Это даже логично. Сейчас-то я понимаю, что Аня не входит в число тех девок, которые вертят хвостом перед мужиками.

– Ладно, свободен, – бросаю, не желая продолжать разговор, но когда парень уже собирается отчалить, хватаю его за шкиряк и притягиваю к себе. – Меня здесь не было и ты меня не знаешь. Понял?

Малёк часто кивает, намереваясь обойти, но я делаю шаг, снова преграждая путь.

– Я серьезно, парень, – угрожающе цежу. – Ляпнешь кому-то о нашем разговоре, тем более Лисовской, я тебе срок впаяю за разглашение тайны следствия, усёк?

Несу какую-то откровенную чушь, но с грозным видом, а это самое главное. И дрыщ ведётся. Тут же напрягается и нервно передергивает плечами.

– Я понял, – отвечает тихо, стараясь выдержать мой давящий взгляд, но в итоге отводит глаза.

Ещё несколько секунд грозно смотрю на него, затем отступаю в сторону, давая пройти, после чего возвращаюсь к машине.

Башка трещит просто невыносимо и, откинувшись на спинку сидения, я устало прикрываю глаза. Надо ехать домой, пока в мою шальную голову не пришла какая-нибудь очередная тупорылая идея, типо подкараулить рыжулю возле универа и проследить за её передвижениями, чтобы узнать, что за хмырь всё-таки возле неё трётся.

Сейчас-то мне это кажется идиотизмом, но чёрт меня знает. Зачем-то же я потащился разговаривать с этим сморчком.

Прочистив горло стоящей в подстаканнике минералкой, завожу мотор и выруливаю на трассу.

Мышцы деревенеют и болят от усталости, и единственное, чего мне сейчас дико хочется, это накидаться от души и завалиться спать. Докатился Вепрев, не хватало ещё налакаться в одиночку для полноты картины.

Ну уж бухать в жало я точно не стану, иначе это действительно уже будет финиш.

Потянувшись к бардачку, достаю мобильник и, набираю номер Серёги Звонарёва, моего друга детства, тоже, кстати, опера, только, с соседнего участка. Уж этот точно не откажется. Он вообще любой кипиш поддерживает.

– Влад, какие люди, – слышу довольный голос в трубке, спустя несколько гудков.– Чем обязан, товарищ майор?

– Не ёрничай, Звонарёв, – кидаю, паркуясь возле подъезда. – Без тебя тошно. Ты лучше скажи на вечер какие планы? Может, подвалишь? Бухнуть хочется дико.

– Я хороших перспектив никогда не супротив, ты же знаешь, – по интонации чувствую, как он лыбится в трубку и уже мысленно разливаю по стопкам холодненькую, но в следующую секунду этот говнюк жёстко меня обламывает. – Только я не в городе. Меня полкан выпихнул отпуска за два года отгуливать. Так что я на месяц добровольно принудительно отстранён от службы.

Чертыхаюсь себе под нос, чувствуя, как разочарование тяжким грузом оседает на лёгких, и, выйдя из тачки, тащусь к ближайшему ларьку. Походу, судьба твоя на вечер предопределена, Вепрев.

– И чё, ты уже на морях что ли задницу греешь? – бурчу, распахивая дверь магазина, и тут же отодвигаю от уха телефон, потому что Звонарёв начинает дико ржать в трубку.

– Не поверишь, Вепрев, в Саратове! Не хотел рассказывать раньше времени, но… – заговорщицки понижает голос, – у меня тут девчуля появилась. Красивая, зараза. Так вот мы к её родственникам рванули. Налаживаю отношения, так сказать. Весь отпуск здесь пробуду.

– Понял тебя, – реагирую на всё выше услышанное с кислым выражением лица.

Чувствую, что Звонарёву охота пообсуждать свою новую пассию, но последнее чего бы я сейчас хотел, это говорить о бабах. Хватает того, что рыжуля и так не лезет у меня из башки, поэтому быстро сворачиваю разговор и, купив в ларьке бутылку, понуро тащусь домой.

Зайдя в квартиру, кидаю ключи на тумбочку, прохожу в кухню, достаю стопарь и устало падаю на диван, делая глубокий вдох. Слава богу, хоть тут никаких персиков.

Выпиваю стопку и прикрываю глаза, чувствуя, как мышцы моментально расслабляются и гудение в башке становится чуть тише.

Даже не замечаю, в какой момент меня вырубает, и подскакиваю как пришибленный, когда тишину холостяцкой квартиры начинает разрывать мерзкое пиликанье мобильного.

