2
Полковник Келли глядел на экран и прихлебывал кофе. Кофе был из банки с пятицветной наклейкой. Экраны принадлежали системе слежения "Lychnus-28". Над центральным экраном имелись песочные часы времен Пятой династии, укрытые толстым биокомпьютером, свешивавшимся с часов наподобие большого разноцветного носового платка. Прочая обстановка в бывшем монастырском подземелье была местного происхождения, и восемнадцатилапая химера на спинке пустого кресла рядом с полковником неодобрительно взирала на экраны. Полковник сочувствовал трехглавой химере. Временами ему казалось, что когда в подземелье начинается ночь, химера и "Lychnus" начинают вести разговоры. Химера и "Lychnus" начинают обсуждать свои сравнительные технические характеристики и химера хвастается, что у нее целых тридцать шесть глаз. "Lychhus" же возражает, что глаза химеры ничего не видят, и что лучше иметь двенадцать G-мониторов, чем тридцать шесть глаз из лазурита и оникса. Но сколько Келли не подкрадывался ночами, ему никогда не удавалось подслушать спора химеры и "Лихниса" и выяснить, чьи же глаза видят лучше.
На экране обделенного глазами "Лихниса" были видны толстые стены монастыря, голый склон и три тропы к трем воротам: тропа для чиновников, тропа для простолюдинов, тропа для монахов. Все три тропы были безлюдны. Да где же этот инспектор?
В комнату заглянул Джек Ллевелин, психолог. Как всегда: руки в царапинах, волосы растрепаны, от одежды - легкий запах плесени.
- Работает, сволочь, - смачно сказал Ллевелин, - когда не надо, так работает.
И, действительно, аппаратура заработала лишь вчера, после полугодовой забастовки. То есть не то чтобы приборы не работали совсем - так, когда хотели, тогда и работали. Или когда хотел Ир... А в день убийства и бунта объявили решительный бойкот. Дольше всех держался вот этот самый "Lychhus" - успев снять и толпу, и ссору чиновников - однако и он вырубился за три часа до катастрофы.
Следствием такой забастовки явилось то, что сразу после катастрофы полковник даже не мог известить о ней центральные власти на небе. Ему пришлось извлечь из монастырских подземелий крошечный летный модуль "Анкор", приспособленный для дальних полетов так же мало, как местная тюремная камера - для свадебного пира. Полковнику понадобилось восемь часов, чтобы добраться на этом крылатом кузнечике до пустынного острова в северных морях, где был размещен стартово-посадочный комплекс, и столько же - чтобы вернуться обратно.
Естественно, ученые встретили полковника веселым извещением, что аппаратура уже работает. Что они тут делали, поодиночке и все вместе взятые, без его, Келли, присмотра - кто может знать?
Полковник Келли не доверял ученым.
- Слушайте, Ллевелин, - тоскливо сказал полковник, - почему этот настоятель увидел во сне имя господина Нана? Они что, встречались раньше?
Психолог с размаху уселся в кресло, заслонив, наконец, от глаз Келли многоглавую химеру.
- Не думаю, - сказал он, - что встречались. А сон Ира к сновидениям отношения не имеет. Сон Ира даже по структуре отличается он сновидения. Сновидение - это продукт индивидуальной психики человека. Деятельность его подсознания. Ближайший аналог - загадка. То есть нечто, что требует не многочисленных интерпретаций, а единственно правильного ответа. Человек видит не образы, а шарады, понимаете?
- Но тогда Ир мог загадать своей шарадой не только имя следователя, но и имя преступников?
- Он и не загадывал имя следователя. Этот Нан - просто инструмент расследования. Настоящий следователь, с точки зрения досточтимого первослужителя - он сам. Боюсь, что и настоящее преступление, с точки зрения вейца и монаха, началось не с убийства, а много раньше...
И Ллевелин широким жестом обвел комнату, наполненную белым неживым светом, и пустые, как глаза покойника, экраны "Лихниса". Глаза его, черные, как спинка жука, блестели на смуглом лице, и ракушки на кистях желтой накидки весело отсвечивали перламутром.
- А что этот чиновник не спешит с визитом, - продолжал Ллевелин, - не беспокойтесь. Я бы на месте инспектора сначала осведомился о мнении людей влиятельных, навестил бы Архадан, или поместье Айцара - что ему в каких-то паршивых монахах!
Келли, не мигая, глядел на Ллевелина.
- Да, - сказал он, - только у господина Нана есть и другие имя Дэвид Стрейтон.
Ллевелин разинул рот.
- Инспектор - землянин?
- А что вас так удивляет, Дерек? - осведомился полковник. - Вы мне, кажется, только что объяснили, что "сон Ира" - шарада с подвохом...
- Я... да... О боже! - Ллевелин вскочил и выбежал из кабинета.
Полковник допил кофе и включил наружный обзор. Никого. По-прежнему никого. Было видно, как за монастырской стеной рыжая лисица трусит между кустами дрока и ошера. В зубах лисицы что-то болталось. Другая камера глядела на монастырский сад: было видно, как по песчаной дорожке двое вейцев-монахов несут кресло с первослужителем Ира. Это была еще одна неприятность - за день до убийства в монастырь прибыли трое вейцев во главе с первослужителем Ира. И хотя первослужитель сам был не очень общителен, один из землян, Меллерт, вдруг завел привычку пропадать в отведенном вейцам флигеле.
Полковник, как мы уже упоминали, имел дело с инспектором Наном по поводу доставки в монастырь кое-какой контрабанды, и то, что он за это время узнал о Нане, вовсе не приводило его в восторг.
Надо сказать, что полковник Келли, как человек умный, видел, что социологи-земляне умели очень хорошо объяснять, как устроена вейская империя, но что, странным образом, это не способствовало их карьере. Они прозябали в мелких управах, хранили честность, терпели нужду и года через три-четыре возвращались домой с полным пакетом соображений о том, почему контакт может быть опасен для Веи и для Земли. Бескорыстие на этом свете, как водится, с избытком приносило должности на том, - именно эти люди оказывались главными в комитетах, решающих обождать с контактом. Не то чтобы решения их были пристрастны - однако ж полковник Келли, консерватор по натуре и по профессии, чувствовал в их статьях досаду на строй, при котором авторы не смогли преуспеть. А в логических умозаключениях о том, что система отвергает все умное и талантливое - скромное самовосхваление отвергнутого.
