Брашко проводил Елицу до избы, что для неё предназначалась. Прежде чем она успела зайти в сени, придержал её за локоть, шепнул:

— Позвать кого из кметей Доброги? Приказ отдашь?

Она кивнула благодарно: всё ж отрок у Ледена гораздо более понимающий, чем он. Скоро зашёл Прислав — воин из велеборской дружины — выслушал не слишком смелый приказ о наказании Миры с таким видом, будто заранее всё знал. На душе стало немного легче, хоть и прознает всё равно княжич о её слабости.

Как только кметь ушёл, Елица умылась и сама, не доверив Мире, намазала шею снадобьем, оставленным Жданой. Слушая напряжённую возню служанки, она прилегла, дожидаясь, пока мазь впитается. И сама не заметила, как уснула: до того хорошо стало. Только поздним вечером открыла она глаза, как услышала резкий вскрик, что донёсся из двора. Поморгала, ничего толком не сумев разглядеть в тёмной избе: лучины давно прогорели, да и печь почти уже потухла. Визг повторился и потонул в молчании. И снова вспыхнул среди тишины через мгновение.

В голове мутно сделалось, а во рту горько от осознания, что сейчас творится снаружи. Но на счастье скоро всё закончилось. Загомонили глухо мужские голоса, кто-то прошёл мимо избы. Елица наконец встала и разожгла огонь повсюду, отгоняя нехорошее, липкое ощущение, словно замаралась. Вспомнилась насмешка в глазах Ледена: хочешь править, умей и наказывать, если нужно. Пока она возилась с едва не потухшей печью, открылись в сенях двери, а после и в избу вошёл кто-то. Шаркая ногами по полу, Мира доплелась до ближайшей лавки и села на неё, уперев взгляд в пол.

Елица встала, вытирая руки полотенцем. Служанка не выглядела совсем уж обессиленной: видно, Прислав отстегал её кнутом не так рьяно, как мог. Ну, лежать будет неудобно первую ночь, а так — ничего особо страшного. Кметь хоть брови хмурил сердито, а разумел, что, если служанку сильно избить, то ехать дальше она не сможет ещё много дней. А это всем препона лишняя.

Ни единым словом до самой ночи они с Мирой не обмолвились. Повечеряли тихо да и спать разошлись. Только успела Елица увидеть, когда девка переодевалась, яркие алые полосы, что пересекали её спину.

Ещё на день пришлось задержаться в Житихе. Хоть Елица убеждала Ледена, что чувствует себя уже хорошо, но тот никак не пожелал отправляться в путь с утра. Его самого целый день не было: пропадал у старосты, о чём-то с ним разговаривая. Уж каким тот приветливым оказался, даже неспокойно становилось: как бы не решили снова княжича отравить.

Но всё обошлось. Следующим утром кмети собрали скарб, что успели вынуть из телег на постое, да снарядились ехать дальше. Елица нынче чувствовала себя и вовсе так, будто ничего и не было. Да и Мира уже бегала в хлопотах так же бодро, как до наказания. И безмолвно решено было между ними случай тот глупый и досадный не вспоминать более. Если повода больше не случится.

Вместе они вышли во двор. Челядинка устроилась на облучке телеги рядом с Брашко, который весь день накануне воротил от неё нос. Нынче отрок, кажется, даже оттаял слегка, заговорил с ней тихо, но быстро отвернулся, ещё храня обиду. Кмети погрузились на коней, улыбаясь ясному дню, что обещал лёгкую и приятную дорогу до Радоги. Оставалось до него пути всего суток двое, коли не задержит снова какая напасть.

Вышел последним из сеней гостинной избы Леден. Окинул всех взглядом придирчиво и вновь к Елице подошёл, которая в этот миг здоровалась со своей покладистой кобылкой, потчуя её солёной горбушкой. На сей раз она не стала противиться тому, чтобы княжич помог ей в седло подняться. Вытерпела и его руки, что крепко обхватили талию, опёрлась на твёрдое плечо. Раз важно ему такую заботу оказать — то что уж упрямиться нарочно.

