— Я это специально сказал, чтоб никто, особенно, Трандуил, в твою сторону, моего прекрасного, и дышать не смел. — абсолютно искренне признался Келебримбор.

— Ладно. — снова зашипел Саурон. — Предложим, что это я тебе, так и быть, засчитаю. А теперь говори как на духу! Ты спал с Элрондом?

— Что-то дебильная викторина у тебя! — не выдержал эльф и тряхнул темными космами. — Нет, конечно!

— Откуда тогда тебе знать, что у него такой членище? — само собой вырвалось у Саурона. Майа осекнулся, но поздно.

— Подслушал нечаянно, когда Келебриан после свадьбы Галадриэль рассказывала, — продолжал удивляться допросу нолдо, не сразу сообразив что к чему.

— Да? Ну извини тогда… — у Саурона отлегло от сердца, но вместе с тем он эпично прокололся. — Там вроде делегаты из Харада приехали, пойду гляну… — сказанул он и попятился к двери, но Келебримбор взвился и заслонил ему путь отступления.

— А ну стоять! Ты откуда знаешь? Хотя можешь не пиздеть. У тебя на морде все написано! — теперь они поменялись ролями. Нолдо злился и угрожающе сверкал глазами, Саурон опустил взгляд в подол.

— Не, ну а что мне было делать? Тебя целую эпоху не было! — Саурон хотел произнести это уверенно, как будто так и надо, но вышло виновато. Да ещё и эльда добавил перца:

— Дааа? Может быть потому, что кто-то проломил мне тыкву ювелирным молотком?

— Хорошо. Признаю свою ошибку. — любимые спутники Саурона, призраки прошлого, снова ожили. — Что мне сделать, чтобы загладить вину?

— Это ты уж сам подумай, — сказал эльф и, не теряя теперь ведущую роль в разговоре, обвил руками сауроново тело и привлёк к себе. Сердце застучало быстрее.

— Забирай себе Раздол, там куча нолдоров осталась, построишь там новый Эрегион.

— Я вообще-то расчитывал на всего-то внеплановый минет. — заливисто ржал эльф, опустился снова в кресло, усадив Саурона к себе на колени. Оба почувствовали, что отчужденность, вызванная напряжением, испарилась. — Но раз Владыка сегодня в настроении раздавать царские дары, то грех отказаться!

Саурон не любил делиться, а уж властью особенно. Саурон понял, что лоханулся дважды. Саурон сполз с колен эльфа и на всякий случай сделал ещё и минет, пока гадкий нолдор ещё чего у него на радостях не выцарапал.

— Вот так подарочек, неожиданный, но ценный, за это не жаль и Раздол тебе отдать обратно…

Келебримбор перебирал золотистые прядки и радовался, не столько даже оральным ласкам, сколько тому факту, что все пока шло по его плану.

Но уже через секунду эльда обломался. Он хотел поднять майа и сново вернуть в свои объятия. Но Саурон встал с колен, и таким холодным и чужим тоном, как будто не он только что удовлетворял эльфа, процедил:

— И это ты называешь ценным… Я тебе, тварине, самое дорогое отдал — свою майарскую невинность! А ты!.

— Премного благодарен, до сих пор помню и ценю твою жертвенность… — начал Келебримбор осторожно, потому что почувствовал и жопой, и печёнкой, что разбор полетов не закончился. Самая жесть только начиналась. И вторя его опасениям, сауроновы глазищи опять вспыхнули злобным пламенем:

— Заткнись, скотина! Ты меня пятьсот лет трахал! — заорал Саурон сам не свой и стукнул кулаком по столу.

— Ну допустим… — спокойно сказал нолдо, с видом «с психами надо соглашаться», но, прикинул, что, вообще-то, не пятьсот, а триста. Хотя, если вспомнить, что не по одному, да и не по два раза в день, то можно и так, наверно, посчитать.

— …а жениться не захотел!!!

— Вообще-то хотел.

Морда Саурона переменилась, на ней отразились сразу все известные эмоции, и пока он открывал и закрывал рот, явно желая сказать чего-то злобного, Келебримбор продолжил:

— Три кольца тебе сварганил, на выбор! Кто ж знал, что ты своё отдельно склеишь, да такое крутое, что мне мои и показывать стыдно стало. Всю романтику обломал!

Саурон, наконец, вспомнил, что он может говорить, и даже умеет орать и материться:

— И ты, балда, не придумал ничего интереснее, кроме как его спиздить и припереться под мои окна с огромной армией!

