— Но Старшему Василию всё равно пришлось дать им деньги, — с той же еле заметной улыбкой сказал Окхэй. — Старшая Даша мне потом рассказала.
— А как ты оказался в море, раненый? — спросила Вера.
— Оказался просто: люди выстрелили в меня из пистолета и бросили в воду.
— Ох. Почему? — Вера отставила тарелку и поправила камеру.
Окхэй провёл по волосам. Всё объясняющий жест.
— Он перешёл Межу, — сказал я. — Стал для них бесполезен. Гады.
— Да, так, — Окхэй сложил ладони, и меня тронул этот жест. Типичный для шедми: мы ему свои, он даже немножко сбился с человеческого этикета. — Они мне сказали: выходи и пойдём. Я сказал, что останусь с девочками. Тогда они сказали: хорошо, убьём тебя здесь. Я пошёл.
— Я видел, — сказал Роилэ. — Мы с Кхангю знали, что следующие. Когда подходит Межа — чувствуешь… и грива начинала отрастать.
Саид слушал, сжав кулаки. Тари обняла девочек — и Грэнри тоже пришла к ним, обняла Тари сзади, прижалась и, просунув руку ей под локоть, поглаживала головку белька. По лицу Кранца ничего нельзя было прочесть, а Ливэю, кажется, очень хотелось сбежать или провалиться сквозь землю. Ярика я не видел, только слышал, как он за моей спиной скрипнул стулом.
А я поймал себя на мысли, что мне больно, но не удивительно. Уже не удивительно.
— Как же вы их вытащили? — потрясённо спросила Вера. — Дарья Павловна, это же…
— А вот так и вытащила, — тётя Даша налила себе жидкого чая, а Ливэй сделал вид, что не видит этот ужас. — Толстомордый этот, с базы, Васе и говорит: зачем, говорит, тебе шельмец сдался. А Вася ему: а что, детей у нас нет, оклемается — будет мне помогать по хозяйству. Если, говорит, заплатить надо — я заплачу, так сказал.
— И он купился, — хмыкнул Кранц.
— А что б ему не купиться? — тётя Даша улыбнулась победно. — Он же через пару недель зашёл. Окхэюшка мне помогал рыбу чистить — да так ловко, я только удивлялась. Увидел толстомордого… ну, не знаю, кто его надоумил промолчать — только он промолчал. Молодец.
— Что я мог сказать? — улыбнулся Окхэй. — Я хотел его убить, а не побеседовать с ним. Но было очень мало сил.
Его улыбка меня поражала. Очень спокойная была улыбка.
— А толстомордый вызвал Васю на разговор, — сказала тётя Даша. — Предложил ему прямо купить троих парней. Рабочая сила, мол… Если, говорит, ты их сумеешь заставить работать, потому что упрямые, как черти. А не сумеешь — дай знать, мы их… — и замолчала.
— Придём и убьём, если будут опасны, — сказал Роилэ. — Нам это тоже сказали. Мы не знали, чего ждать… решили посмотреть. А увидели Окхэя.
— А Греночку нам в придачу отдали, — сказала тётя Даша. — Её Кхангю на руках принёс, она еле ходила, плохо ей было очень. Когда эта сволота у неё детей забирала, повредили ей что-то…
И милая тётя Даша с помощью шедийских ребят ухитрилась отпоить рыбным бульончиком и девушку… Ксеномедицина, где ты…
— В общем, мы считаемся вещами Старшей Даши, — с такой же спокойной, даже весёлой улыбкой сказал Роилэ. — И Старшего Василия. И что это обман, никто с базы не знает… даже в посёлке не понимают. Раньше косились на нас, теперь привыкли. Не замечают.
— Старший Василий нам много рассказывал, как этот архипелаг… — начал Окхэй, но Роилэ поправил:
— Это не архипелаг. Это один остров, очень-очень огромный.
— Ну, пусть остров, — Окхэй тряхнул отрастающей гривой. — Как его занимали враги. И как здешним кланам приходилось делать вид, что всё в порядке — и прятать… как их? Тех, кого враги всегда убивали? Особый клан…
— И ждать, когда Старшие придут, — тихо сказала Грэнри.
— Вася думал, что получится ещё кого-нибудь вытащить, — сказала тётя Даша. — Связывался с толстомордым. Говорил, что новый дом хочет строить… только не вышло больше. Так жалко… золотые ребята.
— Но как же вам пришло в голову? — тихо спросила Вера. — Подобрать шедми, пытаться его спасти…
— А что, умирать его бросить? — удивилась тётя Даша. — Или других — их же убивают, мы точно знаем… а они дети ещё, хоть у них уже и отрастают волосы. Хорошие дети, Верочка… Мы с Васей катер толстомордому предлагали — только не вышло. Даже удивительно, что это он, сволота, на деньги не польстился… Может, надо было продать катер, а потом уже… теперь всё. Не хочет разговаривать и канал заблочил. Видать, в другом месте больше дали.
