Нет, ну нужно же было так подставится с этим сорняком.

«Крови. Крови. Крови. Крови. Крови». И так несколько суток, без перерыва, монотонно, игнорируя все обращения к нему. В конце концов, не смотря на холод, тяжёлый труд, изматывающую физическую подготовку. На хождение в не барака начало восприниматься за счастье.

Я его уже в крови утопить готов был. Только взять не откуда. Свою жалко, да и чёрт его знает может она не только ему для еды. На кухню не пробраться, чтобы со свиных туш немного слить. А исчезновение одного сослуживцев заметят. Проведя трое суток без сна, я рассматривал даже такой вариант.

Улучив свободную минуту в дневное время между нарядом и учебной подготовкой. Решил его попросить: «заткнутся на хрен!»

Такие вежливые просьбы на людей работают не часто, чего говорить о растении. Судя по всему, решив, что я уже на пределе и вот-вот готов удовлетворить его жажду. Решил достать меня врубив на полную ментальное давление.

Через несколько минут голова уже начала раскалываться. Шум в голове достиг своего пика. Это уже не было похоже на просто плохое поведение, каприз, или инстинктивный не контролируемый выброс эмоций. Нет, это была направленная атака.

Схватив банку, выдернул сорняк сунув тот в бочку с водой для умывания. Хоть бы хны, корни оплели мою руку до плеча, а листья сжались вокруг кулака. Если бы не плотная брезентовая куртка, то не сомневаюсь он бы вскрыл мне руку ради насыщения.

Обёрнутым кулаком со всей силы засадил в бревенчатую стену. Только куда там. Листья свернулись коконом вокруг запястья став из алых тёмно-бурыми. При том начав стягиваться, сжимая кулак всё сильнее и сильнее.

Пришлось использовать диклос. Гада удалось сорвать, попутно располосовав себе запястье. Кровь брызнула тугой струёй на пол. Сброшенный Левик, красным росчерком бешенной медузы накрыл собой кровавую лужу. Осушив ту за секунду. Стараясь оказаться точно подомной чтоб кровь стекала на него.

Вскинув раненой конечностью отвлёк его на сбор еды. Сам же дёрнув за ручку шкафа в котором хранятся швабры. Схватил стеклянную банку с хлоркой щедро плеснул на сорняк. Продолжающая течь из руки кровь смешавшись с хлоркой была так же втянута корнями, но с куда меньшим энтузиазмом. Судя по всему, удалив голод Левик замедлился до скорости обычного растения. И всё же я, подхватив ведро накрыл его сев сверху пытаясь достать ремень, чтобы перетянуть рану.

Как раз на самом интересном месте в уборную зашёл офицер. Мало того, так ещё врач психиатрического отделения. Пока он с воплем: «Мать вашу! Дежурного по роте сюда! Не медленно!» Схватил банку, пихнув в неё этого гурмана откинул в дальний тёмный угол. Благо в нужнике не окон, не толкового освещения, только вентиляция под потолком и две масляные лампы у входа. Так что его там не кто не нашёл.

Меня после такого представления меня немедленно направили в психиатрическое отделение. Где я прошёл тщательнейшую проверку. Она не каких отклонений не выявила. И через два дня меня выписали с самым распространённым диагнозом у солдат: «симулянт». Инструктор даже похвалил меня за решимость в моём стремлении избежать службы. Поэтому гарантировал отправить мою задницу на самый опасный участок фронта. А во избежание повторения инцидента все наряды по уборки барака стали лично моими.

Психиатр же, не найдя отклонений по своей части сделал короткую запись в личном деле.

«Суицидальные наклонности. Предположительно на фоне внутренней эмоциональной нестабильности. С риском приобретения хронической депрессии».

Само собой, я был без понятия что это такое. Однако мне великодушно разъяснили: Депрессия— психическое расстройство, основными признаками которого являются сниженное — угнетённое, подавленное, тоскливое, тревожное, боязливое или безразличное — настроение и снижение или утрата способности получать удовольствие, не редко протекающее на фоне появления навязчивых идей или бредового состояния. В общем ничего нового для меня.

