— Ага… Только я кофе в жизни не варила!

​​​​​​​ — А ничего страшного, всё когда-то бывает впервые, — улыбается Бекка, провожая удручённую Молли взглядом. — Кто там к аудиторам? Вон в холле топчется Айзек, можно пойти с ним.

​​​​​​​ — А я когда могу начинать? — спрашивает Маргарет. Я знаю, что у Маргарет уже чешутся руки, даже не посмотрит на то, что одета в дорогущее кремовое платье, будет обнимать пыльные папки как родные.

​​​​​​​ — Бекка, проводишь в архив мисс Скотт. И мисс Томпсон, вы тоже пока идите с мисс Скотт. Бекка вас позовёт, когда я соберусь в клуб.

Как я и предполагала, Маргарет бросается в архив, будто это элитный шоу-рум. Она за минуту выведывает у почтенного архивариуса Энрико Пелле, что от неё требуется и тут же получает полный карт-бланш. Архивариус остается страшно доволен, наливает себе кофе и углубляется в переписывание каких-то высоченных стопок с бланками.

​​​​​​​ — Как же мне тут нравится… Этот мистер Пелле просто великий человек, ты посмотри как все аккуратно… Простите, мистер Пелле, могу я перебрать вот этот стеллаж? Мне кажется лучше отсортировать по годам, а внутри по алфавиту, я могу расставить все по коробкам и подписать их, а ещё использовать цветовую кодировку! — щебечет Маргарет.

​​​​​​​ — Ай, какая умница эта паппи, детка! Приступай! — старик Пелле расплывается в улыбке и протягивает Маргарет домашнее печенье и коробку с цветными стикерами.

​​​​​​​ — Божечки, сколько тут цветов… и есть ультрамарин, и бирюза…

​​​​​​​ — Конечно, паппи! Каждый знает, что у стикеров не должно быть меньше двадцати шести цветов!

​​​​​​​ — Ни в коем случае! — со всей серьезностью отвечает Маргарет. — Соль. Я в раю! А ты, не понимаю, как ты сегодня проснулась?

​​​​​​​ — Нормально, а ты Ксавье вчера не видела?

​​​​​​​ — Он ушёл за тобой, потом спустился, выпил и, кажется, трахнул Мелоди. А может это была Аманда. Аманда, наверное, Мелоди рано уехала.

​​​​​​​ — Ты не шутишь? — я не понимаю что внутри щёлкнуло. Что-то вроде облегчения, но точно не ревность.

​​​​​​​ — Нет, с чего бы? У Аманды спроси. Да, это точно она была, потом искала свободные уши, кому бы всё это выложить. Ничего не стыдится! — Маргарет действительно не жалеет изящного наряда, стаскивая коробку за коробкой и кашляя от пыли. — Мистер Пелле, а где тряпка и какая-нибудь емкость для воды?

​​​​​​​ — В кладовке, паппи, детка!

Я не стала спрашивать Аманду, зато решаю позвонить Ксавье. Бекка заглядывает и велит спускаться, я и сама уже не могу дождаться, когда выйду и разберусь со всем.

— Ксавье, привет, — я знаю, что звучу напряжённо и немного недружелюбно.

​​​​​​​ — Да, привет, Соль Ли. Я что-то вырубаюсь, ты как вчера добралась?

​​​​​​​ — А, ну хорошо. Наверное. Ничего не помню. Ты как?

​​​​​​​ — Не знаю, проснулся дома, выдворил эту рыжую. Теперь надо что-то съесть, пока не умер.

​​​​​​​ — Ты про Аманду Лодж? Ты её…? — говорю бодро, не подкопаться, никакого дрожания или волнения.

​​​​​​​ — Ага, — как в старые добрые ответил Ксавье. — Ну так себе. На троечку по десятибалльной. Ты на стажировке?

​​​​​​​ — Да, на стажировке, — не хочу казаться жалкой и просить прощения, но до сих пор не понимаю, хочет ли он этого, или мы заминаем ситуацию и ставим над ней могильную плиту. — Ксавье?..

​​​​​​​ — Заедешь вечером? После стажировки?

​​​​​​​ — А. Ага, да, поговорим…

Я скидываю вызов и с улыбкой прячу телефон в сумку.

Глава 21. Тачка неизвестной породы

Есть у меня пунктик на мужчин в чёрных очках. И сейчас сердце сладко ёкает, потому что мистеру Ли чертовски идут очки. Он сидит, постукивая длинными пальцами по рулю и смотрит прямо перед собой, будто на обратной стороне лобового стекла показывают мультфильм. У него красный кабриолет, о котором я не могу сказать ничего кроме цвета, но скорее всего он очень дорогой и представительный. Для меня это просто машина, в которой сидит Он. В голове начинает играть сладкая музыка, будто саундтрек, и я ощущаю, как ноги становятся ватными, а голова лёгкой-лёгкой, будто набила перьями и сладкой ватой.

