— Где мой сын? Смирнов Коля. Я могу его увидеть?

— Вы проделали долгий интересный путь, Андрей Викторович, — они вновь поменяли тему. — Вы верите в богов?

— Нет, — он раздосадовано мотнул головой. — Не верю.

— Тогда кто же создал этот мир, если не они?

— Не знаю, — в голосе звучало раздражение. — Гигахрущ вечен. Всегда был, всегда будет. Так говорят.

Обгоревший мутант снова зашевелился в своем кресле, выкручивая ноги и руки.

— Ничего вечного нет. У всего есть начало и конец. Даже у гигахруща. Так сколько гигациклов хрущу, как вы думаете?

— Мне сказали… Кузнецов сказал, что ему ровно столько, сколько моему сыну. Значит, шестнадцать, — он сначала ждал их реакции, но затем добавил. — Это верно?

— В какой-то степени. Время относительно. То, что для вас может быть шестнадцатью гигациклами, для других — вечность.

— Опять загадки, черт побери, — тихо выругался Михаил.

— Так сколько же лет гигахрущу? — Андрей бегал глазами по мутантам, восседающим в совете. — Вы скажете нам?

— Прошлое не столь важно, сколько будущее. Лучше скажите нам, Андрей Викторович. Вы хотите найти сына. А что дальше? Вы бы хотели найти выход из гигахруща?

— Я хочу найти сына для начала. Потому что это реально, — мужчина сам удивился своей решимости. — А выход из гигахруща еще никто не видел.

— И все же. Ведь это мечта для тысяч гигахрущевцев. Если не миллионов.

— Я бы хотел.

— Зачем?

— Не знаю, — Андрей молча смотрел на мутантов, но понял, что от него ждут развернутого ответа. — Хочу выйти отсюда. Хочу увидеть небо и солнце. Хочу увидеть землю. Хочу, чтобы сын их увидел. Они есть? Они существуют?

— Что насчет остальных людей? — они вновь проигнорировали Андрея.

— А что насчет них? — совершенно не понял мужчина.

На полминуты в зале совета повисло молчание. Андрей все ждал, когда ему ответят, но затем, опустив взгляд, стал думать, как самому отреагировать на их вопрос.

— Вы бы не хотели показать выход отсюда остальным людям? — подсказали ему.

— Я не думал об этом, — честно ответил мужчина. И вновь пауза. И снова он понял, что от него ждут чего-то еще. — Может быть, показал бы. Я не знаю. Если я выйду, так пусть и другие. Мне не жалко.

— Вы скажите, как отсюда выйти, если такие умные, — все тем же недовольным голосом предложил ей Михаил. — А то, может, вам известно, как выбраться из гигахруща?

— Андрей Викторович, вы когда-нибудь играли в шахматы? — вновь поменяли тему они.

— Да, конечно. У меня были шахматы. Играл в них с Колей. Он — мой сын…

— Что происходит с пешкой, когда она достигает конца поля?

— Она становится ферзем, ладьей или слоном, — он пытался вспомнить правила. — Или конем.

— Боги сейчас разыгрывают партию шахмат, — своим привычным голосом говорил престарелый мутант. — Когда вы дойдете до конца поля, то станете совсем другой фигурой.

— Какие боги? Какие шахматы? — послышался Михаил. — Это вы называете «понятнее»? Что вы несете? — хамил он без всякого стеснения.

— Да. Что за боги? — внезапно поддержал его Андрей. — Я уже слышал об этом. От Чернобога. По фамилии Кузнецов.

— У каждого мира есть свои создатели. У истоков гигахруща тоже стояли вполне конкретные боги. Иной раз они совсем не похожи на таковых. Например, я.

— Кто я? — Андрей переводил взгляд с одного мутанта на другого.

— Вы знаете кто.

Крайний справа выкручивал дрожащие руки и дергал привязанной головой. Андрей встретился взглядом с глазом, пугающе торчащим из-под приподнятой брови.

— Да, вы правильно смотрите. В прошлой жизни меня знали как Ярославцева Екатерина Михайловна.

— Ярославцева… — повторил Андрей, чувствуя, что уже где-то слышал ее фамилию. — Вы ведь работали с Кузнецовым!

— Все верно. Он и сделал меня тем, что вы сейчас видите.

— Что он сделал? — голос его стал живым, энергичным.