— К-кранц, — окликнул сзади Ярик. Я по его голосу и по тому, как ужасно он заикается, понял, как его заусило, раньше, чем обернулся и увидел его белое лицо. — А у н-ннас оружие ес-сть?
Ливэй посмотрел на него с какой-то болезненной гримасой и сказал, сложив ладони, как шедми:
— Яр, мы легко их увезём. Шаттл от мадам Лю не успеет, но у меня теперь есть модуль, принадлежавший Ши. Мои люди их увезут — верные люди, умрут за меня, я не просто им платил, они мне обязаны, Яр…
— К-конечно, Лив, — сказал Ярик, щурясь. Губы у него дёргались, и тик сводил скулу. — Ув… ув-везём. А п-потом з-з… з-зачистим эту п-погань.
Кот боднул его в подбородок, но Яр не заметил.
— Тебя надо было отправить на станцию к Лю, с шедмятами, — сказал Кранц. — Ты тяжело себя контролируешь, Яр. Можешь погубить и себя, и других.
Ярик посмотрел на него с дикой душевной болью, обнял кота и отчаянным усилием воли ухитрился загнать в себя весь этот эмоциональный ураган. Только с тиком ему было не справиться — и он принялся тереть скулу и щёку ладонью, будто надеялся стереть спазмы. Кот нахмурился, вытек из его рук и спрыгнул на пол.
Ярик вздохнул, как всхлипнул.
— П-прости, — сказал он, всё ещё заикаясь, но спокойнее. — С-сейчас всё будет н-н… нормально.
— Держи себя в руках, — сказал Кранц. — От этого много зависит.
— Я на б-боевых собираюсь, — сказал Яр.
— Подойди-ка сюда, дорогой, — окликнул Саид.
Ярик подошёл, Саид встал, посадил его на свой табурет, взял в ладони его голову и принялся делать какой-то сложный массаж, будто орнамент пальцами рисовал — то на висках, то на темени, то снова опуская пальцы на виски. Сначала Яр выпрямился и напрягся, потом расслабился — и через пару минут у него сделалось лицо человека в трансе, отрешённое и спокойное, даже тик пропал.
И все смотрели, как на какой-то магический обряд.
— Я тебя уже хорошо знаю, дорогой, — тихо говорил Саид. — Я уже хорошо знаю, как тебе помочь. Мы всем поможем, Ярослав, дай срок…
Кранц усмехнулся:
— Талант гробишь, Саид. В медицине цены б тебе не было.
— На Океане Втором и займусь, — в тон ему откликнулся Саид. — Вот только закончим здесь…
— Скорее бы! — вырвалось у Веры. — Я уже… в общем, я не могу больше об этом думать. Мне хочется срочно, чтоб им больше ни одного дня не ждать! А нам ещё искать…
— Зачем искать? — удивилась тётя Даша. — Это ж в старом санатории! Туда ещё старая шоссейка ведёт, не пластиковая, а асфальтовая. Эргомобы трясёт, как припадочные: вся в колдобинах…
— Ничего себе! — мне стало то ли смешно, то ли страшно. — В санатории?! И что, все в курсе?
Тётя Даша налила себе ещё чаю, ещё жиже — просто кипятка, чуть подкрашенного заваркой. Играла у Ливэя на нервах.
— Ой, да подумаешь, тайны у них… у Альки Черышёвой там мужик работает, в охране, да и ещё человек десять из посёлка там работают. А когда фура из города с продуктами приходит, так сначала в наш лабаз, ну, на перекрёстке, у станции, а потом туда дальше идёт. Шила-то в мешке не утаишь — все болтают.
Кранц ухмыльнулся так, что у меня по спине рванул мороз:
— А приятное местечко ваш посёлок, тётя Даша. Выглядит эта Алька, как с картинки, да?
Тётя Даша скривилась:
— Я вот только при детях говорить не хочу, а то бы…
— Почему не хочешь? — Роилэ тронул её локоть. — Ты ведь не думаешь, что мы не знаем? Но мы же всё видим и язык понимаем. Жир шедми делает кожу человека моложе, а мясо лечит от многих болезней. Женщина Алька торгует жиром… а мужчина Степан, который живёт с ней в одном доме, предлагал Старшему Василию денег за Грэнри. Говорил, что Грэнри больная и бесполезная. Как-то раз после шторма маленькие дети бегали по посёлку и таскали череп шедми на палке.
