Поначалу было вспыхнувшая на Паулу злость погасла так же, как и началась, когда он до конца осознал. Его ничего с ней не связывает. А значит он может попробовать вернуть Веру. Было немного жаль, ведь он уже даже привык к мысли что скоро станет отцом, а тут такое. Какой-то глупый розыгрыш, не иначе.
Он и сроду бы не подумал, что Паула может шутить такими вещами. Безоговорочно ей поверил, хотя старик Йорн и намекал на возможный обман. Естественно о каких-то дополнительных тестах не было и речи.
Будто мешком с цементом отбитый побрел в сторону отеля, чтобы найти Паулу, разорвать эти навязанные отношения и собрать вещи. Он больше не мог и не хотел терять ни минуты. Все эти месяцы умирал без Веры, жил в какой-то коме. Впереди его ждет адская бюрократия при получении визы в Россию, но здесь он не мог больше находиться.
Его вдруг снова окликнул Томас.
— Если тебе вдруг интересно — Вера сейчас в Мюнхене, — выдал он, как будто читая чужие мысли, и от этой новости Макс вдруг окончательно протрезвел.
Просто глядел на него во все глаза, затем вспомнил, что нужно дышать.
— В Мюнхене?
— Да, в доме твоих родителей. Ее мать обмолвилась.
Они стояли друг напротив друга, не зная, что еще сказать. Дальше их пути были порознь.
— Прости меня, — снова начал Томас, но Макс неловко отмахнулся.
— Простил уже, — ответил он, сглотнув. — И ты меня прости за все. За Анну.
Томас просто кивнул, и, напряженно пожав друг другу руки, они попрощались. Теперь навсегда.
Часом позже Макс кидал кое-какие вещи в спортивную сумку, Паула носилась рядом, пытаясь ухватить его за руку, размазывая слезы.
— Как ты можешь бросить меня вот так? Накануне свадьбы? Завтра столько гостей будет! Часть уже приехала, расположилась по отелям! — умоляла она, пытаясь вырвать из его рук вещи. — Нашел кого слушать! Томас тебе всегда только завидовал! Макс!
— Сейчас! Прямо сейчас ты готова поехать со мной в клинику и лечь в чертово кресло?! — заорал он ей в лицо. Она отшатнулась.
Конечно же не готова.
— Но я…
— Ты лгала мне несколько месяцев, — холодно отчеканил он. — И как ты будешь разбираться с гостями — твое дело.
— Я просто хотела чтобы ты был со мной, — заплакала девушка, размазывая по лицу косметику. — И выдумала, чтобы ты…
— Ты придумала ребенка. Твою мать, РЕБЕНКА! — он не заметил, как опять повысил голос. — Ты сначала решила придумать его, а потом убить. Выкидыш, подумаешь. Боже мой, Паула. Да что с тобой такое?!
— Со мной что такое?! Это с тобой, блин, такое?! — закричала Паула в ответ. — Помешался на свой долбаной русской суке. Все было хорошо, пока она не приехала! И это ты болен, заметь, а не я. Да ты благодарен должен быть, что я с тобой…
— Уйди, — устало выдохнул он. — Просто оставь меня в покое.
— Макс, прости, — она принялась причитать, пытаясь удержать его. — Я люблю тебя! Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю. Я на все готова ради тебя.
— Вот и я. На все готов. Ради нее.
Паула закусила губу, чтобы снова не разреветься. Все посыпалось, как карточный домик на ветру. Бесполезно было уговаривать его. Он не останется.
В последний раз оглядев комнату, не забыл ли чего, остановил глаза на Пауле, и, не зная что еще сказать ей, вышел, бросив короткое «прощай» и оставив ее рыдать в кресле.
До машины добирался почти бегом. Что-то в спину крикнул отец Паулы, по всей видимости возвращавшийся с прогулки, но Макс даже не обернулся. Закинув сумку на заднее сиденье внедорожника, он завел двигатель и сорвался с места.
Глава 32
За окном уже стемнело, а я все бродила по дому, не зная, чем себя занять. Сердце было не на месте. Завтра у него свадьба.
Нужно было и дальше сидеть глубоко в своей норке за тысячи километров в России, но нет. Я поперлась сюда, чтобы меня еще больше корежило и разрывало на части от знания, что в нескольких часах езды в своей кровати спит сводный брат. И рядом с ним беременная от него Паула.
