Даже не смотря на то, что теперь я адекватно понимаю, с кем имею дело, мой голод не утихает. Возможно, даже наоборот, становится ещё сильнее.

Хочу её. До боли в паху, до жжения в мышцах. Хочу разложить её здесь, на этом чёртовом столе, как можно быстрее, одним резким движением сбросив на пол всю эту долбанную макулатуру, которая в один момент теряет в моих глазах свою значимость, потому что в башке, в венах и даже, мать твою, в лёгких сидит эта чёртова рыжая ведьма.

Хочу содрать с неё эту долбанную плащёвую куртку и скромное черное платье, уложить животом на холодную деревяшку и намотать на кулак бесовские рыжие волосы. Хочу удовлетворить, наконец, это необъяснимое животное влечение и выкинуть нахрен чёртову девку из своей башки.

– Раздевайся, – рявкаю приказным тоном, присаживаясь на край стола и вклиниваясь в девчонку давящим взглядом. – Скидывай своё тряпьё на диван и подойди ко мне.

Глава 3

Кукольное лицо моментально бледнеет, а в глазах плещутся шок и неверие. Взгляд кристально чистый, как будто передо мной стоит не дорожная дешёвка, а реально милая невинная студенточка.

Не ведусь на этот галимый развод, в который раз с горечью осознавая, что стоящая передо мной девка прирождённая актриса.

– Ч-то? – выдавливает, заикаясь. – Я не понимаю…

Хорошо играет, чертовка. И тем самым ещё больше распаляет мою похоть. На психолога что ли учится, раз знает, на какие кнопки нужно нажимать, чтоб у мужика капитально башню сорвало?

– Ты же хочешь, чтобы тебя выпустили отсюда? – спрашиваю безразличным тоном, и, оттолкнувшись от стола, начинаю надвигаться на девку. – Свободу нужно отработать.

Вижу, как она нервно сглатывает, как расширяются её зрачки, на дне которых плещется паника, и с круглыми от ужаса глазами девчонка начинает пятиться назад.

Во взгляде целый спектр негативных эмоций. И это реально уже бесит. Одно дело изображать невинность, но играть в насильника у меня желания нет.

– Харе мяться, я уже оценил твои актёрские таланты. Заканчивай с этим цирком, рыжуля, – предупреждающе цежу, продолжая наступать. – Мне не по кайфу такие игрища. Отработай по классике, и разбежимся.

Девчонка открывает рот и пытается что-то сказать, но у неё с этим явно проблемы. Как бы она ни старалась, с пухлых губ не слетает ни единого звука.

Мля, ну это уже реальный перебор. Куда-то эту куклу не в ту степь понесло.

Зашуганное поведение девки уже начинает нехило раздражать. Хочется схватить её, встряхнуть, сбить со смазливой мордахи этот насквозь фальшивый образ.

Продолжая пятиться назад, в какой-то момент упирается ногами в диван и замирает.

И без того огромные глазищи становятся еще больше, когда она, наконец, понимает, что оказалась в ловушке. Зрачки в панике мечутся по сторонам, будто девчонка пытается найти пути к отступлению. До последнего не хочет из образа выходить, стерва.

Быстро преодолеваю оставшееся между нами расстояние и, схватив за талию, рывком прижимаю рыжуху к себе. Она издаёт тихий вскрик, опаляя моё лицо жаром своего дыхания, и обхватывает меня за предплечья, впиваясь в них ногтями и пытаясь оттолкнуть от себя.

Это становится последней каплей в чаше терпения. У меня окончательно срывает тормоза, мышцы наливаются кровью и гудят от нетерпения и желания, как можно скорее удовлетворить простреливающее тело возбуждение.

Стискиваю пальцами тонкую талию, пьянея от близости рыжей ведьмы. Дышу её сладким запахом и дурею, теряя рассудок.

Вдавливаю хрупкое тело в себя и наклоняюсь к пухлым губам, намереваясь попробовать их на вкус.

Сквозь пелену этой необъяснимой одержимости вдруг чувствую, как она упирается в мою грудь своими ладонями, пытаясь оттолкнуть от себя.