Они выехали по хорошо просохшей за день дорожке. С границы обширного пала подступал зеленовато-серой стеной лес. В груди так легко делалось от смолянистого духа сосен, что перемежались здесь с нарядными берёзами, которые как будто задышали тихо, когда пустился по их стволам сок. Чудно было ехать в проснувшемся святилище Хозяина, что с каждым днём весны будто сияло ярче. Заливались кругом птицы на разные лады. Мелькали, вспархивая с земли или веток среди рыже-бурых стволов и тоненьких остовов прошлогодней иссохшей травы.

И, хвала всем Богам и духам, что окружали отряд путников все дни пути до Радоги. Ничего скверного больше не приключилось.

А вскоре Елица начала узнавать так запавшие когда-то в душу места. Древние скалы, что прятались в чаще, то и дело показывая на свет мшистые бока. И заливные луга, что раскидывались просторными равнинами в пойме реки Сойки. И защемило где-то под сердцем от воспоминаний. Как ехала Елица впервые к жениху — знакомиться. И как после навещала его с отцом, увязываясь за ним так часто, как могла. Радим сразу пришёлся ей по нраву, и ничуть она не пожалела, что таким стал выбор Борилы жениха для дочери. Да и мало она тогда жизни знала. После только поняла, что многое в ней случается вовсе не так, как хотелось бы. Мыслила она себе счастье рядом мужем любимым, а оборвалось оно едва через луну после свадьбы.

И казалось теперь, что каждый куст в окрестностях Радоги, каждая тропка и каждая поляна напоминают о несбывшемся. Не хотела она сюда возвращаться. Думала, утешение в другом найдёт. А вот теперь словно по живому её резало.

Скоро показалась впереди охваченная светом предзакатного Дажьбожьего ока весь: стена невысокой скалы среди леса — и раскиданные полукругом у её подножия избы. Въехал отряд на кишащую людьми, точно летний воздух — мошкарой, улицу — и плеснула по ней весть о чужаках, что понеслась вперёд к самой избе старосты.

И потому встретил их у высоких ворот в окружении ближней дружины, что напоминала городскую, сам Остромир. По Ледену, что впереди ехал, он только взглядом мазнул, а вот Елицу сразу заметил. И пробежала по его лицу тень — как будто и обрадовался, но и опечалился тоже. Потому как понимал, что вряд ли она приехала сюда просто погостить-повидаться.

— Здрав будь, Остромир, — громко поздоровался с ним княжич, обращая на себя внимание.

Остановил коня прямо перед ним и склонил голову чуть набок, ожидая подобающего ответа.

— Здрав будь, княжич, — чуть поразмыслив, кивнул староста. — Вижу, с делом важным приехали, раз не поленились столько вёрст отмахать.

— Тебе важнее сейчас должно быть, что мы приехали с добром, — Леден усмехнулся и спешился.

Встал перед ним, возвышаясь на добрую половину головы, и кметям своим махнул, приказывая проезжать дальше.

— Тоже верно, — согласился Остромир. — Раз никакого зла с собой не привезли, то будете гостями.

глава 7

Остромир жестом пригласил всех проходить в сени. Только когда Елица с ним поравнялась, за локоток придержал — и тут же обернулся Леден, словно почуял. Староста улыбнулся ему, и княжич мешать разговору не стал.

— Ты как тут вместе с остёрцами оказалась, Еля? — проговорил он тихо, склонившись к ней.

Она едва не дёрнулась, точно от удара. Продрало изнутри груди словно бороной от того, как Остромир её назвал. Так Радим любил имя её ласково шептать, касаясь губами уха, в тот самый миг блуждая ладонями по телу и разгоняя по нему искрящиеся волны желания. Как давно она об этом не вспоминала, а вот сейчас снова залило щёки жгучим румянцем от одной только мысли.

— А судьба меня не спросила, когда с ними свела, — она приостановилась у дверей и посмотрела в светло-карие, такие же, как были у его сына, глаза Остромира. — Они говорить приехали. И своё забирать, коли отыщется.

Лоб старосты пересекли морщины, как будто он не догадался даже, за чем остёрцы пожаловали. И от столь явного непонимания во взоре бывшего свёкра на душе стало тягостно, будто путь весь был проделан зря.

— Ладно, — буркнул Остромир. — Разбираться, значит, будем с княжичем этим.

Он пропустил Елицу вперёд себя и затворил дверь, как только все внутри оказались.