Она улыбнулась. Какой же он нежный, милый! Глядя на ее огромный живот, Камерон заявил, что она еще никогда не была такой красивой. От такого признания, сделанного хриплым от возбуждения шепотом, она совсем растаяла.

Они могли часами болтать о всяких пустяках, о незначительных повседневных делах. Единственной темой, которой они не касались, была вражда между их кланами. Мередит опасалась нарушить хрупкое перемирие. Она лишь надеялась, что, когда родится их ребенок, ненависть Камерона к ее отцу несколько утратит остроту.

И еще она надеялась, что со временем он полюбит ее так же, как любит его она, — безоговорочно и всем сердцем.

Однажды вечером, в последний месяц своей беременности, ей захотелось сделать ему сюрприз, и она решила р0ИТЬ ужин для них двоих в их комнате. Хотя сама она не любила подогретое вино с пряностями, его любил Камерон, поэтому она приказала принести вина, кое-какие его любимые закуски — свежеиспеченный хлеб, завернутый в льняную салфетку, толстые, сочные колбаски, а также медовые пряники и разное печенье, чтобы побаловать его сладостями. Настроение у обоих было самое безмятежное.

После ужина Камерон усадил ее к себе на колени. Он был так красив, так силен. Мередит обняла его за шею и опустила голову ему на плечо. Он положил руку на ее живот.

— Теперь уже недолго, — пробормотал он.

— Да, — согласилась она. — Гленда говорит, что совсем скоро. Возможно, даже в ближайшие дни.

Он провел пальцами по ее нежной щечке и, взяв за подбородок, повернул к себе ее лицо.

— Ты боишься?

Конечно, Мередит боялась. Ей вспомнился умерший ребенок Гленды. А вдруг и с ее ребенком что-нибудь случится? При одной мысли об этом ее бросило в дрожь.

— Да, — тихо сказала она, опустив глаза.

— Не бойся, милая. Ты не должна бояться, потому что я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Ты сказал, что будешь со мной, — напомнила она. Камерон почувствовал, как дрожит ее голос.

— Буду, — заверил он ее. — Не плачь, милая. Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя.

Его ласковые слова бальзамом пролились на ее душу. Она прижалась к нему, и он губами осушил катившиеся по ее щекам слезы.

Позднее, когда они собирались ложиться спать, она вдруг заметила, как его лицо исказила гримаса боли.

— Камерон, что с тобой? — встревожено спросила она, приподнимаясь на локте. — Ты не заболел?

— Пройдет, — успокоил он ее, но она заметила, что на верхней губе у него выступили капельки пота.

— Ты уверен? Ты плохо выглядишь…

Не успела она закончить фразу, как он рухнул на пол. Мередит быстро, насколько позволяло ее положение, соскользнула с постели.

— Камерон! — закричала она. — Камерон!

Лицо его приобрело землистый оттенок, кожа была липкой на ощупь.

— Будто кинжалы вонзились во внутренности, — пробормотал он побелевшими губами и попытался встать на колени, но у него сразу открылась жестокая рвота.

Мередит бросилась к двери и, распахнув ее, закричала:

— Иган! Иган!

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем появился Иган. Он с одного взгляда понял, что Камерону плохо, и уложил его на кровать.

Тело Камерона сотрясали страшные судороги. Мередит сидела рядом и обтирала его лицо влажной салфеткой. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной!

Покачав головой, она взглянула на Игана, стоявшего в изножье кровати.

— Мы не сможем ему помочь, надо звать лекаря. Она испуганно посмотрела на него. Он перевел взгляд на Гленду, которая стояла за спиной Мередит. Гленда кивнула, и он направился к двери. Открыв ее, Иган закричал так громко, что его наверняка было слышно даже в самых дальних уголках крепости:

— Пошлите Финна за лекарем!

Потянулось бесконечное ожидание. Наконец появился карь. Это был небольшого роста мужчина с нежными, как у женшины, руками, но, судя по всему, человек знающий и умелый. Он выслушал то, что рассказали ему Мередит и Иган, потом спокойно попросил всех выйти, чтобы он смог осмотреть больного.

Иган неохотно подчинился, но, выйдя из спальни, встал около двери.

Мередит помедлила.

