Так, ради чего того боролись?

Ради чего свою и чужую кровь океанами лили?!

НЭП, даже пользующиеся его благами «новые советские» и авантюристы всех видов, воспринимали как идеологическое поражение. Что тогда говорить об идейных коммунистах?

Разочарование итогами Революции было глобальным и общим и, заставляло кидаться во все тяжкие. Свободная любовь, теория «стакана воды», новые вариации семьи – «любовь втроём», «семья-коммуна», целые коммуны – прославившиеся свальным развратом, ещё похлеще печально знаменитой «хлыстоковщины».

Именно в СССР и, именно в эпоху НЭПа - были зарегистрированы первые в истории однополые браки: в 1922 году – лесбийский, в 1923-ом – гомосятский… Ээээ…

Гейский.

Но надежда на обновление общества путем раскрепощения половых отношений свободной любовью - оказалась столь же иллюзорной, как и наивная вера в социальную справедливость.

И опять подгадила вся та же генетика человека!

В целом, за исключением отдельных шибко «продвинутых» личностей - сильный пол никогда не будет согласен на «общую» женщину. Она может быть только «моей», «одной-единственной», даже если это касается целого гарема. Это в нас самой матерью-природой заложено и ничем это не выбить, не вытравить.

А слабый пол - всегда будет оскорблять, даже сама такая постановка вопроса взаимоотношения между мужчиной и женщиной.

Так уж устроен человек и никакому марксисту его не переделать.

Тем, кто всё же «раскрепостился», вскоре стало ясно: сексуальная революция -уничтожила в них всё одухотворённо высокое, что было в их жизни, скомпрометировала или втоптала в грязь всё то, что отвлекало их разум от «свинцовых мерзостей» повседневного бытия.

Любви нет!

Остались лишь бессмысленная похоть и смертная тоска — две главные эмоции поэзии и прозы двадцатых годов.

Особенно духовный кризис был заметен по литературе периода НЭПа.

Когда есть выбор (а в 20-е годы он был), массовый читатель никогда не будет убивать время на истории про красных партизан или бывших конноармейцев – строящих узкоколейку под осенним проливным дождём. Спросом пользовались либо дореволюционная русская и зарубежная литература, либо советские любовно-плутовские романы - «Ибикус» А. Толстого, «Растратчики» Катаева, «Форд» Берзиной, «Зойкина квартира» Булгакова. А читать, даже лучший советский производственный роман про строителя социализма – «Цемент» Гладкова, можно только конкретно информационно оголодав.

В общем, Революция не принесла литературе ни новых жанров, ни новых психологически привлекательных героев. Никакого жизнеутверждающего, радостного строительства новой - лучшей и достойной жизни, в литературе двадцатых нет: мы находим в ней лишь зверства Гражданской, мучительную послевоенную ломку, либо пошло-густой угар НЭПа. В отличии предреволюционного Серебряного века - отсутствие всякой надежды, полная тоскливая безнадёга: все варианты уже опробованы и остаётся лишь последнее «острое» ощущение…

Смерть!

Людям, вчистую проигравшим на идеологическом фронте и чрезмерно пресытившимся на эротическом - остаётся только испытать последнее «острое ощущение» в жизни: убить себя - если духа хватит, или убивать себе подобных. Наряду с дикими сексуальными оргиями и «модой» на суицид - главной приметой эпохи НЭПа был чудовищный разгул преступности, невиданного прежде зверства случаи маньячества и людоедства – свидетельствующие о полном расчеловечивании, как общества в целом - так и отдельных его индивидуумов.

В значительной степени, чтоб вновь обрести смысл бытия и, была в начале 30-х провозглашена по своей сути – новая Русская революция. В этот раз, её лозунгами были не «свобода, равенство, братство» - а «индустриализация, коллективизация и культурная революция».

Согласен, это здорово помогло!