Тем не менее для борьбы с подавленностью и снижения вероятности прогрессирования такого состояния. Мне было посоветовали, точнее приказали вести дневник. Я не в восторге от такого, так как всегда считал подобное пустой тратой времени, да и не о чем особо писать. Но всё же мне придётся это делать, так как командиру отделения был передан приказ о ежедневной проверке того как я его виду.

Как будто ему заняться больше не чем. И так жопа вся в мыле, а тут ещё я со своим дневником.

Ладно, бес толку жаловаться на то что уже случилась. Буду просто писать всё что вижу. Вряд ли его кто-то будет читать. Командиру было велено лишь проверять наличие записей, а не их содержание. Вот только знать бы с чего начать.

Запись 0 (прибытие).

Подготовительный базы новобранцев мы достигли уже в сумерках. Тем, кому не повезло оказаться в момент мобилизации в не подходящей одежде сейчас напоминали ледышки. Выгрузив нас на плацу нам приказали ждать. В темноте трудно было разглядеть что либо, только тёмные силуэты складов и бараков, да очертания сторожевых вышек.

— В шеренгу! Всем встать в шеренгу, мать вашу! Живее! — Это первое что мы услышали от офицера, сгустившегося из мрака спустя примерно час. — Вы находитесь на четыреста шестьдесят пятой военной пехотное-егерской базе военных сил Гетлонда! — Голос офицера колокольным набатом звучал в наших окоченелых головах. — Вы здесь проведёте следующие два месяца постигая военное дело для защиты нашей великой страны! Отдавайте все силы самоотверженно трудясь и награда вас непременно найдёт! Что касается слабых телом и духом, командиры приложат все силы дабы избавить вас от ваших слабостей! Отдельно скажу для тех, кто считает, что это война не его и вражда меж странами его не касается и лично «он» может не трудится на благо страны. Пускай каждый кто так думает, знает, ваше нахождение здесь не случайно. Теперь ваш долг служить, защищая Гетлонд. С трусами, дезертирами, паникёрами, перебежчиками тут разговор короткий.

Офицер и несколько сопровождавших его солдат ходили вдоль шеренги заглядывая в лица новобранцам. Как раз в тот момент, когда офицер подошёл к дальнему краю построения на секунду сделав паузу в своей речи. Ворота, находившиеся в сотни шагов, распахнулись, пропуская очередной транспорт. Тогда же от противоположного края к выходу рванул парень, который не так давно утверждал, что это всё ошибка и его недолжно быть здесь. Он в своих начищенных туфлях которые идеально подходили к его костюму оскальзывался на обледенелом бетоне плаца.

Офицер несколько раз крикнул, а затем взмахом руки послал солдат за ним. Те настигли его в несколько секунд повалив, но, когда вздёргивали беглеца на ноги. Тот сумел вывернутся, оставив в руках у солдат свой коричневый пиджак. Он успел добежать до ворот. Ему оставалось перемахнуть через несколько бетонных блоков которые разделяли дорогу. И кто знает может ему бы удалось под покровом ночи добежать до ближайшего леса, находящегося в нескольких километрах.

Но у часовых на это было своё мнение. Беглеца высветил жёлтый свет фонаря одной из вышек после чего прозвучала два коротких звука сработавшей пневматики. И как финальный акт этого спектакля отчаянья откуда-то с верху раздался громогласный раскат пороховой винтовки. Тело нелепо перевесилось через блок окрашивая его в красный.

— Может кто-нибудь ещё хочет попробовать? — Спокойно, можно сказать лазского спросил офицер. — Нет? Тогда вас сейчас проводят на место ночёвки, а завтра утром вы пройдёте мед комиссию и вас распределят по ротам.

Местом где предстояло провести ночь оказался длинный деревянный сарай. Полагаю, в нем было подготовлено сено для лошадей, но пока что в нем разместили новобранцев. Когда нас туда привели там уже находилось порядка сотни таких же как мы будущих солдат, защитников Гетлонда…

Запись 1 (первый день)

Меня определили, в семьдесят девятый пехотный батальон, шестой шлехт-роты, второго взвода. Хуже этого может быть, только штрафная или рота смертников. В первую отправляли трусов и паникёров. Во вторую мобилизованных преступников и пленных. Впрочем, шлехт-рота не многим лучше, низшим на большее рассчитывать и не приходится.