Поплавала, выкупалась, возвращается ко мне под тент уже спокойнее, попривыкла к своему виду, руками не закрывается. Присела на четвереньки под тентом и гривой своей рыжей затрясла вокруг, как собака. Брызги разлетаются по палатке.

Жара приближается, скоро придется перебираться куда-нибудь в кафе или на берег под большой тент, к друзьям.

Я спросил – «Ты на самом деле такая рыжая или красишься?»

На это Танька гордо раздвинула ноги и указала себе в промежность, на ровную дорожку подстриженных волос, оставленных внизу живота. Волосы были такого же яркого и сочного рыжего цвета.

Понятно. Не красится.

После этого много чего еще было. Мы с ней были, как иголка и нитка – постоянно вместе. Куда один – туда и другой, и нам было хорошо и не надоедало. Как-то так выяснилось, что она многого не знала об окружающем мире, в частности, о сексе – даже на нудистском пляже не загорала никогда. Очень ей многого хотелось, но нельзя. Выросла она в небольшом поселке возле Симферополя. Так у них до сих пор минет считается чем-то грязным и противным. И если девушка пососала раз и про это узнают – то все, ее парни теперь шлюхой считают и с ней можно делать все, что захочешь. Трахать, насиловать – а она вроде как отказать никому не может и даже пожаловаться не имеет права. Никто помогать не будет.

Танька рассказала, как ее в 15 лет мама отправила в училище в город, по распределению. Добилась путевки, бесплатного места в общежитии.

И, как она рассказывает:

Приезжаю, говорит, я в общагу заселяться. Маленькая совсем, в платьице детском, с косичками и медвежонком плюшевым в рюкзаке. Вообще ничего не понимаю в жизни. Селят меня в комнату к двоим соседкам. На отдельную койку. Соседок зовут Варя и Ленка. Нормальные девчонки лет по шестнадцати. И в этот же вечер, после отбоя, к нам заваливаются четыре парня постарше. Как потом объяснили – какие-то местные деляги. Не блатные, но при деле.

С водкой и закуской. Девчонки их не ждали, но парней это не сильно расстроило. Танька сразу отговорилась – мол, она еще несовершеннолетняя и забралась в кровать. А куда ей еще ночью деваться. И к ней приставать не стали. А Варька с Ленкой расстелили на тумбочке газету, разложили огурцы и выпили с ними вместе. Выпили по второй.

И после этого их обеих скопом изнасиловали.

Просто, не спрашивая, поставили рядышком лицом к окну, задрали халаты и спустили трусы. Просто потому, что Ленка в прошлый раз кому-то из них уже давала. Варьку трахнули за компанию, потому, что вместе с Ленкой в комнате жила.

Таньку не тронули, потому что маленькая была еще. Она лежала под одеялом, укрывшись с головой и слушала тяжелое дыхание, шлепки, плевки, шуршание одежды. Лежала и боялась пошевелиться.

На мой резонный вопрос – а как же милиция, Танька на меня посмотрела, как на идиота, но все же ответила: «Так убьют же». Спокойно так сказала, просто поясняя очевидное.

Глава 2. Пёсья бухта. Начало. О панках и мертвом дельфине.

В Пёсью бухту я в первый раз попал совершенно случайно. Или не случайно, как скажут любители теории «неслучайностей».

Совсем как тот парень в парике, который писал музыку – он тоже рассказывал, что жил, жил себе спокойно, никого не трогал – а потом внезапно, мол, оставил все дела и занялся одною музЫкой. Именно так, с ударением на последнем слоге.

Так и я. Читал про это место в интернете. Давно читал. Много слышал. И какой-то момент, летом, вдруг решил, что мне пора на море. Собрал рюкзак и приехал сюда. Это самое «сюда» на долгое время стало моим вторым домом. Так уж получилось. Сейчас расскажу, как это было.

Находится это место на Южном берегу Крыма, на побережье Черного моря, между Коктебелем и Судаком.

Бухта эта замечательна тем, что на ее берега можно попасть только пешком. Общественный транспорт сюда не ходит по причине отсутствия дорог. По той же причине сюда не приезжают многочисленные любители палаточного отдыха с машинами и складными кемпингами – машины, кемпинги и их хозяева застревают еще в самом начале пути, на перевале через горы.

