— Бабушка говорила, что только истинно любящие обретают крылья, а после настоя тоже? — не удержалась от вопроса.
— Нет, — резко мотнул головой отец. — Богов не обманешь. Жреческий настой обманывает нашу природу, нашу сущность, но не Богов. Только тот, кто испытал истинную связь поймет, насколько жалкие крохи притяжения дает настой люписторы. Связь с Айсирой была настолько сильна, что я чувствую ее до сих пор, — с болью в голосе сообщил лиар. — Иногда кажется, только захоти я — и смогу взлететь… Закрываю глаза — и вижу твою маму, ИльРиса… Как же я ее любил! А Лиура… да, на люписторе я чувствовал с ней некую связь, отголоски, жалкие крохи. И то только пока она была рядом. Стоило нам хоть на время расстаться, бывало и вовсе о ней забывал. Пока она рядом — тянуло, стоило уйти и все, притяжение слабело.
— Этот настой, он готовится индивидуально? Под каждую пару?
— Нет. Чан с люписторой стоит в любом храме, заходи и набирай, сколько хочешь. Первый раз его пьют вместе, и нужен долгий контакт. Двое должны провести вместе несколько часов, общаться, лучше всего выполнять какое-то дело, это сближает быстрее всего. Потом следует закрепить, спустя пару часов выпить повторно. А после уже можно пить только по необходимости — раз в день или раз в месяц, когда пара рядом. Притяжение накапливается со временем, организм привыкает считать этого лиара половинкой, со временем налаживается связь. Оба начинают чувствовать притяжение, нечто сродни любви. Только все это лишь иллюзия настоящих чувств.
Глава 42.
Пусть не так быстро, как хотелось бы, но Гриса шла на поправку. Молоко у нее так и не появилось, поэтому мы с Брианой кормили котят из поилки, что изготовил отец. Сказать по правде, я тоже пыталась такую веточку вырастить, но у меня ничего не вышло. Пользовались той, что есть, к счастью, она оказалась довольно крепкой и целых две недели исправно выполняла свою функцию, несмотря на частые промывания кипятком и начавшие прорезаться зубы у малышни.
У котят уже открылись глазки, они стали реагировать на звуки, но все еще держались поближе к матери. Зато теперь двое из трех успешно лакали молоко из небольшой миски. Гриса научила. Третий, самый маленький из помета никак не понимал сложной науки, его по-прежнему кормили из поилки.
Котята возились в углу прихожей, начиная уже выбираться из закутка и иногда путаясь под ногами. Как ни парадоксально, Гриса затаила обиду на Бриану, видимо, запомнила, что та держала ее во время болезненных, неприятных процедур. Ко мне агрия относилась по-прежнему ласково, а вот на Бриану стала рычать, не подпуская к уголку с котятами, еду, оставленную Брианой, демонстративно переворачивала или отодвигала лапой. Причем, стоило мне заменить тарелку или даже просто самой придвинуть миску, хулиганка спокойно ела.
Не знаю, насколько далеко зайдет обида дикой кошки, надеюсь, Бриана в безопасности и Гриса ничего не учудит.
Две недели агрия с трудом выходила за дверь, чтобы справить естественные надобности. Спустя первые, самые сложные три дня, она категорически отказалась принимать настои ведуньи, и я больше не смогла их ей давать. Заставить трехсоткилограммового зверя что-то выпить не так-то просто. Зато она начала понемногу есть. Дядька Никос принес десяток живых серелерок для ее питания. Моральные терзания по поводу умерщвления несчастных птичек закончились на воспоминаниях о первых часах после стычки с треухом. Достаточно оказалось представить, что Гриса погибнет, как я сама, своей рукой подсовывала ей живой корм.
Гриса придавливала шею верещащей птички лапой, ждала, пока я выйду за дверь и только после этого перегрызала несчастной горло. Мне оставалось через какое-то время убрать кровь и остатки трапезы. Бриану Гриса не подпускала даже для этого.
Спустя неделю, Гриса стала уже выходить для еды на улицу, оставляя пушистые комочки, спящие большую часть дня, одних. Агрия сильно хромала, повязки на брюхе иногда еще кровили, но все же регенерация зверя оказалась потрясающей, и уже спустя месяц кошка полностью поправилась. Рваная рана на брюхе затянулась новой кожей и даже начала понемногу обрастать шерстью.
