Другие захаживали сюда не так часто, а то и вовсе, как случится – к этой категории относились такие постояльцы, как странствующий купец Лампрехт, друид и лекарь Алайсиаг и некоторые другие. Также в таверну иногда захаживали злые торговцы из Гильдии, которые ввели монополию на некоторые товары, из-за чего между ними и Лампрехтом постоянно происходили ссоры. Алайсиаг и вовсе приходил, как говориться, раз в год по заказу, поскольку жил он в своей пещере аскетом и отшельником. И приходил он не столько вкушать яства, сколько узнать, что деется в мире людей – ведь за едой, а уж тем более за крепким питием у многих развязываются языки; и что у жаждущего на уме, то у бражника на языке. Из сплетен и здорового говора друид складывал, как по паззлам, общую картину бытия. Он всё время слушал и молчал; иногда вздыхал. Но никогда этот человек не вступал в диалог; не принимал открыто чью-либо сторону, если вёлся крепкий спор. Но, выходя за дверь, сей старец, преисполненный каких-то своих, понятных лишь ему самому светлых и великих дум, хлопал по плечу наиболее правых, и подбадривал обездоленных монеткой-другой, хотя мог остаться голодным сам.
Итак, сегодня на обед Грета наготовила кучу самой разнообразной вкуснятины – жареную утку, печёные яблоки, картофельное пюре с подливой, суп молочный с пенкой, манную кашу, томатный соус, морковный салат с луком и перцем, котлеты и шницель, судака и сёмгу, печень трески, свиной рулет, отбивную из телятины, кабанчика на вертеле, ваниль и розмарин, шоколадные шарики – ну и, разумеется, всевозможные колбаски-сосиски-сардельки (куда же без них?). От всего того, что было сегодня в меню, у посетителей разбегались глаза и текли слюни. Тут вам и квас, и пиво, и вино; какао, кофе, чай, ликёр, кисель, компот и много чего ещё. Бедная Эрна разносила заказы на столики, певунья Паула развлекала гостей своим прекрасным голосом, и прачке Ирме тоже хватало работы. А Грета радовалась, что всё успела приготовить к обеду, и, вытирая пот со лба, отправилась восвояси. Детей у них с Мартином не было, поэтому она готовила для всех и от всей души; весь Блюменталь был для Греты одной большой и дружной семьёй.
В то время, пока таверна кормила проголодавшихся работников сытным и вкусным обедом, вдали от этих чудесных и прекрасных мест, где-то на самом севере королевства, в сторожевой башне было не до еды: стражника Майнхарда мучило какое-то нехорошее предчувствие, и он никак не мог взять в толк, что именно его тяготит – то ли то, что сегодняшний день чересчур умиротворённый, то ли то, что на севере несколькими днями ранее было какое-то странное и непонятное кратковременное движение, которое также внезапно прекратилось, но какой-то нехороший осадок в душе остался. Не нравилось Майнхарду это затишье перед бурей, и он ещё внимательнее стал оглядывать местность в пределах видимости своего форпоста на этой границе. А Вредная Птица пролетела мимо, но соглядатай не придал этому никакого значения.
Вернёмся же в харчевню и узнаем, что происходит там.
– Ну что, Хорст, как твои лошади? – Спросил Феликс и тут же пошутил: – Не желаешь для них подковы с бриллиантами?
Оба рассмеялись.
– Определённо, в моём животе завелось три кабанчика – настолько я голоден! – Не выдержал Эдмунд (он любил поесть). – Эй, хозяйка! Неси следующее блюдо – я с превеликим удовольствием его наверну!
Только он это произнёс, как в трактир пожаловал Рудольф, и не один: с ним были родственные людям существа – коренастые кобольды и стромкарлы из подгорной Подземки; они состояли в Артели и являлись хорошими наёмными работниками, поскольку лучше переносили темень, сырость и большую глубину. Кобольды специализировались на извлечении руды из скальных пород, а стромкарлы добывали различные полезные ископаемые из низин. И те, и другие имели почёт и уважение среди людей; смеяться над их небольшим ростом, длинными густыми бородами и своеобразной манерой общения (их просторечный язык далёк от Высокого наречия) – признак дурного тона. Их родичи, цверги и свартальвы жили в горах далеко на севере, обладали крутым нравом и ещё более крепким телосложением.
