– Работа, – повторила женщина, все еще осматривая прихожую. – Вы ведь писательница?

Вика прошла вперед и включила настольную лампу у дивана. Мягкий желтоватый свет разлился по гостиной. Они прошли следом за ней, женщина замыкала шествие, словно ей не хотелось расставаться с прихожей, Власов уселся на диван и вытащил сигареты.

– Леша и Аня не курят, – сказала Вика. – Так что пепельницу я вам не сумею найти.

Власов со вздохом сожаления убрал пачку обратно.

– А раньше работали в школе? – продолжала Дарья, не обращая внимания на коллегу.

– До некоторых пор была учителем русского и литературы. Но ведь вам уже все рассказала мой психотерапевт. К чему эти вопросы?

– Врач имеет свои привилегии в части неразглашения, поэтому некоторые вопросы остались без ответа. Вы написали заявление о проникновении в дом. Мы знаем, что вы ранее оказывались уже в подобной ситуации, четыре года назад. Вам даже пришлось переехать, потому что вас продолжали преследовать.

– С каких пор на проникновение в дом бросают сразу двух следователей?

– Я не следователь, – ответила кореянка. По крайней мере, Вика решила, что кто-то из родителей у нее точно кореец.

– Какие вопросы у вас остались? – спросила Вика.

– Касательно вашего состояния здоровья. Какие лекарства вы принимаете?

– Спросите об этом у Натальи.

– Спрашивали. Такие сведения она не может выдать без ордера, но в нем нет необходимости, поскольку вы ни в чем не обвиняетесь. Но она предположила, что вы сами расскажете, – сказал Власов. – Если, конечно, согласитесь помочь нам.

– Помочь вам? С чем и какая роль во всем этом препаратов, которые я принимаю?

– Самая прямая, – ответила девушка, продолжая блуждать глазами по гостиной. – Что-то из них может вызывать галлюцинации.

Вика сжала губы до тонкой линии и постаралась взять себя в руки. С подобными ей она сталкивалась во время следствия по делу Семибратова. Любят запугивать, запутывать и злить. Вика поняла, что невзлюбила ее почти так же сильно, как и тех, кто в прошлый раз пытался сделать из нее виновную.

– Я не страдаю галлюцинациями.

– Вы подверглись насилию, и ваш психотерапевт утверждает, что вы все еще… не совсем здоровы. То, что у вас остается страх открытых пространств лишь подтверждает это.

Вика покачала головой, и фыркнула. Порой Наталья предлагала ей лечение где-то в санатории, но всякий раз Вика отказывалась. Ее страхи были не настолько сильны, чтобы ей потребовалась более серьезная помощь от врачей.

– Да, я не выхожу на улицу и не люблю гостей так, как любит большинство людей. Поэтому все еще наблюдаюсь у психотерапевта.

– И вы честны с ней?

– Спасибо, конечно, но еще одного «мозгоправа» мне не требуется, особенно из полиции, – быстро сказала Вика, поняв, в какую сторону клонит девушка.

– Я не психолог.

– Мне абсолютно без разницы кто вы есть.

– Потому что я задаю неудобные вопросы?

– Вы не задаете вопросов, которые касались бы грабителя, о котором я сообщала ранее, что было бы понятным. Вас интересует только мое здоровье.

– В том числе, – согласно кивнула та.

– Говорите тогда уж прямо. Считаете, что мне все привиделось? Думаете, я вызвала полицию, потому что выпила лишнего или наглоталась таблеток?

– А вы сами как думаете?

– Я думаю, достаточно, – прервал ее Власов. – Мы приехали узнать, как ваше самочувствие сегодня. Вы больше не слышали странных шумов в доме? Может, нам стоило бы приставить к вам пару полицейских?

– Вот еще глупости! – возразила кореянка.

Вика еще помнила первые дни после того, как ее освободили. У дома несколько дней стояла машина с двумя полицейскими. Иногда она украдкой посматривала через шторы, и всякий раз они либо дремали, либо ели что-то из ресторана быстрого питания напротив.

– Благодарю, но у меня есть сигнализация, – ответила она.

– Но она не помогла этой ночью. Кто бы ни влез в дом, он сумел ее как-то обойти.

