Город практически не оказал какого-либо сопротивления. В различных кварталах Эль-Пасо вспыхивали спорадические перестрелки, которые постепенно затихали в связи с гибелью несогласных американцев. Грабеж Эль-Пасо длился три дня. Вереницы нагруженных людей сновали через пограничный мост туда и обратно, смело вывозящих из захваченного города все то, что им понравилось.
Камо не стремился ограничить действия своих солдат в захваченном городе, наоборот, это было ему только на руку. Чем сильнее мексиканцы потрясут город, тем дольше американцы не смогут отправить свои войска за океан. Одним словом, ничего личного, господа, только бизнес.
Сразу после захвата Эль-Пасо он заставил Вилью объявить всему миру, что восставшие мексиканцы пришли сюда не просто пограбить ради удовольствия, а требуют возвращения Техаса, напомнив янки, что это исконно мексиканские земли, коварно отобранные у Мехико в прошлом веке. Вилья заявил, что от имени мексиканского народа разрывает кабальный договор, подписанный с Соединенными Штатами генералом Санта-Анной. Кроме Техаса Вилья претендовал на земли Нью-Мексико и Калифорнии, которые также были отобраны американцами у своего южного соседа.
Заявление мексиканского вождя произвело настоящий фурор по обе стороны Рио-Гранде. В Мексике Вилья стал живым национальным героем, тогда как в Америке его заочно приговорили к смерти на электрическом стуле за все его прегрешения перед Господом Богом и американским народом.
Все эти дни Вилья просто купался в лучах своей славы, принимая прошения от многочисленных визитеров, разом объявившихся в захваченном Эль-Пасо, над которым теперь гордо развевался мексиканский флаг. А скромный труженик невидимого фронта товарищ Камо торопливо обучал военному делу вновь прибывших новобранцев, из которых за считанные дни нужно было создать железных бойцов революции.
Ничуть не проще обстояли дела и в Афганистане. Генерал Ридженс точно и в полном объеме исполнял полученный от вице-короля Индии приказ об усмирении афганских бунтарей. Недавно прибывший из Англии генерал не был знаком со всеми восточными тонкостями, соблюдение которых позволяло британцам удерживать в повиновении туземные племена, да и мало стремился к этому. В его понимании добиться покорности от этих азиатов можно было только с помощью оружия и страха, которое оно должно внушать провинившимся дикарям. У Ридженса имелся определенный опыт по устрашению негритянских племен в Африке, и он не собирался отступать от него. По его приказу каратели принялись разорять все кишлаки и селения, оказавшиеся на пути движения их армии.
Едва английские солдаты вступили на земли Амануллы-хана, как немедленно запылали низенькие афганские дома, были вырублены все плодоносные сады, и спасшиеся от сабель и пуль солдат первого драгунского батальона вице-короля Индии афганцы устремились к Кабулу в поисках защиты от врага.
Воинство Ридженса только на бумаге гордо именовалось армией вице-короля Индии, тогда как на деле ее численность едва-едва достигала двух с половиной тысяч человек, все остальное давно было отправлено в ненасытное горнило фронтов империи. Основу этих сил составлял батальон драгунов, общее количество которых достигало девятьсот пятьдесят человек. Главным образом это были выходцы с английских равнин, слегка разбавленные уроженцами Австралии, Новой Зеландии и самой Индии. Кроме этого, в состав армии входили подразделения индийских племен, состоявших на службе у его величества короля Эдуарда, в лице сикхов и пуштунской кавалерии.
Отправляясь на подавление мятежа, генерал Ридженс очень надеялся, что сможет быстро занять Кабул, и если не поймать Амануллу-хана, то хотя бы посадить на его престол кого-то из афганской знати, более послушного и покорного воле Британии. Такие желающие устроить свои дела за счет великой державы всегда найдутся в любой стране. В этом Ридженс нисколько не сомневался, уж чего-чего, а в подобных вещах у британской имперской дипломатии был большой опыт, наработанный за многие годы.