– Эрна, золотко, наложи каши и нашим ограм! Они устали с дороги, много возили камней. Пусть набираются сил; вот так, да, за это самое, угу. – Просили кобольды и стромкарлы.
У огров и впрямь был жалкий вид, хоть и сильные они весьма: шутка ли, на глубине шести футов перетаскивать сверхтяжёлые глыбы!
После в харчевню заглянул сам Тиль Мергенталер, стрелок гвардии короля. Это был славный малый лет тридцати, высокого роста и положения, и для какой-то там мелкой придорожной таверны была большая честь принимать подобного гостя. Но сам Тиль никогда не важничал, и даже просил опускать приставку «фон» к своей фамилии (он был из придворной знати), когда к нему обращались. Многие бюргеры и в подмётки не годились этому человеку, и благородства ему было не занимать.
Зайдя внутрь помещения и закрыв за собой дверь (как и подобает воспитанному вельможе), Тиль повесил свой арбалет на стену. Видимо, он тут проездом; наверное, какие-то дела, ведь в его задачи обычно входит объезд близлежащих краёв для отчёта королю.
На самом же Тиле не было лица. Он не первый раз бывает здесь, но очень редко. И вот сегодня он приземлился на табуретку сам не свой; какой-то весь понурый, очень озадаченный чем-то.
– Приветствуем тебя, ландграф! С добром ли? – Поздоровались со стрелком все присутствующие и, перемигиваясь, пожимая плечами и кивая головами, окружили его столик, поднявшись со своих мест.
– Уж не знаю, что и ответить вам, о господа; но не далее, как несколько часов назад, когда я направлялся из деревни Лёвенсдорф в ваше поместье, меня настиг кровавый дождь. Небо плакало кровавыми слезами, и мне невдомёк, с чего бы это. Провалиться мне на этом самом месте в бездну, коль я лгу, или я не Тиль Мергенталер! – Устало выдавил из себя арбалетчик, владетельный князь всех этих краёв.
– Так не бывает! – Ахнули все, и даже видавшие виды стромкарлы и кобольды были удивлены и сбиты с толку. И тут…
Погода испортилась резко; практически мгновенно. Небо почернело средь бела дня, но спустя некоторое время прояснилось, как будто кто-то играл с фонарём, то включая, то выключая его. Немного погодя сильнейший ветер нагнал свинцовые тучи, которые проносились очень низко и с огромной скоростью. Стало прохладно, даже холодно, хотя обычно в это время года стояли ясные дни многими неделями подряд.
Сверкнула молния, и грянул гром; началась гроза. Гремело так, что у таверны повылетали окна, а крышу (на которой сидела вездесущая Вредная Птица) несколькими мгновениями ранее сорвал ледяной ветер; пернатое творение перелетело на дерево. От грохота грома люди зажимали уши, а посыпавшийся град бил больно и часто. Ливень, мощный ливень обрушился на Блюменталь, размывая все дороги и тропинки.
– Ну, хоть не багровый! – Заметили кобольды, когда ливень прекратился. – Капли прозрачные, а это уже хорошо.
– Мы всё починим тебе, Эрна. – Успокаивали стромкарлы хозяйку таверны, которая стенала, воздев руки к небу. – И окна вставим и крышу на место водрузим.
– За несколько бесплатных ужинов? Знаю я вас, хитрецы!
– За просто так. – Обиделись те в ответ.
Немного усилий и терпения – и вот, таверна как новая, потому что есть ещё на этом свете мастера, которые творят чудеса.
Дождь утих окончательно; из-за кучево-дождевых облаков выглянуло солнце. Красивая тройная радуга раскинулась на небе, радуя прикованные к ней взоры. Вместо урагана – лёгкий ветерок, словно и не происходило ничего до этого.
– Что это было? – Спросил поражённый Феликс – он был впечатлительной натурой.
– Сколько я живу здесь, не припомню такого. – Задумчиво вымолвил Хорст. – В наших краях такая непогода – странное явление.
– А ещё интереснее то, что перед всем этим не летали низко чайки. – Высказался Эдмунд.
