— Завтра у меня съемки с утра, хочешь поехать со мной? Только это на весь день и график довольно напряженный, — я киваю.

— Конечно, — соглашаюсь я, держась на воде, — ты же знаешь, что я хочу стать режиссером и для меня это важно.

— И какое кино ты собираешься снимать? — интересуется Холланд.

Если честно, я даже не думала об этом. Мне нравились совершенно разные фильмы, но одно я знала точно, это будет игровое кино, но точно не документалка.

— Я пока не решила, — ответила я. Мы плывем к берегу и вскоре Том накидывает на меня огромное желтое полотенце, а вскоре и сам укрывается другим — синим полотенцем, — знаешь, я думала уговорить родителей перевести меня на семейное обучение и последний год потратить на практику. Попрошусь ассистентом на съемки какого-нибудь проекта.

Пока что я не говорила с мамой и папой на эту тему, но была уверена в том, что они пойдут мне навстречу, так как у меня всегда были отличные отметки, а если я получу практический опыт, то у меня будет возможность найти нормальную работу после академии.

— Это хорошее решение, — Том садится рядом со мной на плед и вытащив из рюкзака бутылку, поворачивает крышку и делает пару глотков, — знаешь, я могу поговорить с Рубеном — это режиссер Uncharted, чтобы ты посмотрела, как у нас все устроено и может он разрешить тебе попрактиковаться какое-то время, ну пока ты в Барселоне.

— Ого! Это правда неожиданно и спасибо, — для меня это на самом деле очень важно. Я на эмоциях бросаюсь на шею Тому, обнимая его, но осознав, что я наделала, тут же отстраняюсь.

— Все в порядке, малыш, — бормочет Том и сам обнимает меня, опустив руку на мои голые плечи. Его ладонь такая широкая и горячая, что мое тело тут же наполняет приятное тепло и появляется чувство защищенности. И он назвал меня малыш, это чертовски мило.

Я не задумывалась о том, чтобы начать встречаться с Томом. Просто не думала об этом, да и мы не говорили на эту тему. Сейчас мне просто комфортно находится рядом с Томом и просто гулять с ним по улицам Барселоны. Разумеется, мы жили каждый в своем номере и полностью игнорировали все то, что пишут про нас в интернете. Моя мама еще во время оформления всех документов сказала, что даже если у нас будет секс, то Тома не привлекут к уголовной ответственности, так как возраст полового согласия — шестнадцать лет. Разумеется, если это будет связь по обоюдному согласию.

Моя мама также поговорила на эту тему с Томом, и тот показался ей взрослым и здравомыслящим человеком, который заверил, что умеет пользоваться презервативами, если до этого дойдет речь.

— Алиса? — голос, с явным русским акцентом, режет мне слух. В нем есть что-то очень знакомое, что возвращает меня в весну прошлого года, когда я была в Москве на Пасхальных каникулах, но пока не могла все сопоставить в своей голове.

Я поднимаю голову и вижу перед собой женщину лет сорока пяти в длинном светло-розовом сарафане, с открытыми плечами и в соломенной шляпе. У нее темные короткие волосы и серые глаза, которые смотрят на меня по-доброму.

— Да, это я, — я встаю на ноги и ловлю на себе озадаченный взгляд Тома. Ну да, я довольно быстро перешла на русский язык, на котором я говорила также свободно, как и на привычном для Холланда английском, — а мы… простите, я правда не могу вспомнить вас, — из-за своей деятельности я слишком часто контактирую с разными людьми, что просто физически не могла запомнить всех.

— Марина Евгеньевна, я мама Миши Адамова, — черт, в моей башке все сошлось в одну точку.

— Ого, да, я вспомнила, — я широко улыбаюсь, — как Мишенька? Ему смогли помочь здешние врачи?

— Да, — она смотрит на меня с благодарностью, — и все благодаря тебе. Если бы не ты и не твои прекрасные родители, я даже не знаю чем бы все закончилось. Ты не представляешь, как мы тебе благодарны, — мне становится на по себе, и ее слова вгоняют меня в краску.

