Доктор Фоули прав, подумала Эбби. Кейну действительно гораздо лучше. Он лежал в постели обложенный подушками, наблюдая за приближением Эбби. Выражение его лица было довольно мрачным и настороженным, чего не замечалось вчера. Эбби попробовала рукой лоб Кейна. Кожа на ощупь была прохладной.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила она.

— Чертовски плохо, — пробормотал он в своей обычной грубоватой манере.

Но Эбби лишь улыбнулась. Ее переполняло чувство огромного облегчения. Кейн будет жить! Эбби хотелось закричать от переполнявшего ее чувства облегчения и счастья.

Кейн сердито глянул на нее.

— Тебе это кажется смешным? Должно быть, тебе нравится видеть, как я корчусь от боли.

Эбби стоило большого труда сдержаться, чтобы снова не улыбнуться во весь рот.

— Наверное, ты ужасно проголодался, — спокойно проговорила она. — Я принесу тебе немного мясного бульона.

— Я уже ел мясной бульон сегодня утром, — раздраженно ответил Кейн. — Откровенно говоря, мне бы хотелось чего-нибудь немного посущественнее — нет, лучше намного существеннее.

— Доктор не разрешил до завтра, ничего не поделаешь. Я уверена, что у Дороти есть немного теплого мясного бульона в…

— Дороти. Экономка?

— Да, та женщина, которая ведет наше хозяйство, — Эбби не могла скрыть осуждение, прозвучавшее в ее голосе, — та самая женщина, которая не убежала с криками из дома, узнав, что такой опасный преступник, как ты, проведет несколько ночей под нашей крышей.

У Кейна хватило такта опустить глаза; тем не менее последнее слово он оставил за собой.

— Она любит командовать точно так же, как и ты, — тихо проговорил Кейн. Но Эбби оставила эту колкость без внимания. Она молча вышла из комнаты.

Главное — Кейн обязательно поправится, и ничто в данный момент не может омрачить ее радость.

Вернувшись к больному, Эбби обнаружила, что Кейн почти не может есть самостоятельно. Было совершенно очевидно, что малейшее движение вызывает у него сильную боль в плече. Когда Кейн в четвертый раз поднес ложку ко рту, его рука так задрожала, что он пролил бульон на салфетку, которую Эбби положила ему на грудь, и уронил ложку, разразившись целым потоком проклятий. Без лишних слов Эбби подняла ложку и влила ароматный бульон ему в рот.

Кейн не выразил протеста, когда она принесла и поставила на ночной столик таз с теплой водой и объявила о своем намерении помыть его, но прежде ей нужно намылить кусок чистого холста.

— Будь я проклят! Я не хочу пахнуть, как двухдолларовая шлюха! — выругался Кейн.

Эбби молниеносно повернулась к нему, в ее глазах сверкнул недобрый огонь.

— Ради всего святого, придержи язык, — набросилась она на Кейна. — Кроме того, насколько я помню, ты сам требовал, чтобы я использовала именно это мыло в последний раз, когда ты… в последний раз, когда мы… — Эбби умолкла, понимая, что именно это воспоминание лучше оставить в покое.

Но было уже слишком поздно. Их взгляды надолго встретились, отражая взаимную горячую страсть, мгновенно пробудившуюся в обоих. Кейн первым отвел взгляд. Эбби опустилась на край постели в неестественно напряженной позе.

Стараясь больше не смотреть на нее, Кейн предложил:

— Может, тебе лучше позвать Дороти?

Лицо Эбби выразило некоторое замешательство, но с ответом она не замедлила.

— Я сама это сделаю. — «Я хочу это сделать сама», — чуть было не сказала она. Ей и в голову не пришло перепоручить такое деликатное дело кому-то другому — даже Дороти.

Сначала Эбби осторожно намылила Кейну руки, чтобы не потревожить его плечо. Она изо всех сил старалась не думать о том, что сейчас делает. Ее сердце трепетало, дыхание стало неровным. Кожа Кейна казалась очень смуглой на фоне белой простыни, загнутой на животе чуть-чуть пониже покрытой волосами впадины пупка. Кейн выглядел очень худым, но крепким, жилистым, по-прежнему очень сильным.

