Закрыв ладонями лицо, Агнешка тихо дышала и старалась не плакать.

Всё в её жизни уже решено, значит, так надо. Такова воля богов. Да и разве плохой человек этот мужчина? Не прошёл мимо — спас её и Фицу. Обращённый в зверя, ведомый не только разумом, но и инстинктами, на слабые, загнанные в угол жертвы так и не напал. И это говорило о многом, ведь будь сердце Хольгера злым, то вёл бы себя, как другие — разбойники по виду, и душами чисто дикие звери.

Хольгер сильно отличался от них. В его разуме Агнешка даже сейчас, когда жар обуял его тело, не прочитала непристойных желаний, ни одного. А ведь могло случиться так, что страстями он оказался бы подобен вожаку напавшей на карету стаи — чёрному насквозь. Так что, если уж предназначен ей в мужья волколак, то за такой добрый выбор следовало не гневить слезами, а славить богов. Сестрица Эля непременно бы так сказала и попеняла бы на её своеволие и неблагодарность.

А Агнешка и хотела бы искренне благодарить и за спасение, и за доброго человека в мужья, а не могла. Как, когда он и не человек вовсе? Как, когда она никогда и не думала даже становиться чьей-то женой? Её сердце принадлежало тихим молитвам богам, служению людям, а не всего одному человеку, пусть и такому как Хольгер.

Он красив, силён, настоящий мужчина, но Агнешка даже не знала, как к нему подступиться. И не хотела ничего из того, что представлялось ей обязательной частью семейной жизни. А ещё её сильно страшило, что он волколак. Таких, как он, её приучили бояться с самых малых лет. Они столетиями нападали на монастыри, и она привыкла думать, что душой все они звери.

Хольгер не походил на опасного зверя. Больше напоминал расстроенного и немного раздражённого мужчину. Из дикого — не стыдился демонстрировать всем полуобнажённое тело. Он огорчился, что она не бросилась к нему в объятия с криками радости и улыбками. В остальном вёл себя хорошо. Только в одном выказал грубость — за руку схватил, но не со зла, а испугавшись непривычного вида лечения.

Агнешка, наверное, тоже бы испугалась, если бы, не ожидая того, увидела растущий из её тела мох и прочее, с живой плотью несовместимое. Так что за синяки на запястье она Хольгера сразу простила. Но благодарить судьбу и богов за его вхождение в свою жизнь не смогла.

Волколак ей чужой, и как увидеть в нём мужа? Что означает его полюбить? А без любви согласиться на брак — стать клятвопреступницей. Разве она посмеет оскорбить богов обещанием любить, когда не чувствует ничего по отношению к тому, кого видит впервые? Душенька приказала сказать «да» жениху, но в церкви нельзя врать. И что делать тогда? Нет ответа.

Одно хорошо — как она не знала имени жениха, так и он, видно, не знал имя невесты. Значит, есть ещё время разобраться в себе и всё понять.

В столицу они спешили в одно время и по одному поводу — такие совпадения случаются лишь по воле богов. В их встрече не могло быть ошибки. А вот любви ей не дали. Зачем-то же сделали так? Или всё это испытание её веры?

Агнешка не привыкла терзаться сомнениями. До сих пор в её жизни всё было просто, она всегда знала, как поступать. И сейчас спешила найти решение.

«Объяснится, прикажет что-то, тогда ему и отвечу, а до того — ничего», — наконец решила она и, вздохнув, открыла лицо. Всё, она успокоилась, знала теперь, что дальше делать. Пусть и её решение — не делать самой ничего.

Сидящая рядом с ней молодая волчица взяла её за руку, чуть сжала пальцы.

Фица перевела её речь:

— Леди Изольда говорит, что понимает ваше смущение. Не каждый день мужчина объявляет женщину своей парой. Она извиняется за своего брата, прямоту и поспешность его объяснений и просит вас отнестись к нему с пониманием. Ранение повлияло на него, а так бы он, прежде чем признаваться, позаботился бы о том, чтобы произвести лучшее впечатление о себе, и уж точно надел бы штаны.