Ну и хорошо. Туда им и дорога.

Зато пешком сюда добраться легко и приятно – от ближайшего курортного поселка по берегу моря, не спеша, с рюкзаком за плечами можно добраться до места за тридцать-сорок минут. Так все и делают.

И вот иду я, значит, первый раз по этой тропке вдоль морского берега. Отдохнувший, бодрый, рюкзак за плечами. Трезвый, что характерно.

Прошел населенные места, где на берегу загорают люди, с семьями и без. Дальше уже людей нет, иду в одиночестве. Только я и море. Время часов десять утра.

Жду, вот сейчас покажется это долгожданное и знаменитое место, последний оплот Вудстока на нашей земле, любовь, музыка, нет войне и так далее …

Ну … насчет «нет войне» это я тогда поторопился …

Из-за поворота показались вдали на берегу моря зеленая роща, строения какие-то, палатки, люди. Оживилось, в общем, окружение.

Недалеко от меня прямо по курсу на песке сидит группа каких-то людей и чего-то там делает, одеты странно, но разнообразно. Грязные. Пахнут плохо. Именно, не неприятно пахнут, а плохо как-то… грязной тяжелой жизнью, отсутствием целей, несбывшимися мечтами – там все вперемешку и еще что-то, чему и название трудно подобрать… Плохо пахнут, в общем. Не люди, а существа какие-то…

Подхожу ближе.

Блядь!

На песке лежит наполовину растерзанное тело небольшого дельфина. Именно что «растерзанное», поскольку нож есть только у одного из окружающих. Остальные помогают ему разрывать мясо руками. Рядом лежит грязный джутовый мешок, куда существа складывают оторванные от тушки куски окровавленного мяса.

Не, я не истерик. Крови не боюсь и в панику обычно не впадаю. Но дельфинов уважаю, они как люди, и такое отношение к дельфину воспринял, как личное оскорбление.

Подхожу ближе, скидываю рюкзак. Разминаю плечи. Потягиваюсь. Молчу.

С одной стороны, может, у них тут так принято, дельфинов есть на завтрак, а я их сразу дубинкой по затылку. Неудобно может получиться.

Существа повернулись ко мне, смотрят на меня тем местом, где у них глаза. Один даже рот приоткрыл, улыбается вроде бы вежливо, но внутри черные пеньки зубов, улыбка получается так себе.

В воздухе пахнет морем, водорослями, свежим мясом и кровью. Но над всем этим доминирует вонь немытого человеческого тела.

Да ёбаный в рот!!!

Как можно оставаться грязным и вонючим, сука, живя на берегу моря!

Молчание затягивается.

Ребята, судя по всему, чувствуют себя неуютно. То есть, вроде бы они все правильно делают, с их точки зрения, но какой-то тип пришел и как-то странно на них смотрит. Возможно, он тоже хочет съесть дельфина. Но ведь они его первые нашли.

«Мы его первые нашли. Он уже мертвый был» – извиняющимся тоном наконец произносит тот, что с пеньками от зубов вместо зубов.

Я молчу. Потому что, блять, просто не знаю что сказать. То, что дельфин был уже мертвый, конечно же, меняло всю ситуацию.

*САРКАЗМ*

Ни хуя это не меняло.

«Ладно, пойду дальше» – нейтральным тоном произнес я и, вскинув рюкзак на плечи, зашагал дальше по берегу в сторону зеленой рощи.

Позже я узнал, что это были местные панки и такое поведение не выходило за рамки общепринятых правил. Ведь мясо по-любому не должно пропадать (так же, как и «теплое не может быть сырым»). Но тогда этот случай существенно деформировал мое представление о реальности.

Вот такое было первое впечатление.

Впрочем, никогда не верь первому впечатлению. Оно, как правило, ничего не означает. Подошел ближе к полосе зелени. На берегу уже попадаются отдельные палатки, некоторые прямо рядом с полосой прибоя. Вокруг и возле них люди. Женщины, мужчины, голые, одетые. Впрочем, нет – совсем одетых, конечно, не было, в такую-то жару.