Мысль о том, что она обрадуется частым встречам с подругой, согрела Грегора, и он даже подумал, что следует поговорить с женой прямо сейчас. Объяснить, что ничего непоправимого она не совершила, но в будущем следует все-таки быть осторожнее и больше доверять законному супругу. Разве он ей враг? Разве не старается исполнить любой ее каприз? Разве не позволяет ей куда больше, чем многие мужья женам? И взамен просит лишь об одном – быть разумной и осторожной там, где может пострадать ее здоровье или репутация.
«Приглашу ее погулять, – решил Грегор. – В саду так красиво, а от холода можно поставить магический щит. Но сначала нужно сделать одно неприятное и, увы, необходимое дело. Видит Претемная, я и так долго терпел! Сегодня лорд Аларик едва не навредил моей жене, а что будет завтра? Или после рождения ребенка?! Как я мог подумать, что этот человек исправился и больше не совершит никакой непристойности? Ясно же, что честь семьи для него по-прежнему пустой звук! Что ж, надеюсь, обойдется без скандала, это все-таки не Люциус…»
Тронув колокольчик, он велел камердинеру подать шамьет и передать лорду Аларику просьбу немедленно увидеться. Откинулся на спинку кресла и посмотрел на портрет деда. Показалось, что глаза того одобрительно блеснули из сумрака. Это, конечно, лишь воображение, но Грегору вдруг отчаянно захотелось, чтобы дед хоть ненадолго оказался рядом. Увидел все, чего достиг его внук благодаря правильному воспитанию, познакомился с Айлин, увидел их ребенка – будущее рода Бастельеро.
Принято считать, будто в Садах Претемной известно о том, что происходит на земле, однако доподлинно этого никто не знает. Даже призванные оттуда души весьма уклончивы в этом вопросе, и непонятно, действительно ли они следят за земными делами или получают знания в момент призыва. Но Грегор был свято уверен в одном: дед гордился бы им, как при жизни.
Горничная тенью скользнула в кабинет, быстро накрыла стол и так же тихо исчезла. А еще через несколько минут в дверь вошел лорд Аларик. Сухо, но достаточно вежливо поклонился, дождался приглашающего кивка и сел напротив Грегора за стол. Пригубил шамьет, поставил чашку и с той же вежливой прохладцей поинтересовался:
– Чем могу служить, милорд?
Именно в этот миг Грегор понял, что разговор будет тяжелым. Возможно, даже грязным, недостойным чести Бастельеро, потому что человек, которого Грегор должен был звать отцом, вызывал у него не просто злость, а бессильный гнев, смешанный с брезгливостью и отвращением. И, возможно, пришло им время поговорить начистоту. Если только лорд Аларик не поймет все правильно и сам не согласится избавить семью Грегора от своего затянувшегося присутствия.
– Насколько я понимаю, осенью поместье, которое вы покинули так давно, особенно живописно, – уронил Грегор, беря себя в руки.
Лорд Аларик изогнул бровь, снова неторопливо сделал глоток шамьета и ответил, тщательно выговаривая каждое слово:
– Позвольте выразить вам свое восхищение, милорд. Вы поразительно хорошо осведомлены, особенно для человека, ни разу не посетившего это поместье. Должно быть, столь поразительная проницательность свойственна всем… Великим Магистрам?
– Полагаю, – продолжил Грегор, заставив себя проигнорировать эту любезную издевку, – вам следует оставить Дорвенну в ближайшие дни, в противном случае вы рискуете не успеть туда до морозов. Стационарного портала в поместье нет, и я не смогу открыть для вас личный, так как не имею координат. Следовательно, вам придется ехать верхом, и нужно воспользоваться последними теплыми днями. В вашем возрасте следует поберечь себя.
– Премного благодарен за заботу, – благодушно кивнул лорд Аларик, и только в его разом похолодевших глазах Грегор прочел нечто похожее на вызов. – Но позволю себе не последовать вашему совету. Я совершенно не тороплюсь возвращаться в поместье и намерен задержаться в Дорвенне по меньшей мере до следующего лета.
Грегор скрипнул зубами. Видит Претемнейшая, он старался быть учтив и любезен, но если отец предпочитает не понимать намеков… Что ж, сам виноват!
– Я предпочел бы, чтобы вы оставили мой дом прежде, чем мой ребенок появится на свет, – процедил он.
Лорд Аларик откинулся на спинку кресла и сплел перед собой пальцы.