— Испытал на мне свою технологию. Когда он еще был человеком, а не бездушным чудовищем. Хотя души у него, наверное, никогда не было.

— Что вы там делали? Это вы изобрели черную слизь?

То, что когда-то было Екатериной Михайловной вновь зашевелилось. Она то выпрямляла дрожащие пальцы, то резко впивалась ими в подлокотник, и дергала головой.

— Я боюсь сообщать вам слишком многое, чтобы не испортить шахматную партию. В конце концов игра интересна только при условии, что ее финал неизвестен. Боюсь, что вам просто надо идти дальше. Путь вам укажут сверху. А все, что надо, вы уже увидели и услышали.

Он несколько секунд стоял спокойно, слушая мерную речь Степана, но затем зубы стали медленно оголятся в безумном оскале.

— Кто укажет? О чем вы говорите? Где мой сын? Дайте мне увидеть Колю! — почти закричал Андрей.

— У нас нет вашего сына, — все тем же спокойным голосом вещал Степан. — И никогда не было.

— Но ведь мне сказали! Что он у вас! Здесь! Он стал мутантом! Он общался со мной!

— У нас нет ни одного члена общества, который бы мог отправлять мысли так далеко. И мы ни об одном таком даже не слышали.

— Но ведь его залил самосбор! Он стал мутантом! Я слышал его голос! Он разговаривал со мной!

— Значит, он был где-то неподалеку, — спокойно ответили ему. — Мы, может быть, смогли бы сказать больше, если вы открыли свой разум.

— Я открываю свой разум! Лезьте в меня! Скажите мне, где мой сын!

— А в мой не смейте, — послышался недовольный Михаил.

В зале совета воцарилось молчанье, прерываемое лишь громким дыханием Андрея, который со слезами на щеках смотрел на мутантов. Прошло не больше минуты, когда черное тело Екатерины Михайловны вновь зашевелилось полумертвыми конечностями.

— Я давно забыла вкусы чувств и эмоций, — заговорил Степан. — Но если бы я могла, то сейчас бы переживала самую горькую грусть, зная, что вас ждет в будущем. Вы не просто так встретили этого человека. И не просто так пришли сюда. Все это очередные ходы шахматной партии…

— Которую разыгрывают боги, да? — перебил Андрей. — Где мой сын?!

— Ваш сын в самосборе, — послышался сухой короткий ответ.

— Что это значит? — спросил мужчина, тяжело дыша от нахлынувших на него чувств.

— Возвращение на Олимп всегда сопровождалось трагедией. Больше мы вам ничего не можем сказать. Прощайте!

— Что?.. — только и успел сказать Андрей, почувствовав, как его сжимают вокруг талии.

Степан обхватил щупальцем тело мужчины, открывая при этом дверь. С неожиданной силой он буквально выкинул Андрея из зала, а вскоре к нему присоединился Михаил, который злобно оскалился из-за прикосновения щупальца. Когда мутант ослабил хватку, на его лице не было ни единого намека на агрессию. Степан стоял с таким видом, будто только что встретил путников. Он закрыл дверь и перекрыл вход своим телом.

— Вас следует идти на выход из города, — четко обозначил он и указал рукой направление.

Мужчины еще с полминуты стояли напротив входа в зал совета — один со злостью, второй со слезами на щеках. Щупальце Степана извивалось в воздухе, как-будто намекая на то, что они в любом случае окажутся у выхода. В довесок к его сильной конечности в дальнем конце возникли еще несколько силуэтов, молчаливо поддерживающих своего соплеменника. Проводник был зол, но совершенно не имел желания вступать здесь с кем-либо в конфликт.

— Ладно, пойдем, — сквозь зубы произнес Михаил и хлопнул напарника по спине.

Тот не сразу сдвинулся с места, так что пришлось крепко сжать его за оба плеча и буквально толкнуть в ту сторону, куда указал Степан. Покинув коридор, престарелый мутант обогнал мужчин, чтобы те следовали за ним. На обратном пути путники погрузились в размышления и совершенно не обращали внимания на город мутантов.

Очень скоро совсем незаметно для себя они добрались до выхода из Содружества и вышли из своих дум, только когда перед глазами появились силуэты молчаливых стражников с чешуйчатой кожей. Степан остановился метров за двадцать до них.

— Удачи вам на обратном пути! — пожелал он и словно на прощанье взмахнул щупальцем.