Марси тоже поправился. Мы с ним сталкивались пару раз. Парень еще хромал, был бледнее обычного, но в целом выглядел неплохо. Зинара больше не объявлялась. Олдрин оказался последним, кто видел крикливую неугомонную арису.
— Ну припугнул я ее немного, — ничуть не раскаиваясь поведал он. — Сказал, треуху скормлю, если еще раз к вам подойдет. Поверила или нет, не знаю. Ушла она, больше не следил.
— А куда ушла хоть? — пыталась выяснить я.
— В сторону трактира побежала, — махнул Олдрин. — Да не в себе ариса была, могла хоть куда потом деться.
К трактиру я, конечно, сходила, поспрашивала. Здание уже полностью построили, теперь внутри обустройство шло полным ходом. Зинара, кстати, подавальщицей собиралась работать, так что ее маршрут вполне объясним. Только вот Фирел, что стройку курировал арису не видел ни в тот день, ни после. Строители тоже внятно ничего пояснить не могли, все были заняты своим делом, народу тут толчется постоянно немало, так что на нее вполне возможно просто не обратили внимания.
Дизара почти две недели вынужденно жила у Марси, присматривала за внуком и за сыном, пока он после раны восстанавливался, но это оказалось не слишком удобно и в итоге все плавно перебрались к Никосу. Дядька высказывал свои мысли по поводу отсутствия невестки ёмко, сводились они к фразе: «Чтоб дурной бабе пусто было, нихай ее треух задерет!» А вот Марси по жене очевидно скучал. Как только ходить смог, в лес ходил искать, Никос рассказывал, что и в окрестных деревнях ее спрашивал, и в Житец ездил. Всех соседей, само собой опросил, может, кто видел ее или что-то знает, но Зинара как в воду канула.
Многие арисы пошли в тот день в лес по зову Никоса, но именно поступок Марси поразил меня больше других. Я давно уже приняла решение, что стану помогать деревенским, чем смогу, постараюсь улучшить их жизнь немного. Но для Марси мне хотелось сделать что-то особенное. К сожалению, я не смогла придумать ничего лучше, как купить для него племенных дьяру и дьярта. Высокого мощного дьярта торговец расхваливал особенно.
— Каких стригунков от него можно получить! — восклицал он то и дело. — Этот дьярт не одну дьяру покрыть может! Хороший выбор, лиария! Грамотный!
Животных привели к дому дядьки Никоса, он был со мной в сговоре, хотя и не понимал такого моего желания отблагодарить Марси. Снова повторил, что Марси не за награду пошел в лес, а по велению сердца.
— Так и я, дядька Никос, по велению сердца, — улыбнулась в ответ.
Дизара тоже в курсе была, конечно, тоже спорила, но она, как умная ариса быстро поняла, что я уперлась и не уступлю. Мой подарок предполагал большие расходы, дьяртов нужно содержать в подходящих условиях, в специальном крытом загоне, корм нужен дорогой. Тем более таких, племенных. Идея разведения дьяртов хороша только при наличии начального капитала.
— Поможем мы сыну, не о чем тут толковать, — вечером, накануне покупки, успокоила Дизара. — Ты нам серебра вон скока отсыпала! Хватит и загон выстроить, и на корм на год вперед! А там посмотрим. Дьярта можно и в наем сдавать. На случку, али просто на выгул.
— Вот-вот жожь снова собирать можно будет, монеты найдем, — присоединился Никос.
Так что сегодня ранним утром мы с Никосом и с моими стражами, само собой, ездили в Житец. Гриса осталась с котятами, она их если и оставляла, то совсем ненадолго, показав себя заботливой матерью. Выбирала дьяртов я сама. Прислушивалась к животным, прощупывала своим даром, в покупке на все сто уверена. И самка, и самец здоровы, молоды, готовы к разведению.
Осталось только дождаться возвращения Марси, он уже вернулся к работе в поле. Умные животные пока спокойно паслись позади дома дядьки Никоса, а мы в доме чаевничали.
Анлейка заметно подрос, уже пытался ползать, тянул ко всем ручки, гугукал. Никос просто расцветал, его морщинистое лицо молодело лет на двадцать, стоило только арису взять внучка на руки. Дизара относилась к малышу попроще, но тоже очевидно очень любила.