Все эти месяцы я то ревела, как белуга, то пыталась собрать себя воедино и отправиться с подругами на их бесконечные тусовки. И чувствовала себя там не в своей тарелке, будучи далеко мыслями от всего окружающего.
Как забыть его? Я не знала. Да и вряд ли это возможно. Его уже ничем из меня не вытравить. Не вырвать.
Едва я вернулась, как мне настойчиво начал названивать бывший. Парень, по которому я когда-то сохла. Парень, который меня обидел, встречался со мной только из-за секса, но всем окружающим признавался, что мое лицо его иногда пугает. Когда-то я ждала, что вот наступит момент и он пожалеет, еще будет бегать за мной… Но теперь я лишь раздраженно отмахнулась от него, как от назойливой мухи, по всей видимости вызвав еще большее желание добиться встречи. Я и смотреть ни на кого не могла, так сильно Макс въелся в мою душу.
Ушла с головой в учебу, подгоняла хвосты, чтобы хоть как-то отвлечься от постоянных мыслей о нем. Потом мама назвала дату назначенной свадьбы, и тогда мне совсем стало плохо. От тоски по его крепким рукам, синим глазам, чувственным губам хотелось выть по-волчьи, лезть на стену.
Как я могла так сильно его полюбить? Не смотря на то, что он был частично виноват в моей полуслепоте. Не смотря на то, что взял меня силой, сделал мне больно, унизил. Я верно сумасшедшая, и сейчас бы радоваться, что все закончилось, и я свободна от его духовного плена. Не нашла бы я с ним счастья. Он слишком хорошо умеет причинять боль. Но так плохо, как сейчас, мне никогда не было. И забыть его невозможно. Никогда. И от его плена я не свободна.
Промаявшись, я все же иду спать, но сон долго не идет. Перед глазами стоит чужое белое платье, воображаемое конечно, я не рыскаю по соцсетям в поисках Паулы, а также кольца в руке жениха… В тысячный раз заплакав в подушку, отворачиваюсь к стене и мучаюсь еще полночи, прежде чем сон сморил меня, уставшую от бесконечных слез.
А утром встала разбитая и потерянная, с ясным осознанием что, наверное, церемония уже прошла и Паула стала Деккер. Что мне делать в Мюнхене я не знала. Я даже не знала зачем сюда приехала. Остановить свадьбу? Попросить Макса не совершать ошибку? Или может увидеть его напоследок?
Полдня занималась не пойми чем, за окном сияло солнышко, но я бродила тенью между комнатами, не зная, чем себя занять. Врубила музыку на всю, и едва услышала через минут двадцать, как в дверь настойчиво долбят. Кажется, соседи пришли ругаться. В Германии любое поползновение повысить звук карается слишком правильными соседями. Ну в таких тихих частных секторах точно. Убавив музыку и нацепив на лицо самую дружелюбную улыбку, бегу открывать дверь. Тапки не нашла, но пол приятно холодил босые ноги, и искать обувь я не стала.
И тут же застываю на пороге, глядя на сводного брата, что стоит изваянием темного ангела на крыльце. Моя улыбка гаснет. Видок у него тот еще. По глазами синие круги, изможденный вид, волосы всклочены, но все равно он дьявольски красив. Рубашка вообще расстегнута, видно, что ему очень жарко, потому что пот стекает струйкой по виску и шее. Ботинки в какой-то грязи. Нехорошая догадка выстреливает в грудь, заставляя зажмуриться.
— Я тебе не смог дозвониться, ты поменяла номер? — обвиняющим тоном накинулся Макс.
— Да, давно.
Он тут же замолчал, не зная, что сказать. Значит, до сегодняшнего дня он и не делал попытки связаться со мной. Вот же сволочь, мог и объясниться хотя бы. Я, конечно, все и так знала, но все же…
Хотя в голове мелькает еще одна мысль, что на самом деле выслушивать его я бы не стала. Потому что это, как говориться, «резать по живому». Во-вторых, я все равно все понимала. На его месте поступила бы так же, не бросила бы ребенка. От своих размышлений прихожу в себя, округлив глаза.
— Ты почему здесь? А как же свадьба? — спросила, тут же захлопнув рот. Не покажу ни капли интереса.
— Не будет свадьбы, — Макс прочистил горло и сделал шаг ко мне. Но почему-то я довольно спокойно сделала шаг назад, словно отгородившись от него невидимой стеной. Или будучи не в себе.
