Ишак громко закричал, когда его повозка зацепилась колесами за острые обломки камня. Он начал мотать головой, пока не получил сильный удар кулаком по морде:

– Тихо, тупое ты животное, – тяжело и недовольно произнес мужчина средних лет. Он был по пояс голый и перемазанный угольной пылью, которая буквально въелась в его кожу, делая того полностью черным.

Во второй руке у мужчины был небольшой масляной фонарь, которым он безуспешно освещал коридор длинной шахты ведущей на поверхность. Его лицо было перемотано мокрой от пота, грязной, льняной тряпкой, призванной защищать горло и легкие от пыли. Естественно кусок старой ткани практически не справлялся с этим, и раз в несколько минут коридор содрогался от тяжелого кашля. Слева от небольшой дороги для повозок и вьючных животных была искусственно вырубленная лестница, по которой узники каждый день отправлялись в глубины гор, чтобы махать кирками, ломами и прочей тяжелой утварью, с целью добычи каменного угля.

Самого мужчину звали Кристоф. Он был на этих шахтах уже третий год. Его задача была загружать телеги выработанным углем и поднимать его наверх, в основание пещеры, где и производилась дальнейшая сортировка, погрузка и отправка с караванами, которые доставляли сырье на переработку и продажу. Вся гора на которой и был разработан этот шахтерский уголок имела название «Шахта Драсса и Байроса». Они прибыли в свое время сюда, чтобы начать разработку новых месторождений. Но к несчастью все участники без вести пропали. Только последующее посещение гор Брутц привело к тому, что тут нашли каменный уголь, а название месторождение получило в честь глав пропавшей экспедиции. Теперь преступники как Кристоф вынуждены вместо сырых казематов коротать свой срок здесь. Как говорил он сам: «Да, у этого есть свои плюсы, иногда я бываю на свежем воздухе, нас хорошо кормят. Никто не избивает, ну только если совсем постараться и довести надсмотрщиков до белого каленья. Тогда да, розги, кистени и много чего, спрятанного за пазухой у этих мужеложцев, ты своим хребтом вкусишь. А так, да, жизнь была мирная и достаточно тихая. Правда, я сам не привык столько трудиться. До того, как я попался и был закован в кандалы, кстати, о кандалах здесь их нет. Зато есть колдуны треклятые, понатыкали свою какую-то богомерзкую, магическую неведь и называли барьерами. Суть её в том, что если их пересечь, тебе разорвет голову. Кандалов нет и на том спасибо, это значительно облегчает работу в отличие от других каменоломен».

Кристоф до попадания в эти шахты жил достаточно вольной и не принужденной жизнью: путешествовал по лесам, иногда помогал солдатам на передовой, охотясь на эльфов. Даже свою команду сколотил вскоре для этого дела. Передовая между Солитореном, где обитали эльфы и объединенным королевством людей, там собственно и родился сам Кристоф, была ему родным домом. Нагоняя эльфов и устраивая им засады, он и его парни хорошо зарабатывали, не брезгуя заниматься мародерством, убийством, сжиганием эльфийских деревень и мелких поселений, но иногда им хотелось женского тепла и тогда они насиловали найденных, женщин, как эльфийских так и человеческих. Именно после подобного их поймали и дали четко понять, что ублюдки вроде Кристофа и его банды нарушают законы, а не ведут благородных воин с эльфами. Тогда их отправили в казематы, где им было суждено гнить двадцать лет. Правда, как смеялся сам мужчина: «Оказалось, что мы кушаем много для бездельников и нас отправили отрабатывать съеденное из королевских запасов». Так отсидев какие-то два года, он и его банда были отправлены на рудники, копии, золотодобычу и другие работы.

Кристоф с силой дернул ишака за поводья и животное наконец-то успокоилось. Мужчина повел его дальше по дороге, навстречу ему шли надзиратели. Обычно они ходят другой дорогой, спускаясь вниз к тем местам, где идут работы, чтобы сменить караулы. Но сейчас там шел проверяющий, господин Эрдинье из Фальтсбурга. Кристоф его хорошо знал. Обычно это он мастерски орудует плетью во время наказаний за неповиновение закону и власти Короля. Вниз этот господин ходит редко, зачастую, чтобы затащить кого-то из заключенных в темный, укромный угол и хорошенько избить. Как правило, после его посещения шахт, недосчитываются парочки заключенных, их имена вписывают в книгу учета несчастных случаев. На деле же, проверяющий собственноручно убивает ради собственного удовольствия тех, кто ему не понравился или наоборот приглянулся как жертва. К счастью Арто, за эти годы Кристоф ни разу не попадался на глаза этому зверю, а если и попадался, то только за усердной работой, что несомненно играло ему на руку. Ведь тех, кто работал и соблюдал правила, никто не спешил трогать.

