Наверное, теплеет на сердце.

Мы с Алесем побежали к пирсу — и с нами все шедми, и маленькие, и большие.

Катер подтянули к причалу, и он качался на небольших волнах, стучась бортом об амортизаторы, напоминающие автомобильные покрышки. На палубе уже стоял Ярослав. Он жадно разглядывал это чудо шедийской техники, просто пожирал глазами — будто эрмитажный или версальский шедевр увидел. Бэрей вкратце объяснял Данкэ и Хао то, что мы уже знали. Антэ подал мне руку — и я перепрыгнул через борт.

Я думал, что они будут звать Бэрея, но он решил, что должен отправиться Данкэ — потому что мы не знали, как там у детей со здоровьем и выжил ли кто-нибудь из шедийских медиков. Бэрей и Алесь остались. Алесь сказал, что у него полно работы — но, по-моему, просто решил, что людей в команде и так достаточно, а место в катере нам может понадобиться. Бэрей еле заметно улыбнулся; мне кажется, он всё понял. Мне кажется, он считал, что его дело — больше наблюдать, чем участвовать.

Дети на берегу кричали что-то радостное и махали руками, Алесь и Бэрей перекинули канат, которым катер был привязан к пирсу, на палубу — и Лэнга взял с места в карьер, так что я чуть не сел. Ледяной ветер хлестнул по лицу наотмашь, за кормой взметнулись два пенных крыла — и катер воспарил над волнами, как морской ангел.

Мне понадобилось меньше пяти минут, чтобы понять: для морских прогулок с шедми я, пожалуй, не создан. Катер стремительно летел вперёд, едва касаясь воды; в рубке Ярослав, обнимая польщенно ухмыляющегося Лэнгу за плечо, орал пьяным от восторга голосом: «Па-аедем, красотка, ката-аться, давно я тебя поджидал!»; Данкэ и Антэ стояли на носу и очарованно смотрели на невероятный простор впереди — только мне почти сразу же стало так худо, что захотелось лечь и умереть. Я вжался спиной в какую-то штуковину у рубки, вцепился в какой-то стальной крючок и пытался проглотить собственный желудок, болтающийся где-то в горле.

Оказывается, я болею морской болезнью. Кто бы мог подумать.

Как славно, что все решили, что это я так наслаждаюсь видами, и не стали меня расспрашивать. Я надеялся, что в конце концов привыкну — и изо всех сил старался дышать поглубже. Восхитительный воздух, пахнущий солью и дико холодный, фигурально выражаясь, держал меня на плаву: было бы очень стыдно блевануть через борт во время этого полёта.

Мне повезло в двух вещах: во-первых, катер поглощал расстояния с космической скоростью — и полоска берега появилась вдалеке быстрее, чем я ожидал, а во-вторых, я дожил до этого момента относительно целым. Океан-2, как и Шед, был миром без материков, его довольно равномерно усеивали острова и группы островов — и расстояния между ними редко оказывались так велики, как бывает на Земле. Океан, покрывающий планету целиком, был колоссален, но сравнительно неглубок; насколько я помнил, средняя глубина океана на Шеде достигала метров двухсот-трёхсот, на Океане-2 встречались километровые впадины, но это исключение, пожалуй, лишь подтверждало правило. Скорее шельф, чем собственно океан. В таких местах всегда серьёзна сейсмическая активность; её проявления погубили Шед, Океан-2 казался спокойнее, но и это был покой вулканов, дремлющих под тонкой корой, прикрытой ещё более тонкой плёночкой воды.

Зато Океан-2 был намного моложе Шеда. Шедийские учёные надеялись, что найдут средство контролировать вулканическую активность ещё до того, как она начнёт представлять для Океана-2 настоящую опасность — и всё равно получилось, что вся стремительная история шедийской цивилизации уместилась между двумя чудовищными извержениями Сердца Огня. Океан-3 в этом смысле был поспокойнее, но там были континенты, глубины и свои флора и фауна, куда более агрессивные, чем на Океане-2 — третий мир требовал более серьёзных вложений. По сравнению с Океаном-3 Океан-2 был почти пустынен: по предположениям биологов, он недавно пережил тяжёлый катаклизм, повлекший массовое вымирание местной живности; судьба словно сама отдала его шедми. Само собой, они оставили Океан-3 на потом — и фатально опоздали.

Раздумья обо всём этом отвлекли меня от тошноты. Лэнга скинул скорость, катер поплыл, как лебедь — берег приближался, и чем лучше мы его видели, тем больнее сжималось моё сердце.