А всё оттого, что следующие тридцать минут я проведу с Ним.

На самом деле мне порядком надоело то любить, то ненавидеть мужчину, который ни разу толком ко мне по имени не обратился. Каждая наша встреча была бестолковой и странной, мы ни разу не говорили, а все свои чувства я высосала из пальца, и сейчас мне предстояло провести с ним достаточно времени, чтобы пообщаться. Я решаю, что в свой клуб он войдёт уже влюблённым в малышку Соль, или я просто не вижу смысла в том, чтобы быть рожденной женщиной. Мне это попросту необходимо: влюбить! Завоевать… упасть?..

Я спотыкаюсь на тротуаре, буквально на ровном месте, и больно царапаю коленки. По колготкам тут же расползается кружево затяжек и крови, а адскую боль я только предвкушаю, потому что от удивления ничего не чувствую. Ладони горят огнём, я шиплю и кашляю, потому что вдохнула поднявшуюся от падения пыль. И от обиды так и сажусь на задницу, прямо на тротуарную плитку.

Мистер Ли тяжело вздыхает, снимает очки, потирает переносицу и выходит из машины, чтобы сесть рядом со мной. Я протягиваю ему ладони, мол на, смотри, какая я раненая, а он кивает.

— Какой… — начинает было он, но не находится что сказать. — Вставай, в машине есть аптечка. Тротуар не лучшее место.

Он берёт меня за плечи (весьма бережно, как мне кажется) и ставит на ноги. У меня всё ещё дрожит губа, но плакать в общем-то совсем не хочется, и я просто печально вздыхаю. Он ведёт меня к пассажирскому месту, открывает дверь, усаживает и даже пристёгивает. В момент, когда его руки касаются моего бедра, я даже жмурюсь, какой он… клёвый. Не знаю, как описывать такие ощущения, но что-то вроде того, когда тебе колючие ёжики обгладывают рёбра изнутри. И всё такое щекотное-щекотное, я даже вздыхаю, а он недоуменно ко мне оборачивается, держась при этом за ремень, который никак не хочет фиксироваться.

— Больно? — спрашивает он хмуро, и я не понимаю, злится он на меня или беспокоится обо мне.

— Ага, — киваю я, а сама расплываюсь в улыбке.

— А почему тогда улыбаешься?

— Вы — клёвый, — говорю и… затыкаю рот кулаком, чтобы не рассмеяться.

— С ума сошла, — он качает головой, отворачивается, но в зеркало заднего вида я вижу самую его огромную слабость передо мной, какая только могла быть… он улыбается! Широко, по-настоящему! И я всё-таки смеюсь.

Когда он занимает своё место и поворачивается ко мне с аптечкой в руках, на его губах всё ещё остатки улыбки.

— А зачем вы меня привязали? — я дёргаю ремень безопасности.

— Чтобы не дёргалась, — отвечает он, и я заливаюсь краской, как дура. Ну конечно, никуда не денешься от пошлых мыслишек, Соль Ли! — Давай сюда свои ноги.

Я киваю. И вот, ни на секунду не сомневаясь, что делаю что-то не то, закидываю обе ноги ему на колени и откидываюсь, устраиваясь поудобнее. Я даже привычным движением достаю телефон и захожу в "инсту" и только потом понимаю, что он имел ввиду не это! Я сижу, закинув ноги на колени преподавателя\начальника\постороннего мужика (не знаю, что хуже), и капли крови с моих разодраных коленей капают ему на дорогущие брюки. Он смотрит на меня в недоумении.

— Ну вы бы хоть обувь сняли, — произносит он, наконец.

— А… простите…

Я всё-таки сгибаю ноги в коленях, но тут же морщусь, ранки начали подсыхать и теперь их неприятно тянет от каждого движения. Колготки липнут к коже. Я уже почти готова вернуться в исходную позицию, как его рука обхватывает обе мои щиколотки разом, удерживая на месте. Второй рукой он жмёт куда-то на приборной панели и крыша авто закрывается, с приятным шуршащим звуком, свойственным дорогой хорошей технике

— Да уж, моя "Кристина", вопит даже когда я дверь открываю…

— "Кристина"?

— Моя тачка. Примут Фурия…

— Как у Кинга?

— Да… Её корни где-то в хорроре. А зачем вы закрыли?..