Замираю в миллиметре от манящего рта, когда слышу и чувствую надрывный отчаянный шёпот:

– Пож-жалуйста… Прошу вас не надо. Не надо! Ум-моляю. Я не хочу… Я… Я не смогу, понимате? Отпустите. Я не сделала ничего плохого. Умоляю. Не заставляйте меня… Я ничего не сделала…

Повторяет одно и то же снова и снова, мотая головой из стороны в сторону как заведённая. Её голос, наполненный неподдельным страхом, пробирает до костей. А когда я слышу всхлип, меня словно ушатом холодной воды окатывает.

Что за твою мать? Это уже явный перебор для проститутки.

Быстро отстраняюсь, и, окинув взглядом девчонку, вижу, как её лицо перекашивает от ужаса, а из огромных глазищ градом катятся слёзы.

Вид заплаканной, съёжившейся от страха девчонки отрезвляет моментально, и из головы будто кувалдой в один момент вышибает все похотливые мысли, направленные в её сторону.

На какое-то мгновение её надрывный плач меня просто дезориентирует, и я как полнейший идиот в ступоре стою напротив девчонки, молча наблюдая за тем, как из её огромных карих глазищ градом катятся слёзы.

А потом словно бумерангом по голове до меня, наконец, доходит, что я самый настоящий олень. Просто полнейший кретин, всё это время твёрдо уверенный в том, что рыжуля корчит из себя невинность, тогда как очевидно, что она просто не может быть проституткой.

И как мне вообще могла прейти в голову настолько нелепая мысль? Неужели так сильно торкнуло, что в миг растерял последние мозги? Тоже мне, опер, мать твою.

Продолжая плакать, девчонка жмётся в угол дивана, нервно хватаясь за края плащёвки и стягивая её на груди, словно боясь, что я в любой момент могу наброситься на неё и начать срывать одежду.

Её плечи то и дело трясутся, то ли от слёз, то ли от страха, и аккуратные длинные пальчики подрагивают каждый раз, когда она всхлипывает. И мне просто, чёрт возьми, душу наизнанку выворачивает от этого вида.

В груди горит, просто нестерпимо жжёт от дикого, неуправляемого желания прижать девчонку к себе, согреть, успокоить.

Непроизвольно вскидываю руку и веду пальцем по влажной дорожке на щеке, стирая её.

От этого действия она вздрагивает ещё сильнее и, громко всхлипнув, резко отворачивает лицо в сторону, избегая прикосновения. Зажмуривает глаза, сильнее сжимаясь в комок.

– Н-не н-надо… П-пож-жалуйста… Не н-надо… – продолжает повторять, как заведённая.

А у меня в этот момент на душе настолько погано, как кажется не было ещё никогда за все чёртовы тридцать четыре года моей жизни. Ощущаю себя последним уродом сейчас, когда, наконец, отчётливо осознаю, что всё происходящее вовсе не продуманная актёрская игра, а первородный страх в чистом виде.

И меня, млять, всего передёргивает от отвращения к себе. От того, что это я являюсь причиной её состояния.

Внутри как лава из жерла вулкана поднимается бешеная злость. На себя, за то, что не смог отличить невинную девчонку от проституки. За то что позволил желанию полностью затопить разум. Настолько, что рассудку просто не было никакой возможности докричаться до мозга.

На неё, за то, что вместо того, чтобы кричать и доказывать, что она не виновата, она сидела молча в углу этой клетки, и опустив голову не смела поднять глаз.

– Как ты оказалась в компании панельниц? – обхватив девчонку за плечи, слегка встряхиваю её, требовательно заглядывая в лицо.

Глава 4

Услышав мой вопрос, она распахивает зажмуренные глаза и переводит на меня одичавший от испуга взгляд.

– Я… Не… – пытается что-то выдавить из себя и вдруг начинает громко рыдать, вводя меня в конкретный ступор.

Вид перешуганной девчонки меня просто убивает. Честно говоря, я в первый раз нахожусь в такой растерянности.

За десять лет работы в органах я столько дерьма перевидал, что, казалось, уже давно внутренне закостенел, натёр душевную мозоль.

А тут, смотрю на рыдающую девчонку и чувствую, как мне внутренности будто в клочья разрывают, по лёгким ржавыми вилами шкрябают. Так, что хочется схватиться за грудину и вырвать нахрен свою душу к чертям.

Не в силах больше выносить этого зрелища, подхожу к столу и, налив воды, возвращаюсь к девушке.