Командировка-«разнарядка» в Саратовский цирк была очень ответственной. Это один из первых цирков в России, построенный в XIX веке еще братьями Никитиными. Там всегда был очень доброжелательный зритель, очень критичный и в то же время искренне любящий цирк.

В те времена клоуны каким-то образом «прирастали» к провинциальным и московским циркам. В Москве 17 сезонов подряд работал Михаил Николаевич Румянцев, знаменитый Карандаш, который завоевал звание лучшего клоуна Советского Союза. Его знала вся страна. И это при том, что телевидения не было, а по радио клоуна не покажешь. А Карандаша знали все. И, как говорил Никулин, даже спрашивали: «А кто у вас сегодня вечером Карандашом работает?»

Таким клоуном в Ленинграде был Борис Вяткин. Он работал из сезона в сезон. И даже когда приезжали другие клоуны, всё равно выходил на манеж вместе с ними. Его очень любил ленинградский зритель.

Были любимцы-клоуны во многих провинциальных цирках. В Саратове любимцем публики был толстяк Боровиков. Это был клоун старой традиции с мощными буффонадами, с дурацкими смешными выходками, с падениями, с криками и обливаниями водой. Клоун-буффон.

Как и большинство старых клоунов, Боровиков серьезно выпивал. А тут перед самой премьерой в Саратове случилось несчастье. Клоун сломал ногу. И директор цирка схватился за голову: «Боже мой! В программе нет клоуна – это катастрофа. Зрители будут свистеть и возвращать назад билеты!»

Ведь не секрет, что многие зрители ходили тогда в цирк на конкретных артистов. Не то что сегодня, когда ходят прежде всего смотреть животных. Сегодняшняя бабушка приходит и глядит на афишу: «Так, слоны и тигры. О, ежики. Мы еще не видели. Пойдем, внучок, посмотрим ежиков».

К сожалению, тенденция сегодняшнего циркового искусства, превращающая цирк в подобие детского зоопарка, ужасна. В те времена поклонники знали артистов цирка поименно. Скажем, фамилия Довейко, лучшего акробата-прыгуна, была известна всей стране. И, конечно, клоун должен был присутствовать в цирковой программе непременно, потому что 50 процентов удовольствия от просмотра цирковой программы давали юмор и смех.

Директор позвонил в Москву. Ему сказали: «Прислать на премьеру никого не успеем. Посмотрите, у вас парень там есть молодой, эксцентрик, работает на проволоке. Он, когда учился в цирковом училище, очень много разных клоунад показывал, ездил на выезды, даже в московских клубах показывался несколько раз. У него есть некоторый опыт. Пусть попробует, выступит одно представление. Надо же выручать своих».

И директор цирка подошел с просьбой к юному Олегу Попову. Олег с удовольствием согласился выручить цирк. Он пригласил нескольких артистов программы, вызвал униформистов. И вместе с ними, как в былое время в электричке, начал репетировать клоунские репризы. Благо знал он этих реприз и клоунад больше сотни. И много раз пробовал на «халтурах» почти все.

Конечно, самой смешной репризой в репертуаре практически всех клоунов была «классическая» реприза «Вода». В ней клоуны пытаются облить водой своего незатейливого партнера, а в результате партнер остается сухим, а они обливаются с ног до головы.

Этой репризой многие клоуны заканчивали свое представление. И Олег тоже поставил ее, отрепетировав как следует. Были и другие классические репризы, которые Олег подготовил буквально за один день. Со страхом ожидал он вечернего представления, в котором впервые должен был работать и как эквилибрист на «свободной проволоке», и как коверный клоун. Ведь он выставил в тот вечер на манеж семь реприз. Огромный репертуар.

Зритель, ждавший Боровикова, сначала пришел в недоумение. Какой-то молодой мальчик, блондин с голубыми глазами, очень обаятельный, потрясающе отработал на проволоке, а потом начал появляться в этом же костюме с партнерами, с униформистами и разыгрывать классические клоунады. Но разыгрывал он их весьма успешно. И зал сначала тихонько смеялся, а потом, когда пришла очередь репризы «Вода», хохотал до слез.