— Ну а как тебя ещё было из башни выковырять на разговор о нашем, кстати, общем будущем?

— И позорить меня на всю округу оревом: «Любимая, выходи, я все прощу!»

— Кто старое помянет, тому глаз вон!

— А кто забудет — тому два! А теперь главный вопрос: с хера ли ты приперся?

— Попросить прощения. Я посидел в Мандосе и многое обдумал. Пришел к выводу, что ты был прав. Это я поступил с тобой по-скотски, — тепло-карие эльфячьи очи в надежде замигали. Но майа был неумолим.

— Попросил? Молодец. Ну и вали отсюда нахер!

Келебримбор, однако, не был бы внучком самого сбрендившего эльфа Арды, если бы стушевался.

— Сбавь пену! Я ради тебя приперся в дремучее Средиземье! Все коленки перед тронами валар обтер, чтобы меня отпустили! Отец и дяди в Мандосе меня дружно навечно прокляли, дедушка снова отличился — проклял трижды, лишив доброго имени нолдор и всех оставшихся прав и наследств первого дома! А ты так вот просто: съебись-ка нахер?!

— Ты меня совсем за идиота держишь? Как я был в полной жопе и мне бы не помешала твоя помощь, совет, поддержка, так ты прохлаждался на валинорских лужайках. А как я всего сам, своей… трудом добился, так ты — опаньки! Тут как тут! На все готовенькое!

Саурон носился по комнате, словно в клетке, и гневно размахивал руками, поднимая всполохи пламени. Келебримбор вскинулся с насиженного местечка, подошёл, и поймал его руки.

— Перестань выкобениваться! Это не так, Майрон. Я решил вернуться, когда узнал о твоём падении.

— Ожидаааемо, решил поплясать на моей могилке. И такой облом! Ну не расстраивайся, я тебе билет до Валинора на свои куплю!

Саурон вырвался из рук эльфа и со злостью оттолкнул его. Келебримбор вспомнил, дедушкины призрачные глазищи, налитые призрачной кровью и обещание прикончить его второй раз, если он посмеет вернуться. Нолдо печально вздохнул:

— Да, я ждал твоего падения. С нетерпением ждал, думал, что крах темного царства вернёт мне тебя. Что ты наконец, одумаешься, что поймёшь… что построим с тобой домик на берегу речки и кузню, и будем счастливы, наконец-то! Но жизнь тебя ничему не учит. Ты как был невменяемым гребаным властелином, так и остался!

С этими словами нолдо гордо развернулся и твёрдым шагом пошёл прочь. Саурон понял, что если он сейчас лоханется в третий раз, то это уже будет катастрофа. И он, мгновение поколебавшись, вприпрыжку поскакал за эльфом, на ходу пиная майарскую гордость, вопившую ему про тряпку.

— Тьелпэ!

Эльда остановился и развернулся.

— Тьелпэ… я прошу… — начал Саурон, но запутался в словах и мыслях. — О, Эру, как же это не просто… очень сложно выразить словами…

Во взгляде его было столько боли и безмолвная мольба: «Скажи мне: не было! Раз ты здесь — не было! Ни казни, ни смерти, не было расплаты длиною в века!»

Келебримбор все понял и заключил майа в объятия, успокаивающе гладя по волосам и плечам, укрытым чёрным шелком:

— Верь мне. Не было! Я же здесь. Я всегда был с тобой. Все будет хорошо, теперь точно. Я люблю тебя!

Из губ Саурона родился звук, сорвавшийся на стон:

— Прости! Обещай, что простишь меня! Поклянись!

— Клянусь! Давно уже простил. — сказал Келебримбор, коснувшись щеки Саурона, крепче прижимая к себе повисшее на его шее тело, целуя его щеки, глаза, наконец, губы.

Нолдо и майа, иногда разрывали поцелуй, задыхаясь от чувств, и смотрели в глаза друг друга с пламенной страстью и нетерпеливым предвкушением.

Стаскивая с друг друга одежды, они сами не заметили, как очутились на ложе. Келебримбор, целуя бархат плеч, горячо и сильно обнимал в охапку, мерцающую неземным светом, фигурку майа. Саурон впервые за невероятно долгое время снова ощутил себя под защитой от всего мира и всех горестей в кольце любимых рук. Он то трепетно, то почти впиваясь пальцами, блуждал по напряженным мускулам на спине эльфа, прижимаясь, стремясь быть ближе, ещё и ещё.