Эбби ни разу не позволила себе дотронуться до его тела руками, используя в качестве барьера между ними салфетку. Но ее пальцы проявляли нескромное желание задержаться на его упругих и твердых, как канаты, мускулах. Пытаться подавить свои чувства было крайне тяжело. Дважды подняв глаза, Эбби обнаружила устремленный на нее взгляд Кейна, его лицо оставалось на удивление мрачным. Его испытующий взгляд волновал и тревожил Эбби. Если бы она могла знать, что таится за этими серебристыми глазами; если бы она могла обнаружить его подлинные мысли. Если бы она могла заглянуть ему в душу…

Размышляя обо всем этом, Эбби намылила заросшие грубой щетиной лицо и горло. Подняв длинную блестящую бритву и взяв ремень для ее правки, она несколько раз провела лезвием по ремню. Повернувшись к Кейну, Эбби заметила, что, высоко приподняв одну бровь, тот все еще смотрит на нее.

— Полагаю, сейчас не самое подходящее время спрашивать, умеешь ли ты ею пользоваться, — про» говорил он, кивнув на бритву.

Эбби неторопливо и чарующе улыбнулась. Ее глаза, где появились крошечные блестящие огоньки, стали серебристо-голубыми. Кейн впервые увидел, как Эбби улыбается от души. Он испытал неизъяснимое удовольствие и почувствовал, как его все сильнее охватывают возбуждение и желание.

— Ты выбрал, согласись, не самое подходящее время для ссоры со мной. — Эбби не смогла сдержать в своем голосе смешливые нотки. — Только не шевелись и не двигайся, хорошо?

Бритва медленно скользила от бачков к подбородку. Кейн не смог бы пошевелиться, даже если бы захотел. Высунув розовый влажный кончик языка, Эбби так старательно приступила к выполнению своих обязанностей парикмахера, что от усердия у нее на лбу даже прорезались морщинки. Вырез ее блузки слегка разошелся, и Кейн увидел атласную золотисто-белую и восхитительно округлую верхнюю часть ее груди дразняще близко от себя. Он обругал себя скотиной за нескромность, но удержаться было не в его силах.

Теперь он не отваживался даже повернуть голову.

Перед ним возникло восхитительное видение. Он вообразил Эбби верхом на себе, ее бедра крепко сжимают его бедра. Ее великолепные распущенные волосы ниспадают с обнаженных плеч, соски, бесстыдно проглядывающие сквозь золотистые пряди волос, прикасаются к коже его упругого живота. Ее груди слегка раскачиваются в такт с нетерпеливым скольжением ее тела над вонзающимся в нее его мужским естеством.

К тому времени когда Эбби закончила процедуру бритья, капли пота выступили у Кейна на лбу. Пусть он еще и болен, но его тело проявляет привычную реакцию на ее близость.

Кейн сглотнул слюну. Он скорее сам перережет себе горло, чем снова позволит ей брить себя. Он никогда раньше не думал, что даже бритье может вызывать эротические ощущения… никогда до этого момента.

Эбби стерла остатки мыльной пены со щек Кейна, затем немного помедлила.

— Что такое? — насмешливо спросил он. — Не нравится своя собственная работа?

— Нет, не то, — улыбаясь, ответила Эбби. — Я просто не привыкла видеть тебя гладко выбритым.

Эбби внезапно почувствовала себя неловко от охватившего ее жара, когда поняла, что ее рука все еще лежит на бронзовой от загара крепкой груди Кейна.

На этом фоне ее рука выглядела изящной, светлой и слишком маленькой. Несмотря на болезнь, Кейн по-прежнему заставляет ее чувствовать себя хрупкой и слабой — правда, как это ни странно, она совсем не против. Ему стоит лишь взглянуть на нее, как все ее существо охватывает приятный трепет.

— Думаю, твой брат далеко не в восторге, что я занял его комнату, — проговорил Кейн, внимательно оглядывая спальню. Мебель из темного полированного дерева казалась величественной, но достаточно скромной.

На противоположной от постели стене висели два старинных ружья. Было ясно, что это комната мужчины.

Эбби убрала свою руку в более безопасное место — положила ее себе на подол.

— ! — Вовсе нет, — быстро сказала она. — Диллон обычно не ночует здесь, на ранчо. Фактически он и не живет здесь уже много лет. У него есть небольшой дом в городе. Так ему удобнее, поскольку он начальник полицейского участка и там требуется его постоянное присутствие.