— Главное, что ваш сын скоро поправится, — я обнимаю ее и мы прощаемся, а мне предстоит объясниться с Томом. все же в этой истории есть что рассказать.

Я сажусь на плед и с улыбкой смотрю на совершенно ошарашенного Холланда. Да, русский язык его явно удивил, хотя, кажется, он был в России году так в 2017, когда продвигал фильм про паука.

— Кто это был? — осторожно спрашивает меня.

На самом деле, я даже не знала, с чего начать эту историю. Я была в Москве, так как у родителей было там дело, а я не хотела проводить каникулы одна дома. Все было замечательно и я много гуляла по Арбату, Красной Площади, покупала подарки друзьям и учителям. Но на третий день моего прибывания в столице России у меня сильно заболел живот и поднялась температура. Как и любые нормальные родители, мои вызвали скорую помощь и с подозрением на аппендицит меня отвезли в детскую морозовскую больницу, кажется так она называется.

Мне сделали УЗИ, взяли анализы и диагноз был снят, врачи списали все на отравление, так как я ела всякий фаст-фуд, во время прогулок. Но меня решили оставить в больнице на какое-то время, чтобы понаблюдать за состоянием и провести более детальное обследование, при необходимости. В целом, меня устраивало такое положение, так как я и сама не была из тех, кто рискует своим здоровьем.

Так как в больнице была смертная тоска, я много слонялась по коридорам отделения. Общаться с кем-то из детей у меня не было желания, да и подростков там почти не было. Как-то раз я случайно услышала разговор одной женщины с доктором. Речь шла о ее сыне, которому было пять лет. У него было какое-то серьезное заболевание… кажется почек, и в России ему не могли помочь.

Я решила познакомится с этой семьей, так как знала, что мои родители как-то раз жертвовали большую сумму на лечение другого ребенка, и я думала, что в этот раз моя семья снова сможет помочь. Так я узнала Мишу и его маму — Марину Евгеньевну. Его могли прооперировать только в Барселоне. Речь шла о почти полумиллионе фунтов стерлингов, если брать привычную для меня валюту…

— Алиса, с тобой все в порядке? — видимо я настолько углубилась в свои воспоминания, что забыла ответить на вопрос Томаса и теперь его взгляд смешивает в себе озадаченность и испуг.

— Да, в полном, — заверяю я, — прошлой весной я попала в больницу, в Москве и сын этой женщины лежал там… у него было какое-то серьезное заболевание почек и требовалось очень дорогое лечение… тут в Барселоне. И деньги… их у семьи просто не было, а у меня была почти вся сумма, немного я попросила добавить родителей… короче, мы оплатили операцию и само пребывание в Барселоне.

— Ты никогда не говорила о том, что занимаешься благотворительностью, — отметил Том.

— Я просто не вижу в этом нужды, — я пожала плечами, — главное, что я смогла помочь и если бы сейчас мне пришлось бы сделать аналогичный выбор, то я не изменила бы своего решения. и поступила точно также.

— Ты удивительный человек, Алиса, — усмехается Холланд, пропуская между пальцев тонкую струйку золотистого песка, — обычно публичные люди стараются афишировать подобные поступки.

— А зачем? — я нервно усмехаюсь. Для меня такие жесты всегда были странными и я считала, что если человек хочет помогать другим, то ему будет пофиг на пиар и все такое, — мне кажется, то это неправильно. Ну когда работают на камеру в таких случаях. Одно дело — фонды, они же пытаются привлечь внимание общественности к проблемам, а я так… считай, это была разовая акция.

— Все равно, я считаю, что это большой поступок, ведь тебе было только шестнадцать и ты уже понимала, что на кону жизнь ребенка, — мои уши горят от смущения. Мне не говорили таких слов, ведь никто не знал о моем поступке. Я и Тому бы ничего не рассказывала, если бы мы не встретили маму Миши.

— Спасибо, — я густо краснею, — может пойдем и пообедаем где-нибудь? — да, нам определенно нужна еда, так как мы слишком рано завтракали.

Том кивает и мы собираем вещи, чтобы пойти в ресторан, что был через дорогу от пляжа.

========== Часть 19. Самый жирный намек. ==========