С тяжёлой головой тянусь к телефону и хмурюсь, увидев на экране номер нача.

Уже заранее чувствуя какую-то жопу, беру трубку, и слышу недовольный голос полковника:

– Вепрев, срочно в отдел! На Заречной всплыл новый труп.

Глава 9

Неделю спустя

Аня

Складываю методички аккуратной стопочкой на столе, прохожусь влажной губкой по подоконникам и, вытащив из маленького платяного шкафчика свою белую плащёвку, выхожу из кабинета.

Погода сегодня прекрасная, не смотря на то, что за окном начало октября. Моё любимое время, года, кстати. Для меня осень всегда ассоциировалась не с холодом, дождями и грязными лужами, а с уютом. Горячим чаем дома на подоконнике, и обязательно в тёплых шерстяных носках, которые связала мне бабушка. Ещё с красивыми жёлто-красными листьями, кленовыми венками, влюблёнными парочками, прогуливающимися в парке вдоль пруда, стаями птиц, летящими в тёплые края сплоченным клином. Это так красиво…

Перекинув маленькую чёрную сумочку через плечо, торопливо шагаю по коридору, с особой осторожностью обходя помытые тётей Машей участки пола.

– Уже уходишь, Анют? – женщина, вскидывает голову вверх, вытирая лоб рукавом рабочей униформы.

– Да, тёть Маш, побежала. Завтра тест важный по общей педагогике, хочу ещё перед сном перечитать пару параграфов.

– Больно учёная, ты у нас, Анька, – ухмыляется техничка, выжимая тряпку в стоящее рядом ведро с мыльной водой. – Девчонки в твоём возрасте по свиданкам бегают, а ты из-за учебников носа не высовываешь. Смотри, вот расхватают всех приличных женихов, пока ты свои параграфы перечитываешь. Хотя… – таинственно тянет и, подмигнув, кивает в сторону лестницы, – Сергей Николаевич только что вниз пошёл. Приходил сегодня к нашему директору благотворительный концерт обсуждать, который наши детки на следующей неделе устраивают, и опять про тебя спрашивал. Я слышала.

Смущённо отвожу глаза в сторону, чувствуя, что покраснела до самых ушей. Ужасный недостаток моей кожи. Она такая чувствительная, что малейшее стеснение тут же отражается на лице, в виде пунцовых щёк.

И зачем тётя Маша опять завела этот разговор? Честное слово, иногда мне кажется, что она слишком злоупотребляет любовными романами, которые пачками проглатывает каждую неделю, а потом в ярчайших подробностях пересказывает мне сюжеты особо запомнившихся ей книг.

А теперь она ещё это своё романтическое чтиво пытается переносить в реальность, в которой главной героиней, очевидно, выступаю я. Потому что с тех пор, как у нашего детского дома появился спонсор, она вбила себе в голову, что Сергей Николаевич испытывает ко мне симпатию, и теперь как Штирлиц следит за каждым его взглядом и словом, обращённым в мою сторону, подвергая всё это жёсткому анализу.

И хотя я понимаю, что всё это надуманные тётей Машей глупости, её не переубедить. Я уже перестала предпринимать попытки объяснить ей, что Сергей Николаевич общается со мной исключительно по организационным вопросам, касающимся детского дома и его воспитанников. Да, он всегда предельно вежлив и обходителен со мной, улыбается при встрече, по праздникам приходит с цветами. Но с каких пор хорошее воспитание приравнялось к ухаживаниям?

– Ой, не знаю, Анюта чего ты нос воротишь, – тянет задумчиво. – Такой мужчина видный. Молодой, красивый, бизнесмен, и не женат ведь, что самое главное… Детей любит, опять же, значит, папой будет хорошим. И чего тебя не устраивает?

Тяжело вздохнув, натягиваю на лицо улыбку. Ну не буду же я, в самом деле, на тётю Машу злиться. Глупо это. Хочется ей думать, что Родионов в меня влюблён, пусть думает. Чего женщину лишний раз расстраивать.

– Я подумаю, тёть Маш, обещаю. Ладно, побегу, а то поздно уже.

Наклонившись, целую её в мягкую щёку и быстро сбегаю по ступенькам вниз. Распахиваю тяжелые металлические двери учреждения и выхожу навстречу свежему воздуху.

Погода действительно замечательная. Сухо и ветра практически нет. Единственный минус в том, что темнеет очень рано. А так как в детском доме я работаю во вторую смену, то освобождаюсь почти в десять вечера, и идти домой мне приходится в потёмках.