Утром пришла телеграмма из Москвы: «Высылаем вам коверных таких-то и таких-то. Прибудут через два дня. Попробуйте продержаться».

Директор тут же отправил ответную телеграмму в Москву: «Коверных присылать не надо. В программе клоуном работает Олег Попов».

С этого дня 1953 года начался триумфальный путь великого, всемирно известного клоуна. Путь, который длился более шестидесяти лет.

После Саратова пришла «разнарядка»: «Направляетесь на гастроли в Прибалтику с номерами “клоунада” и “свободная проволока”».

А вот это было уже признание. Когда молодому артисту приходит «разнарядка» уже не как эксцентрику на «свободной проволоке», а как клоуну, – это признание Москвы. Таким образом, в Саратове Олег Попов получил другую профессию. Этой телеграммой его признали коверным клоуном.

Гастроли в Прибалтике всегда были очень ответственными. Потому что здесь очень трудно привыкали к вхождению в состав СССР. Здесь царила совсем другая культура. Зачастую более высокая. Особенно в быту, в одежде, в этикете. Здесь артисту очень трудно было удивить публику и заставить ее смеяться.

Незадолго до появления Олега Попова в Риге произошел странный инцидент. Сюда приехал самый известный советский иллюзионист Эмиль Теодорович Кио.

Многие годы у Кио работал в качестве главного администратора легендарный Леонид Фрадкис. Этот Фрадкис был по меркам 50-х «королем рекламы». В сегодняшние времена он бы стал потрясающим продюсером, потому что обладал всеми теми качествами, которые так необходимы для администратора шоу-бизнеса. Фрадкис всегда возил в цирковом багаже ровно тысячу огромных полутораметровых фотографий Кио. Его коллеги обычно расклеивали цирковые афиши только в центре города – максимум сто штук.

Обращаю внимание, что у него были не афиши, не календари, а огромные фотографии в рамках, на которых был портрет Эмиля Теодоровича Кио, сделанный лучшим фотографом Москвы.

Эмиль Теодорович имел внешность мистического мага. Он всегда выходил в черном фраке, белом жилете, белой бабочке, в золотых очках. И с этих фотографий на черном фоне он сурово смотрел на зрителей. Внизу на рамочке мелко было написано «Заслуженный артист республики Эмиль Кио». Как правило, внешность этого «волшебника» завораживала.

Приехав в Ригу, Фрадкис за одну ночь расставил эти фотографии в окнах всех главных улиц и площадей Риги. И когда утром в понедельник рижане проснулись, то они с удивлением увидели, что весь город заполнен портретами человека во фраке и с абсолютно западной внешностью. Этакий лорд Чемберлен.

«Боже мой, какое счастье! – шептались горожане. – Это вам не какие-то красные комиссары в сталинских френчах. Это солидный человек во фраке и золотых очках! Ясно – это наш новый президент, глава республики». Люди толпились большими группами, чтобы получше рассмотреть «президента».

Фрадкису позвонили очень быстро и приказали все эти фотографии снять.

И вот после этого, уже в 54-м, в Ригу приехал Олег Попов.

Олег рассказывал, что тогда еще не пришло время хиппи, еще не было моды на длинноволосых, а он уже носил волосы до плеч. Он ведь был натуральным блондином. Это придавало ему шик и особую стильность. А на манеже – яркую эксцентричность. Да, клоуны часто надевали рыжие и даже красные парики. А у Олега был «парик» из своих собственных роскошных волос. В юности он действительно обладал безумным обаянием.

Когда Олег Попов начинал работать в Прибалтике, то после своего номера сразу переходил на исполнение уже подобранной клоунады. Кое-какие репризы придумал сам. Конечно, он стал гвоздем программы. Рижский зритель пришел в восторг. Здесь посчитали, что раз клоун блондин, значит, обязательно прибалт, земляк. А земляка надо поддержать. И принимали его потрясающе. Было огромное количество рецензий. Писали в Москву: изумительный, выдающийся клоун.

Успех был неимоверный. «Молодежный коллектив» поехал дальше по стране, а Олега задержали в Прибалтике практически на год.

Так он совершал свой первый артистический круг, превратившись из эквилибриста на «свободной проволоке» в успешного клоуна с постепенно возникающим собственным репертуаром.