- И что же дальше? Так просто и забыть все?

- Не спеши. - Сойер опустился в свое любимое кресло с подголовником, мягкое, потертое, принявшее со временем отпечаток его тела. - Посмотрим, может он перезвонит. По моим прикидкам, он располагает временем до открытия биржи. Если до того времени никто не выразит желания приобрести акции "Маттиас и Кинг", он окажется в подвешенном состоянии. Когда акционерный капитал Пак Ханмина будет выставлен на продажу, мы сможем урвать себе кое-что если не за бесценок, то, во всяком случае, за меньшую сумму, чем та, о которой он говорит сейчас.

- А нужны ли нам эти акции, если, как вы говорите, здесь нечисто?

- Я говорю о сделке, а не о самих акциях. В конце концов, мы знаем, как делаются дела в Пак Ханмине, и, кроме того, в случае Камсанга, можно заручиться гарантиями самого Пекина: правительство Китая заинтересовано в том, чтобы закончить поскорее проект, который им так необходим.

- Цунь не выпустит их из рук так легко. Он не может себе этого позволить.

- Он не может себе позволить того, что с ним сделают завтра на бирже.

- Но это пока всего лишь домыслы, - заметил Питер Ынг.

- Если уж иметь дело с чертом, то лучше с незнакомым, правда?

- Не понял.

Эндрю Сойер рассмеялся.

- Ничего. Я думаю, и Цунь Три Клятвы тоже не поймет.

- Сфера интересов вашего отдела не может простираться так далеко, заметил Лантин. - Я хочу знать о ваших взаимоотношениях с китайцами.

Даниэла все поглядывала украдкой на тетрадь с шифрограммами, хотя она и расплывалась в ее глазах. Что бы случалось, - думала она, - если бы мой отец узнал о тайной жизни матери? Что бы он с ней сделал?

Лантин взял тетрадь и поднялся из-за стола. Подошел к окну, прислонился плечом к проему.

- Когда мои люди обнаружили ее, я пошел с ней к знакомому психиатру из института Сербского. - Он имел в виду контролируемую КГБ психиатрическую лечебницу, где содержались противники режима. - Я рассказал ему, где эта тетрадь была найдена. Описал ему все обстоятельства дела. И спросил его, что бы все это могло значить.

Лантин поглаживал пальцами переплет тетради, словно ласкал.

- И знаете, что он мне ответил? - продолжал он. - Что ему совершенно ясно, что автор подсознательно хотел, чтобы его поймали на этом деле.

Он резко отвернулся от черноты за окном и встретил ее взгляд.

- Могу и еще кое-что вам сказать. Вы подсознательно жаждали, чтобы кто-то более хитрый, чем вы, открыл ваш секрет. И, конечно же, не Карпов. Вы, я полагаю, его не боялись, и это говорит о вашей недюжинной проницательности. Ему ведь ни в жисть не найти. Да и зачем ему искать?

- А вам зачем?

- А затем, что я раскусил вас, когда мы с вами виделись в вашем кабинете. Помните? Что-то крайне интересное в вас открылось мне - такое, что ускользало от Карпова все эти два месяца, что вы с ним спите.

- Чепуха, - сказала Даниэла. - Типичные мужицкие байки. Вы не увидели во мне ничего, кроме дырки, в которую и сами не прочь потыкать.

Лантин ухмыльнулся, но не стал возражать. Вместо этого продолжил:

- На вашей даче я нашел подтверждение своей догадке. О том, что вы близки с Карповым, это раз. Ну и это тоже. - Он потряс в воздухе тетрадкой.

- Что же вам подсказало, где ее искать? Ей очень не хотелось задавать этот вопрос, но она не могла не удержаться, чтобы не спросить. Его улыбка стала еще шире.

- Ваша мама.

Даниэла напряглась.

- При чем здесь моя мать?

- Ведь именно в этом месте она бы спрятала важный секрет, не так ли, Даниэла? Например, иконку?

- Откуда вам это все известно?

- Из ее досье, разумеется. Шашни с запрещенными религиозными сектами не проходят бесследно.

- Тогда почему ее не тронули?

- Неужели не понятно, почему? Из-за вас, Даниэла. Вы же ценный работник. Но вообще-то вы должны за это благодарить Карпова. Он не хотел огорчать вас. Ну и об интересах дела он тоже беспокоился. Ведь вы были бы потеряны для нас, если б ее арестовали как врага народа.

- Какой она враг? - возмутилась Даниэла. - Она любила Родину.

- Она любила Родину, это верно, - согласился Лантин, внезапно посерьезнев. - Но не социалистическую Родину.

- Зачем вы мне сейчас все это говорите?

- Я просто отвечаю на ваш вопрос о том, как я обнаружил эту тетрадь.

Но она не очень ему поверила, подумав, что он, скорее, хотел продемонстрировать ей свою власть над ней.

- Хранить тайну, - разглагольствовал он между тем, - значит заниматься опасным флиртом. Тайна дает тебе только тогда силу, когда о ней знаешь ты один. И эта сила может обернуться против тебя, как бумеранг, если кто-то еще узнает про твою тайну.

А Даниэла подготовляла себя к тому, чтобы ввести в проект "Медея" Лантина. От Карпова придется отделаться. Он сейчас камнем висит на ее шее, не столько помогая на данном этапе, сколько мешая ее карьере. Он предпочитает держать ее на той должности, на которой она может принести ему максимум пользы. Но она переросла эту должность. Ей требовалось больше, чем мог ей дать Карпов.

Жаль только, что Лантин вынуждает ее отдать ему то, что она и добровольно бы ему уступила. Он все испортил. И на душе у Даниэлы было горько, потому что она вдруг увидела, как подло ею пользовались другие. Как ни тешь себя иллюзиями, что ты хозяйка своей судьбы, мужчины все равно в конце концов берут верх. Ее борьба не может не кончиться ее поражением. Но даже если это так, подумала она, - это еще не причина, чтобы отказываться от борьбы. Даже сложив оружие, можно воспользоваться оружием упивающегося победой противника и побить его на его же собственном поле.

Настроившись на этот лад, она начала свою игру. Она сказала ему ровно столько, сколько считала нужным. Задержалась побольше на перипетиях борьбы между министрами в Пекине, поскольку чувствовала, что эта информация, полученная от Медеи, как раз в его духе. И не ошиблась в своих предположениях: он выспрашивал у нее все новые и новые подробности, позволив ей увести себя от гонконгского направления, которое его явно не интересовало. Он был слишком поглощен закулисной войной в Пекине.

- Медея не знает, какая фракция победит? - спросил он, когда она закончила.

- Наверняка сказать не может.