про себя. Все, кого я встречала в Корее, думали, что именно так выглядит Калифорния. – Хотя на самом деле у них нет всего этого в Сан-Франциско, откуда я родом. Ты когда-нибудь была там?

– Нет. Я вообще не была в Америке… Эх, может, однажды буду.

– Держу пари, тебе бы там действительно понравилось, – сказала я.

– О, гарантирую. Итак, я знаю, что ты не говоришь по-корейски, но твои родители корейцы?

– Нет, на самом деле я наполовину китаянка и наполовину «смешанная».

– Наполовину «смешанная»? – Сохен рассмеялась. – Что это вообще значит?

– Ну, мой папа совместил в себе разные виды белых, и мы просто не знаем, какие именно. В нем есть немного ирландского, немного французского и еще что-то.

– Ах да, c’est la vie, как всегда говорит Сори.

– Правда? – спросила я. – А откуда она?

– Сори? Эта женщина объездила весь мир и говорит на миллионе языков. Она похожа на долбаную сову в Дуолинго. Я думаю, что она провела больше времени за пределами Кореи, чем в ней, – объяснила Сохен.

– Я и не думала, что так бывает.

Мы направились в кафетерий, который сейчас был почти полностью пуст. Он был ярко освещен, с рядами длинных белых столов и скамеек. По всем стенам висели мультяшные плакаты о питании; человек, едущий на велосипеде, сделанном из фруктов и овощей.

– Итак, как ты оценишь корейскую еду по шкале от одного до десяти? – спросила Сохен.

– Ммм, не знаю, как на это ответить, – сказала я со смехом. – Но мне она действительно нравится. Особенно пибимбап.

– Пибимбап – твое любимое корейское блюдо? – ошеломленно спросила Сохен. – Девочка, это, по сути, просто овощи на рисе. У нас есть гораздо более интересная еда, чем эта! Ты когда-нибудь ела медовые тосты?

– Ммм, нет.

– О боже мой, ты умрешь, когда их попробуешь.

Она повела нас вглубь кафетерия к длинной стойке в задней части.

– Здесь мы забираем свою еду. Мисс Джеки будет следить за тобой, как ястреб, когда дело дойдет до питания, так что, если ты захочешь съесть что-нибудь помимо своего плана, не позволяй ей поймать тебя.

– План питания? – удивленно спросила я.

– Да, она и диетологи составят для тебя план питания на каждый день.

Я нахмурилась:

– То есть я не могу выбирать, что мне есть?

– Да, не можешь.

– Здесь хотя бы хорошая еда? – с надеждой спросила я.

– Да, правда очень хорошая.

– Ну, это уже не так плохо.

– О черт. – Сохен посмотрела на настенные часы: было почти пять. – Ты должна пойти познакомиться с другими мемберами своей группы!

Я последовала за Сохен в женское крыло, которое начиналось с большой общей комнаты с мягкими диванами и стульями в тех же цветах пасхальных яиц, что и в вестибюле. Мы прошли мимо общей ванной, прежде чем завернули за угол, и Сохен остановилась. Она указала на дверь в середине коридора:

– Хорошо, тебе туда.

– Ты не пойдешь со мной? – спросила я, звуча гораздо более встревоженно, чем хотела. Я вдруг занервничала, как будто собиралась сдать выпускной экзамен или что-то в этом роде.

– Нет. С этого момента ты сама по себе.

– Где твоя комната? – спросила я, не желая прощаться насовсем.

– У меня есть одноместный номер, ближе к туалетам, – сказала она, указывая большим пальцем за спину, как автостопщик.

– У тебя есть своя комната? Это такая удача.

– На самом деле просто все мои одногруппники живут в квартире, и из-за этого я чувствую себя обделенной, – сказала она, вздыхая. – Но я смогу переехать к ним, как только закончу среднюю школу.

– Вы, ребята, близки?

– Девочка, я близка с ними больше, чем с моими настоящими сестрами!

Я оглянулась на закрытую дверь, надеясь, что буду чувствовать то же самое по отношению к тем, кто был по другую сторону.

– Ладно, хватит тянуть время! Ты и так опоздала! – Сохен взяла меня за плечи и развернула лицом к комнате. – Эти девушки будут любить тебя, я обещаю. Вы все так быстро сблизитесь, что к концу недели ты даже не вспомнишь, кто я такая.