Джелалабад встретил незваных гостей пустыми кривыми улочками, по которым испуганно сновали нищие и бездомные собаки. Все население города попряталось за глинобитными дувалами своих низеньких домов, боясь высунуть нос. Подобная покорность очень не понравилась генералу Ридженсу, который почти за каждым забором видел притаившихся мятежников или сочувствовавших им заговорщиков.
Собрав старейшин города, Ридженс в ультимативной форме потребовал от них немедленно обеспечить английскую армию фуражом и провизией на три дня. Напрасно пуштунские офицеры пытались урезонить британского генерала в его манере общения. Высокий лорд считал, что с этим народом следует обращаться только так и никак иначе.
Стоит ли удивляться, что к указанному сроку требуемое не было принесено в лагерь британцев, и тогда генерал отдал приказ о насильственном изъятии у местного населения фуража и продовольствия. Драгуны принялись вламываться в дома и при малейшем оказании сопротивления стреляли или рубили саблями несчастных хозяев. Прибывшие с генералом пуштуны хмуро смотрели на творимое британцами насилие, ведь в Джелалабаде было много их соплеменников. Поэтому после короткого совещания они выставили у большинства домов своих сородичей по конному воину и сами провели конфискацию провианта и фуража, не допуская в дома англичан.
Ровно сутки провели британцы в Джелалабаде, покинув город в полной уверенности в своей силе и безнаказанности. Но вскоре им пришлось жестоко пожалеть. Новое поколение британских солдат и офицеров успело позабыть прежние уроки афганских войн.
Противник ударил по британцам коварно и неожиданно, когда они проходили очередную каменную гряду по дороге на Кабул. Шедшая по маршруту конная разведка пуштунов не обнаружила никаких признаков притаившейся за камнями засады, и английские войска медленно втянулись в горловину прохода.
Место нападения было выбрано афганцами с полным знанием дела, поскольку раздался сразу после мощный взрыв динамитных шашек – и огромная масса камней устремилась вниз, полностью отсекая часть батальона английских драгунов от остальных войск его величества.
Главный удар скальной лавины пришелся на солдат второй роты, особо проявивших себя в недавних бесчинствах в Джелалабаде. Неуправляемый поток камней моментально снес несколько десятков человек, навечно похоронив их под многотонными горными глыбами. Сразу же вслед за этим со стороны гор на британцев обрушились многочисленные залпы из винтовок, которые были поддержаны стрекотом ручного пулемета.
Пораженные столь внезапной гибелью многих своих товарищей, британцы стали испуганно метаться из стороны в сторону, не в силах понять, откуда ведется губительный огонь по их рядам. Прыгая подобно зайцам, англичане стали поспешно отступать от завала, не дожидаясь генеральского приказа. Уж больно губителен был огонь засевших на склонах афганцев. Беспорядочно отступавшие драгуны налетели на идущих следом за ними пуштунов, образовав большую пробку, на которую афганцы незамедлительно перенесли огонь.
Прошло около двадцати минут, когда англичане наконец-то развернули свои пулеметы, под прикрытием которых солдаты смогли пойти в атаку на коварного, воюющего не по правилам врага. Но едва только пехотные цепи стали приближаться к месту засады, как солдат ждал новый сюрприз. Почти никто не услышал хлопков выстрелов, но противное завывание мин, летевших в их сторону, британские солдаты услышали сразу.
Те, кто выпускал по врагу мины, имели очень мало практики в умении обращаться с минометом. Мины ложились то слишком близко, то слишком далеко от британцев, но сам факт наличия у противника минометов полностью охладил желание англичан идти в бой. Все, на что они были способны, это огневая дуэль с противником лежа за каменным укрытием, спокойно дожидаясь, когда выдвинутся вперед сикхи и пуштуны, умевшие превосходно лазить по горам.
Бой закончился так же внезапно, как и начался. Афганцы с самого начала не планировали полный разгром или уничтожение своего врага, довольствуясь лишь тем, что смогли уничтожить определенное количество солдат противника, до которого смогли дотянуться.
