- Не волнуйся, - повторил Блейд, - дело верное. Мы с Пелопсом останемся в лагере, а ты, Зена, отправишься в Сармакид и скажешь то, о чем мы договорились. Надеюсь, тайриоту не станут расспрашивать слишком подробно.
Его супруга вытерла слезы и грустно покачала головой.
- Не знаю, муж мой... Наша мать, тайрина Пфира, очень подозрительна. Все будет так, как она повелит...
Блейду давно было известно, что любовь и согласие редко обитают в королевских дворцах; Сарма, вероятно, не являлась исключением. В паузах между любовными утехами Зена поведала супругу немало жутких историй. Тайрина отличалась редкой плодовитостью, но, согласно древней традиции, ее детей мужского пола умертвляли при появлении на свет; престол наследовался по женской линии. Взрослых дочерей-претенденток вполне хватало, и те, кто проявлял излишнюю настырность, тоже лишались голов - ради спокойствия в государстве. Лицемерие и обман, коварные интриги и убийства - в этом сармакидские владычицы не уступали ни повелителям монгов, ни альбийским баронам.
- Постарайся убедить тайрину, - сказал Блейд, поглаживая кудри своей подруги. - Твоя история выглядит вполне правдоподобно. Про такую мелочь, как Пелопс, вообще не стоит упоминать. Меня же ты нашла на берегу и, проявив милосердие, повелела идти в Барракид и готовиться к состязаниям, чтобы прославить твой герб и доказать собственную доблесть. Вот и все, что ты должна сказать, Зена. Думаю, тебе поверят.
- Но, Блейд, ведь нам придется расстаться! Я совсем не хочу...
- Если ты натворишь глупостей, Зена, и скажешь, что избрала меня в мужья, вся история раскроется, и мы с Пелопсом, скорее всего, попадем на сковородку. Он - за побег, а я - за то, что помог беглому рабу. Ты этого хочешь?
Тон Блейда был суров, и из глаз девушки снова брызнули слезы; затем она молча кивнула головой. На этом спор был закончен; и когда путники добрались до Барракида, Зена объявила, что рослый чужестранец находится под ее покровительством и вскоре покажет свое боевое искусство на празднике в столице. Тут, в провинции, ее приказ не вызвал лишних вопросов, и тайриота в сопровождении воинского отряда отбыла в Сармакид.
Ее эскорт состоял из воинов Моканаса - того самого фадранта, который следил за подготовкой гладиаторов в барракидском лагере. Для сармийца он выглядел слишком рослым и могучим; вдобавок его хитрая физиономия доверия не вызывала. Вначале разведчик немало позабавился, глядя, как этот звероподобный великан с огромным брюхом гнет спину перед Зеной; потом его охватили опасения. Впервые он отчетливо и ясно понял, что власть над Сармой принадлежала женщинам; и раболепные поклоны фадранта свидетельствовали, что власть их, сильная и жестокая, коренилась в нерушимых древних традициях. Об этом не стоило забывать. В любом из семи миров, в которые переносил Блейда компьютер, выжить было непросто; но в стране, где царит абсолютный матриархат, эта задача усложнялась вдвое.
В лагере ему отвели маленькую хижину, сложенную из грубых валунов одно из многих таких же строений, рядами тянувшихся на опаленной солнцем равнине к северу от города. Неподалеку простиралось огромное озеро с темными водами, называвшееся Патто; где-то на западе, за бурым горным хребтом, лежала столица Сармы, город Сармакид. Позади хижин, на равнине, высились две дюжины виселиц - для устрашения ленивых и непокорных; еще дальше стояло каменное изваяние Бек-Тора, дуального божества-гермафродита, сочетавшего доброе и злое начала. Добрая ипостась бога олицетворяла, естественно, женщин, злая - противоположный пол.
Распорядок дня в гладиаторском лагере был суров и однообразен. Упражнения для тренировки силы и выносливости сменялись разучиванием приемов боя, учебными схватками на тяжелых деревянных мечах и бегом. Последнему придавалось весьма большое значение - каждый претендент, желавший блеснуть на столичной арене, должен был пробегать пять-шесть миль в день. За гладиаторами никто не следил, охрана отсутствовала; сюда попадали только по доброй воле и, насколько понял Блейд, от желающих не было отбоя. Иными альтернативами являлись плантации, галеры и рудники, которые страшили рабов больше всего. Каждый, кто мог держать в руках меч, предпочитал сытную пищу и славную смерть монотонному труду на полях или медленной гибели в копях и шахтах.
Прошло три недели. Блейд трудился на ристалище под одобрительными взглядами местных ланист, Пелопс предпочитал сидеть в каменной хижине, занимаясь их нехитрым холостяцким хозяйством. Лишь иногда он отваживался вылезти наружу и дойти до продуктового склада, хотя тут ему грозило куда меньше опасностей, чем на побережье капидов. Он был слугой чужеземного воина, искателя удачи, умелого бойца, и никого не интересовало, чем маленький учитель занимался прежде и где встретил своего нынешнего хозяина. Однако страх не покидал Пелопса, и временами Блейду казалось, что он боится собственной тени.
В один из жарких дней разведчик совершал обычную пробежку. Почти нагой, лишь в пропотевшей набедренной повязке, он мчался по выжженной солнцем равнине, покрытой чахлой травой. Дорога от лагеря до холма, где высилась огромная статуя Бек-Тора, составляла мили три; как всегда, Блейд остановился передохнуть в тени гранитного колосса.
Это гигантское изваяние одновременно внушало ему отвращение и будило любопытство. Бог сидел в позе лотоса, словно Будда; его мощные длани были вяло опущены вниз, на плоской физиономии застыла сонная улыбка, чудовищный живот подпирал нависшие над ним груди с острыми сосками... Женские груди, что соответствовало дуальной природе великого Бек-Тора, бога Сармы.
Его двуполая сущность являлась основой местной религии; как уже было известно Блейду, владыка земли и небес сочетал два начала: доброе, созидательное - женское, и злое, разрушительное - мужское. Пожалуй, не столько сочетал, сколько вмещал в одно тело благожелательного гения Бека и жестокого демона Тора, находившихся в постоянной борьбе. Сармийцы редко рисковали упоминать второе имя бога; однако, взывая к доброму Беку, всегда молчаливо склоняли голову перед безжалостным Тором.