Кристоф только бегло отвел свой взгляд от Эрдинье, прекрасно зная, за кем в этот раз идет убийца. Вчера ночью была внезапная проверка бараков и двух заключенных застукали за тем, что они пили украденный у стражников самогон. С одной стороны, заключенным давали выпивку, она не была запрещена, кружка пойло перед началом рабочего дня, да и то, в лечебных целях. Местные лекари, которые тут тоже присутствовали, решили, что спирт чистит кровь от угольной пыли и теперь в жизни заключенных появилась на одну радость больше. С другой же стороны, на лицо был факт хищения государственного имущества, а следовательно этим двоим теперь никто не позавидует.

Кристоф один раз вывозил того, кого убил Эрдинье. Казалось, что дикие звери рвали бедолагу на части. Переломанные пальцы, выбитые зубы, оторванное ухо, вырванный язык, один глаз был выбит, а второй выжжен огнем. Ребра словно перетерли в труху. От сильного и видимо неоднократного тяжелого удара, даже часть органов паренька выпала прямо в штаны. Смотреть на убитых проверяющим было невозможно.

Пытаясь как можно быстрее тянуть за поводья ишака, Кристоф миновал стражу. Отойдя дальше от них, он начал напевать свою любимую песенку, которую часто пели шлюхи в кабаке, где он и его бывшие подельники коротали время. Хотя бы она помогала не сойти с ума от тоски в этих глухих и душных коридорах шахты.

Выйдя на поверхность, мужчина быстро снял с себя тряпку и отер лицо, после глубоко вздохнул и попытался открыть глаза, которые как он замечал, с каждым годом все дольше привыкали к солнечному свету.

– Семнадцатая партия? – уточнил стражник, который вел учет добытого.

– Да господин, – тяжело дыша, ответил Кристоф. Его голос был глухим, из-за постоянного кашля, горло всегда ссадило, и утренний самогон только помогал хоть как-то обезболить охрипшую глотку.

– Сколько еще ожидается партий?

– Бернье и Густав шли следом, но я сильно оторвался от них. Как только они доберутся, планируем еще около пяти спусков, – доложил мужчина.

– Хорошо, – сухо сказал стражник, по лицу которого было видно, что он явно хочет быстрее уйти со службы, а не считать партии подъема каменного угля.

Кристоф продолжил вести ишака с телегой туда, где нужно было ее разгрузить. Подойдя к огромной куче, которую сортировали другие невольники, он начал методично перекидывать содержимое телеги прямо под ноги заключенных. Со спины послышался глухой и хриплый голос, который иногда срывался на писк из-за тех же проблем, что и у Кристофа.

– Ты куда конь юродивый так побежал? – мужчина закашлял.

На поверхность вышел Густав. Они не были друзьями с Кристофом, но приходилось улыбаться друг другу в лицо каждый раз, ибо получить камнем по затылку не хотел никто из них. Дело было в том, что Кристоф обыграл Густава в кости и забрал все его пожитки, тогда Густав подговорил своего товарища Бернье, с которым коротал уже восьмой год на шахте, украсть их обратно. Естественно между ними завязалась драка, за которую все трое нехило получили плетью. На следующий день на шахте произошел обвал, и Кристофа вместе с Густавом отрезало от остальных. Бернье же придавило, но к счастью Арто не смертельно. Тогда они самостоятельно стали разбирать завал, чтобы выбраться и вытащить Бернье. Так как остальные узники занимались расчисткой более серьезного обвала, который мог положить конец новому ответвлению каменоломни. Ведь это могло погубить больше двадцати человек, которые остались, заперты в подземном образовании. После этого инцидента, мужчины и решили, что о конфликте вспоминать не будут. Вроде бы и примерились, но осадок остался у всех троих: у Густава, за проигрыш, у Кристофа, за попытку отнять честно выигранное, а у Бернье, за то, что в той драке ему Кристоф сломал челюсть, а Густав случайно разбил голову, промазав по обидчику.