Не мытьём, так катаньем, была построена вторая экономика мира, выиграна самая кровопролитная война, запущен первый в мире спутник и первый в мире космонавт, создан ракетно-ядерный щит и, так далее…

Спору нет – всё это здорово!

А, что потом?

А потом – снова поражённая вирусом безыдейности правящая элита, потеря смысла существования творческой интеллигенцией, новый кризис духовности народа и, здравствуйте наши «Лихие 90-е» - так сильно похожие на их «Весёлые 20-е».

***

Почему так?

На эту тему можно спорить вечно – но так и не прийти к какому-нибудь чёткому ответу. Ничего никому не навязывая, я лишь скажу своё мнение по этому поводу.

Такое происходит, когда чаяния народа и правящей элиты диаметрально-противоположно не совпадают.

Те и другие – «люди-человеки», а практически каждый человек по своей натуре – крайне эгоистичное животное и, бороться с этим - так же бесполезно как прятать в мешке шило. Обязательно где-нибудь вылезет и уколет…

Не в сердце, так у сраку!

Разберём ситуацию на самом простейшем «житейском» примере. Помните у Пушкина в «Евгении Онегине»?

«Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь;

Его лошадка, снег почуя,

Плетется рысью как-нибудь…».

Заметьте, настроения у крестьянина (правящая элита) и лошадки (народ) совершенно разные.

На санях, не имеющих часто ломающуюся деревянную ось, по «обновлённому» пути можно привезти гораздо больше дров из леса, чем на телеге. Поэтому мужик радуется, что в его избе будет теплее, детишки здоровее, его баба будет чаще печь калачи, а сам он будет каждую субботу париться в бане.

Лошади, которую к тёплой печи не пускают, не кормят вкусной домашней выпечкой и навряд ли водят мыться в баню - эти дрова не упирались ни в гриву, ни в хвост - ни в то, что находится у неё под хвостом. Вот она и, «плетётся как-нибудь»…

Узнаёте советскую, так называемую «социалистическую» (хахаха!), «плановую» (три раза – хахаха!!!) экономику?

Она была способно нестись вскачь - только если её хорошенько ожечь кнутом… Сталинским кнутом.

Бывают случаи и достаточно частые - когда чаяния лошади (народа) и крестьянина (барина, седока, ездока), не совпадали самым радикально-противоположным образом и, тогда…

Впрочем, читаем у Вильяма Шекспира в поэме «Венера и Адонис» - лучше него никто не скажет:

«…Испанская кобыла молодая,

Почуяв жеребца издалека,

Его зовет, тревожно ожидая.

…И, с привязи сорвавшись, наконец,

К ней скачет, шею выгнув, жеребец.

Он величаво мчится, он летит,

Ему и дела нет до ездока,

Кричащего вослед: "Постой! Куда ты?"

Забыл он шпоры, жгущие бока,

Забыл о сбруе, яркой и богатой,

Он слышит только собственную кровь,

Он видит пред собой свою любовь…».

Мда… Тоже до боли знакомая история. Чаще всего ту «кобылу» зовут Свобода и, чаще всего, этот бег с «выгнутой шеей» - оказывается путём на живодёрню.

В великой русской литературе, можно найти великое множество примеров, когда желания лошади и крестьянина (барина, седока, ездока) совпадают. Читаем у Ивана Тургенева в «Записках охотника»:

«Итак дорога была найдена. Лошади почуяв ночлег бежали крупной рысью. До дому оставалось верст 11-12 которые мы проехали благополучно и так скоро, что я этого и не ожидал».

Лошадь, почуявшую «ночлег» - понукать и бить кнутом, чтоб она резвее бежала - не надо!

Она знает, что чем быстрее довезёт своего хозяина до избы - тем быстрее её накормят сеном и овсом, напоят чистой водой и, поставив в тёплое стойло – хотя бы до утра от неё отстанут.

О чём мечтает народ?

О возможности пойти на избирательный участок и проголосовать там за самого бойкого речью кандидата?