— Идем, — тихо сказала Гленда, положив ей руку на плечо. — Мы должны сделать так, как он просит.

Мередит кивнула. Но, в отличие от Игана, она не осталась возле двери, а направилась в часовню.

Там, преклонив колени перед алтарем, она дрожа, прижала руки к груди и стала горячо молиться.

Она молилась долго и усердно и, когда уже была готова подняться с колен, кто-то сильно схватил ее за локоть и поставил на ноги.

Тихо охнув, она оглянулась и увидела обезображенное шрамом лицо Игана.

— Иган! Ты делаешь мне больно…

— Замолчи! — прошипел он, еще крепче вцепившись ей в локоть, так что она чуть не вскрикнула. Он вывел ее из часовни и потащил за собой в южную башню. Она, спотыкаясь, последовала за ним. Он, не останавливаясь, поднялся по лестнице и, втолкнув ее в комнату, вошел за ней следом.

Ошеломленная, Мередит поняла, что находится в той самой комнате, где провела свою первую ночь по приезде в Данторп. Она взглянула в искаженное от ярости лицо Игана и похолодела от ужаса.

— Иган! Иган! Что случилось? Господи, неужели что-то с Камероном? Скажи мне, умоляю! Что с ним?

— Как будто ты не знаешь! — сердито фыркнул он.

— Не знаю! Пожалуйста, Иган, скажи мне! — У нее пронеслась страшная мысль. — Только не говори, что он умер!

— Не умер, несмотря на все твои старания, — презрительно скривив губы, произнес он. — Скажи мне, Мередит, сейчас в часовне ты молилась, чтобы он умер?

— Нет, я молилась, чтобы он скорее поправился!

— Да уж, тебе лучше помолиться, чтобы он выжил, потому что, если он умрет, умрешь и ты!

Сердце у Мередит заколотилось так сильно, что она едва могла дышать.

— Иган, зачем ты это говоришь? Скажи, что с моим мужем?

— Умеете вы, леди, прикинуться невинной овечкой! Но меня вам не провести. Я-то знаю, что это ваших рук дело.

— Моих рук дело? — Мередит почувствовала, как кровь отлила от ее лица. — Иган. Я пыталась помочь ему! Я позвала тебя на помощь!

— Ты сделала это, чтобы снять с себя вину!

— Нет, Иган! Ты ошибаешься!

— Кто, кроме тебя, мог это сделать, позволь спросить? Ты с ним ужинала. Ты заказала подогретое вино со специями — однако всего один кубок! Слуги сказали мне, что ты сама его не пила. — Его голубые глаза с упреком смотрели на нее.

— Только потому, что я не люблю подогретое вино! — Мередит показалось, что она видит кошмарный сон. — Иган! С Камероном все в порядке?

— Он жив. Это все, что я могу сказать. — Иган направился к двери и на пороге оглянулся. — Черт возьми, леди, считайте, что вам повезло. Потому что если бы вы не носили ребенка Камерона, то сидели бы сейчас в сырой и холодной поземной тюрьме! Так что помолитесь хорошенько, чтобы ваш муж остался в живых, иначе ваши дни сочтены!

Мередит поежилась. Его слова причиняли боль, словно удары хлыста.

Она задрожала от страха, но не из-за его угрозы. Все ее помыслы были о муже, о Камероне. Значит, его жизнь в опасности? Из глаз ее хлынули слезы. Мысль о том, что он возможно, находится при смерти, была невыносимой.

Когда Камерон пришел в себя, он чувствовал себя так, словно по его телу промчался табун диких коней. Собравшись с силами, он окликнул свою жену.

Но не Мередит склонилась над ним, а Иган.

Суровое лицо воина просветлело от радости, когда он увидел, что смертельно бледное лицо его вождя и друга чуть порозовело.

— Ну вот, наконец-то ты пришел в себя, — тихо сказал он. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня вывернули наизнанку, — проворчал Камерон.

Иган усмехнулся.

— Чему тут удивляться? Лекарь дал тебе слабительное.

— Слабительное? Зачем?

— Из-за яда, — сурово ответил Иган.

— Из-за яда?

— Да. Тебя отравили.

Камерон пристально взглянул на него.

— Где моя жена? Где Мередит?

— Не беспокойся о ней, — коротко сказал Иган.