– У нас пока нет причин полагать, что ей нужна защита, – повторила Дарья. – Да и ресурсы никто не выделит, сам знаешь.

– Наверняка грабитель оставил следы, – сказал Вика, – но дом просто обыскали и на этом закончили.

– Пока нет уверенности, что в доме вообще был кто-то кроме вас, – признался Власов.

– А как же скрипящие ступени? Вы сами предложили проверить, и мы нашли их.

– Многие из тех, кто подвергался преследованию, и после заключения тех под стражу, продолжают видеть их и утверждать, что те не оставили их в покое. Отец того самого мальчика, ведь именно из-за него вы сменили место жительства, он проник в вашу квартиру?

Вика ухмыльнулась. Теперь причины их повторного приезда стали прозрачны, как родниковая вода. Пытаясь вытянуть из нее что-то, они все знали заранее. Следствием в тот раз занимались совсем другие люди из другого отдела и района, но эти двое раскопали уже все до мелочей.

– Вы все знаете лучше меня, не так ли? У вас все есть в базе, мои обращения, жалобы. Все данные о том, что случилось ранее, в школе. Вот только я знаю, что Семибратовы все еще в тюрьме, и преследовать меня не могут. Но ведь вы в курсе, не так ли? И, кстати, – Вика обратилась к Власову, считая его в этой парочке главным, – кто бы это ни был, я узнала, как он вошел в дом. Задняя дверь была открыта. Это был не Семибратов, но это был кто-то посторонний. Я не придумала его.

– А что с дверью? Уверены, что она была не заперта той ночью?

Она объяснила, каким образом все выяснила и продемонстрировала обоим, в чем там странность, предложив пройти и взглянуть на нее.

– Странная идея, – согласился Власов, он присел на корточки и разглядывал замок, – поставить его таким образом. Вы сумели дозвониться до хозяйки дома? Или хозяина? Кто еще мог знать о том, что дверь можно открыть со двора?

Вика призналась, что телефона Алексея у нее не было, а подруга не брала трубку. Показалось ли ей это странным? Немного.

– Аня такой человек, – начала объяснять Вика, – если чем увлечется, перестает обращать внимания на внешние раздражители. Могла поставить телефон в беззвучный режим, даже мать не сумела дозвониться до нее. О двери совершенно точно знала домработница, сегодня утром зашла через нее.

– Зачем она приходила, ведь хозяева за границей?

– Кажется, Аня не предупредила ее, что здесь буду я. Она сильно испугалась, увидев меня. Сказала, что решила прийти убраться в доме. Кажется, отменили рейс на ее самолет, и ей пришлось остаться.

– Значит, ваша подруга и прислуге не сказала, что вы присмотрите за домом в ее отсутствие?

Вика отрицательно покачала головой.

– Расскажите нам о том случае в школе, и том, что произошло год спустя.

– Какое это имеет отношение к тому, что случилось здесь? – Вика все больше убеждалась, что приезд следователя в первый же день, был связан не с проникновением в дом.

– Мы думаем, что связь может существовать.

– Разве Наталья Станиславовна не все вам рассказала?

– Нет. Крупина была обеспокоена лишь вашим состоянием после того, как мы назвали ей причину нашего визита. И была удивлена, что вы сами не позвонили ей.

– Крупина? – не поняла Вика. – Вы о Наталье?

– Да, ваш психотерапевт. Вы не знали ее фамилии?

– Зачем она мне, – ответила девушка, – я называю ее по имени, как и она – меня. Что касается звонка, я не нашла времени. Что конкретно вы хотите узнать о случившемся в школе? Меня допрашивали тогда несколько раз, и кажется, я доказала, что моей вины не было. В протоколах все есть и не понимаю, что еще могу добавить ко всему. Дело закрыто, виновные сидят. Если вы общались с Наташей, она должна была вам сказать, что общение со мной на эту тему несколько… неуместно.

– С вашей точки зрения, вины не было, – будто не слыша ее, сказала Дарья, выхватив одну интересующую ее фразу из тирады Вики. – Отец парня думал иначе, ведь так? Сколько он преследовал вас?

– Не вижу смысла повторяться. Поднимите свои отчеты, бумажки, видео допросов. Прошло четыре с лишним года, и я бы предпочла забыть обо всем.