Базу на Медузьем довольно сильно потрепали; от базы на мысе Ветров остались головешки. На почерневшей скале единственный уцелевший кусок обугленной стены торчал криво, как гнилой зуб. Береговая линия была как-то исковеркана, взрыта. Я ожидал увидеть пирс, причал, как возле абсолютно любого поселения шедми — но пирс исчез, а полоса прибоя превратилась в глубокие ямы с оплавленными краями.

— «Г-ггладиолусами» с-ссработали тут, — с трудом проговорил Ярослав за моим плечом. — А потом — г-гглубинными бомбами, видимо.

Я оглянулся. Ярослав смотрел на берег широко раскрытыми глазами — зрачки, как блюдца, а его губы побелели и тряслись. Лэнга взглянул на него — и махнул за борт, в чём был, никто не успел его остановить. У Ярослава мучительно дёрнулся мускул на щеке.

— Оп… оп-ппасно, — сказал он, взглянув на Антэ.

Антэ медленно свёл ладони: «Да» — и тихо сказал:

— Лэнга знает, что делает.

Мы стояли у борта, смотрели на воду и ждали Лэнгу минут пять, может, немного больше, а казалось — намного больше, часы. Мне мерещился острый грохот, белый столб пара — и как пятно синей крови расплывается по поверхности воды, словно чернила… но ничего плохого не случилось. Лэнга вынырнул — и Антэ с Данкэ спустили лёгонький, словно проволочный, трап. Лэнга быстро поднялся на палубу и встряхнулся, как пёс. Снял ботинки, вылил из них воду, принялся отряхивать комбез.

— Напрасно ты нырнул в обуви, Парус, — сказал Антэ. — Неудобно же.

— Неважно, — мрачно сказал Лэнга. — Всё равно тут нечего делать. Похоже, тут люди пытались сунуться в воду. У портала был бой. Там я видел кости в гидрокостюмах… один труп застрял в обломках шлюза, второй придавило куском причала. Наших мёртвых, наверное, Океан взял, а у людей баллоны с воздухом неудобные, мешают…

— Это уже п… п-после того, как меня сбили, — сказал Ярослав. — Наверное, н-наши хотели посмотреть, как тут у вас всё внизу устроено и н… н-нарвались. А п-потом… п… п-потом… п-потом решили б-бомбами забросать. Об… об-безопасить тыл, вроде того.

— Похоже, — согласился Лэнга. — Но никаких следов «большой рыбки» тут нет. Если бы она попала под бомбу — лежала бы на дне, верно? А тут… видно, что ангар накрыли сверху, там остались местные субмарины, обе-две. Катер, по-моему, приласкали ракетой; вон там, где каменный бивень, он лежит с развороченным бортом — примерно в четверти линии от берега, если я второпях не ошибся. Может, они пришли сюда уже после боя? Пришли и ушли, а?

— А записки ты не нашёл? — спросил Антэ.

Лэнга отрицательно фыркнул.

— Не знаю, где искать. В портал я не заглядывал; по-моему, там заминировано. Какая-то нехорошая вода… А где ещё… там на дне, как в Бездне: обломки, осколки камня, оплавленное железо… даже водоросли не везде поселились.

— А тот остров? — подал голос Данкэ. Ему было заметно нехорошо, но он держал себя в руках.

— Вот туда и пойдём сейчас, — сказал Лэнга. — Да, Лоцман?

Ярослав поднял больные глаза:

— Тут ещё островочек маленький… в паре километров к западу…

— Туда — потом, — сказал Лэнга. — Да, Антэ?

Антэ ответил утвердительным жестом.

— Много же здесь работы! — печально сказал Данкэ. — Ещё долго нельзя будет селить детей… Вдобавок просто опасно — если стоят подводные мины. Нужны военные специалисты. Нам отдали опасные руины…

— Ничего, — сказал Ярослав. — Пока что поставим на Медузьем палатки или ещё что-нибудь придумаем. Не грусти, док.

Данкэ благодарно взглянул на него. Лэнга подошёл к штурвалу — и я занял свою позицию рядом с крюком, за который удобно держаться. Только и успел глотнуть воздуха: катер лихо развернулся, взметнув пенную дугу — и полетел прочь от этого мрачного места.

Наверное, я немного пообвыкся. У меня уже не было такого чувства, что на очередной волне вывернет наизнанку и вышвырнет за борт остатки. Я продрог, но мне даже померещилась смутная тень удовольствия от скорости и болтанки — лихой такой морской аттракцион. К тому же я надеялся, что по координатам ребята быстро найдут этот островок.