Хольгер, несомненно, понял, что сказала его сестра, задолго до того, как Фица закончила перевод, и начал спорить с сестрой. Потому Агнешка услышала продолжение:

— Господин Хольгер попросил леди Изольду не вмешиваться, но та с ним не согласилась. Она говорит, что не позволит обижать вас, леди Агния, предлагает вам свою дружбу, защиту и покровительство.

Агнешка повернулась к Изольде и поблагодарила её, назвав полным именем. Та улыбнулась, что-то сказала, и Фица перевела:

— Леди Изольда просит вас называть себя без «леди» и по-простому.

— Изи, — сказала волчица, сверкнув глазами, в которых Агнешка разглядела золотистые искры. Изольда несколько раз коснулась указательным пальцем лифа своего платья и повторила: — Изи.

Видимо, она очень любила короткие имена, так как вскоре Агнешка услышала в свою сторону «Агни».

— Агния, — поправила она девушку несколько раз, но пришлось смириться с новым вариантом звучания своего имени. Обаянию и настойчивости сестры Хольгера не получалось противостоять.

Агнешка перехватила взгляд Хольгера, направленный на сестру — удивительно тёплый, с настоящей улыбкой, прячущейся в уголках губ. В нём с лёгкостью читались любовь и нежность — больше, чем Агнешка видела в ком-либо до сих пор. Этот взгляд доказывал, что Хольгер умеет любить.

Так Агнешка нашла в нём ещё одно качество, за которое следовало благодарить тех, кто усадил их вместе в одну карету. Она смотрела на него, улыбающегося сестре, и думала о том, что замужество — это шанс приобрести в супруге особенного человека. Если когда-нибудь он захочет с такой же нежностью и любовью посмотреть на неё, то, возможно, она перестанет сожалеть об их встрече.

Когда он так тепло улыбался, то всё её страхи чудесным образом превращались в ничто.

Глава 20. Хольгер. Рождённые любить

Самый счастливый день в жизни Хольгера — обретения пары — на деле выдался тяжёлым и утомительным. Жаловаться, конечно, не стоило — этот день мог и вовсе не наступить. Если бы не Агния и её ведьмовской дар, Хольгер остался бы лежать на снегу, как не к ночи помянутый Маркус. Девушка спасла его жизнь и подарила надежду на счастье. Но по всем признакам выходило: их дорога к совместному счастью будет не из простых и приятных.

Во время кратких остановок в пути Хольгер выходил из кареты, но обращаться ему запретили, так что измаялся он изрядно. Беты бежали за каретой на своих четверых, и он бы непременно сделал так же, как они, а не мучился бы от бесконечной, чудовищно раздражающей тряски и духоты.

В карете укачивало, он много спал. Его то трясло от холода, и он с головой укрывался, то охватывал жар, но приходилось прикрываться вонючей овчиной, чтобы не смутить женщин видом обнажённого тела.

Редкий случай, наверное, первый после далёкого детства, когда ему пришлось провести целый день в исключительно женском обществе. И пусть одной из трёх дам была его Изи, он всё равно чувствовал растущее напряжение. Чужие взгляды смущали, хотя служанка всегда скромно опускала глаза, когда он смотрел в её сторону, а Агния так старательно глядела в окно, что, сколько бы он ни поворачивался к ней, их взгляды ни разу не встретились.

Она не хотела с ним говорить, даже смотреть на него, притворялась равнодушной и отстранённой. Чем сильней она отгораживалась от него, тем менее вероятным представлялось ему их совместное счастье.

Это следовало поскорее исправить — прояснить всё и убрать все препятствия. Хольгер не любил ждать, терпеть не мог сомнения, неясности и беспорядок. Им следовало поговорить откровенно и честно, вот только Хольгер не знал, что и как сказать, чтобы вывести девушку на искренний разговор, узнать и развеять все страхи. Да и не место такой беседе при сестре и служанке.

Разум советовал подождать, но раздражение-то никуда не девалось. Терпение не было сильной стороной Хольгера. Он любил чёткость и ясность во всём, а уж тем более в таком важном деле, как отношения с истинной парой.

Заметив его растущее беспокойство, Изи сказала:

— Дай этой милой девушке время. Ты испугал её своими признаниями, брат. Дай ей привыкнуть к мысли, что она — твоя женщина, и другого жениха судьба ей не даст.