– Так, – кивнул он совершенно невозмутимо и даже с некоторым удовлетворением. – Что ж, по крайней мере, вы откровенны. Могу ли я узнать, чем вызвано такое желание?
– Я не хочу, чтобы мой ребенок рос рядом с таким дедом, – резко бросил Грегор. – Видит Претемнейшая, милорд, я проявлял терпение и гостеприимство ради Айлин, но не позволю моему сыну или дочери жить под одной крышей с человеком, обесчестившим собственную сестру! Вы хотели откровенности, надеюсь, я достаточно откровенен?
– Вполне, – снова кивнул тот. – И очень рад, что вы решились об этом заговорить спустя столько лет. Скажите, а вам никогда не приходило в голову, что вы знаете далеко не все?
– Не все?! – поразился Грегор. – Я знаю достаточно, чтобы понимать, какой вы человек! Или вы думаете, что можете чем-то оправдаться? Ну что ж, попробуйте.
Он не сдержался, зло усмехнувшись прямо в невозмутимое лицо собеседника. Тот покрутил чашку в пальцах, снова ее поставил и положил руки перед собой, сплетя пальцы на столе.
– Оправдываться я не собираюсь, – уронил он тем же ровным и бесстрастным голосом. – При всем уважении к вашему титулу главы рода, милорд, не вам требовать от меня оправданий. Но раз уж вы решили потревожить этот семейный скелет, извольте, сегодня вам придется узнать правду, которую скрыл от вас лорд Стефан. Он, конечно, считал, что делает это из самых благих побуждений. Собственные побуждения он всегда считал исключительно благими, это у вас от него. Но в данном случае… Право, лучше бы он рассказал вам все начистоту. Хотя тогда ему и самому пришлось бы выглядеть не слишком благовидно.
– Слова, слова! – нетерпеливо перебил Грегор. – Если вы решили в чем-то признаться, говорите уже!
– Признаться? – Человек, которого Грегор даже про себя не мог и не хотел назвать отцом, вдруг искривил рот в удивительно узнаваемой фамильной усмешке, которую Грегор видел на множестве портретов и вживую – у деда. А вот у самого лорда Аларика – никогда. – Я обещал вам правду, а не признания. Правда такова: ваша мать и моя сестра принудила меня к этой связи некромантским приворотом. До этого я любил ее как сестру. Исключительно как сестру, извольте это понять и запомнить. После – возненавидел. А кто бы поступил иначе на моем месте? Когда лорд Стефан узнал о ее поступке, он снял с меня приворот, но заявил, что истинный Бастельеро мог бы сопротивляться и получше, а значит, я не менее виновен. Очень удобно – обвинить жертву вместе с преступником, не так ли? Это ведь баран виноват, что волк его задрал, нужно было получше точить рога и копыта.
В его голосе слышалась такая злая и не прикрытая больше спокойствием горечь, что Грегор едва не поверил сказанному. А потом опомнился. Приворот? Некромантский?! На собственного брата?! Его мать не могла такое сотворить! Просто не могла – и все тут. А значит, этот человек лжет. Подло и грязно лжет, пытаясь через много лет заслуженного презрения со стороны Грегора обелить себя.
– Тогда почему вы дали мне имя в ее честь? – со злой насмешкой бросил Грегор, подумав, что лорд Аларик либо не в себе, если забыл о такой важной детали, напрочь разрушившей весь его рассказ, либо… либо попросту недалекий лжец, в чем, следует отдать ему должное, Грегор его прежде не подозревал.
– Имя вам дал ваш дед, – ответил Аларик с чудовищным спокойствием. – О причинах вы можете спросить сами, если решитесь потревожить его прах. Полагаю, после этой неприятной истории он возненавидел нас всех: вашу мать – за использование запрещенного заклинания, меня – за позорную слабость и, как он изволил выразиться, недостаток воли. Мою дорогую Аделин за то, что она вмешалась, не закрыв глаза на этот позор, который, как надеялся лорд Стефан, мог бы прекратиться сам по себе… И, разумеется, себя – за то, что не заметил всего этого. Он дал вам имя Валериус, чтобы мы не забыли… Чтобы всегда, всю жизнь, глядя на вас, мучились виной и раскаянием. Разумеется, о том, что вы не заслужили носить имя этой твари одним из родовых имен, он даже не думал. Или посчитал это такой же незначительной мелочью, как наши с Аделин чувства. Призовите вашего деда, милорд, спросите его – солгал ли я! И если он не подтвердит мои слова, клянусь, я в тот же день удалюсь в поместье и не покину его до самой смерти!
