Была еще одна черта, гораздо хуже этих взглядов. Очень часто ее лицо искажалось угрожающим оскалом, открывающим крупные, плоские зубы. Причем это совершенно не означало, что сестра испугана или зла: наоборот, в такие моменты она часто пребывала в благостном расположении духа, но, к сожалению, не могла контролировать свою мимику.

  Хотя в нашем доме многое было устроено для ее удобства, некоторые уголки были ей не доступны из-за ее неуклюжести и размеров, и, признаться, я пользовался этим, когда уставал от ее присутствия, от взглядов, от неразборчивого бормотания, от прикосновений. Да, это должно звучать и выглядеть очень забавно: хозяин дома прячется на чердаке или под лестницей, чтобы просто побыть одному...

  О, сестра искренне любила меня. Я был неблагодарным братом и не мог ответить ей такой же нежной привязанностью.

  Как я сказал в самом начале, любить ее было тяжело.

  Представьте себе громадного ребенка, не осознающего своей силы, не умеющего выразить толком свои чувства. Ребенка, которым движет единственное желание - дотронуться до объекта своей любви, прижать его к себе, поиграть, позабавиться. Ребенка, которого почти невозможно чему-либо научить.

  О, я пытался, но все мои усилия пропали втуне. Даже умываться самостоятельно она так и не начала, и мне приходилось время от времени делать это самому, преодолевая ее яростное сопротивление. Признаю, я мог бы мыть ее чаще, но я ведь не железный.

  Я предпринял пару вялых попыток научить ее добывать еду (помня о том, что случиться может все, что угодно и я не всегда буду рядом с ней). Но результатом всегда было буйство, в которое сестра впадала при виде принесенной мной добычи, и я отказался от этой затеи.

  Но со временем я научился ладить с ней. Избегать опасных моментов. Худо-бедно доносить до нее свои мысли: в основном знаками или короткими звуками. Немного разбирать ее бормотание.

  Так проходили дни, недели и месяцы. Мы просто жили, принимая друг друга как данность.

  Нет, я не любил ее.

  Но она была всем моим миром.

  ***

  Все началось (закончилось?) в тот день, когда я был отравлен.

  В тот день я вернулся с охоты, пообедал в одиночестве (сестра пребывала в обыкновенном своем оцепенении) и собрался немного вздремнуть, но нарастающие рези в желудке и сухость во рту не давали мне покоя. Через час я уже метался по дому, а через пару часов - обессиленно лежал на холодном полу в ванной, хватая ртом воздух, и не имел сил сопротивляться бестолковым попыткам сестры меня растормошить. Мне было больно. Мне было страшно. Я впервые не знал, что делать, и совершенно не управлял ситуацией.

  Сестра поняла, что со мной что-то не так, и тоже испугалась. Хватала меня, трясла и беспомощно подвывала на одной ноте. Звала. Снова трясла.

  Я все глубже и глубже проваливался в глухую темноту, озаряемую белыми вспышками боли.

  ***

  - Мы промыли ему желудок, поставили поддерживающую капельницу с физраствором. Не переживайте, выживет, это уже ясно. По нему видно, он у вас сильный.

  - Господи, господи...

  - Не плачьте, все закончилось. Главное - вы его вовремя привезли. Мы отправили образцы рвотных масс на анализ, завтра после часа позвоните, будем знать точно. Но по анамнезу очень похоже на отравление крысиным ядом. Вы мышей у себя не травили?

  - Нет... соседи, наверно. Точно, он мог и крысу съесть, он знаете какой охотник у меня, каждый день на порог то мышей, то воробьев таскает...

  - Езжайте домой, мы его понаблюдаем еще несколько дней.

  - Он по мне скучать будет... вы знаете, какой он ласковый, как меня любит...

  ***

  ...как мне теперь жить со знанием, что я ее домашний питомец?..