Глубокой весенней ночью тепло собирается в мириады белых звезд, и, словно вспышка, рассыпается на черном бархатном полотне бескрайнего неба. Это знамение незапятнанной, искренней любви, необузданной страсти и чего-то запретного… манящего…совершенного…высокого…

Огромная белая луна беспристрастно освещала свои владения, заставляя своих подданных-маленьких светлячков озарять серебром самые потаенные уголки природы. Ближе к полуночи по небу стал проплывать редкий дым облаков, который время от времени затмевал могущественный свет луны, погружая луг и лес во тьму, придавая большей таинственности природе.

В глубоком сумраке, на земле, виднелись два силуэта. На влажной от росы траве, лежали обнаженные тела молодой девушки и взрослого мужчины. Ветер тщетно пытался охладить охваченные страстным пылом их разгоряченные тела. Глупо было ветру тушить их любовь, которая не потухла даже под страхом запрета и смерти. Такая любовь случалась лишь только раз в сотни лет. Любовь, после которой больше не сможешь полюбить никого… Сила этой любви способна в буквальном смысле сломить горы и осушить океаны, но, наверное, эта метафора тут неуместна, ведь истинная любовь способна не на разрушения, а на созидание и рождение. Только такая любовь может давать могущественные силы для борьбы со злом и преодоления препятствий.

Они лежали на влажной от ночной росы траве, которая стала для них ложем любви. Страсть поглотила их полностью и забрала в свой плен их сердца и разум, взамен подарив крылья, на которых они вознеслись в бескрайнее небо наслаждений. Закинув руки за голову, мужчина устремил свой тяжелый взгляд в ночное небо. Девушка поднялась на локте, и, поцеловав любимого в лоб, тихо, но как всегда, уверенно, произнесла:

– Знаешь, мой милый Кьяртхелл, мне уже порядком поднадоело скрываться ото всех: от моего отца, друзей, и от других людей. Я даже не могу сказать о нашей любви единственному близкому и родному мне человеку – моей матери. Я серьезно предлагаю закрепить нашу любовь – тогда мы станем одним целым, и никто, слышишь, никто не будет нам препятствовать!

Мужчина вздохнул, и на мгновение закатил свои синие, как небо, и глубокие, как океан, глаза, а потом томно произнёс:

– Селена, любимая, пойми, что у нас есть несколько препятствий – я гораздо старше тебя, а также – люди не поймут, как это смертная женщина, может быть вместе с Богом некромагии, да и Высшие силы не позволят мне этого. Мне искренне жаль. Но я тебе об этом ранее говорил.

– Мне без разницы на все запреты, ведь я люблю тебя, и это ничто не изменит! – в голосе девушки звучали нотки, предвещающие скорое появление слёз. У неё уже не оставалось сил скрывать свою боль.

– Не в этом дело, сама пойми, мне, как и остальным другим Богам, запрещено даже просто связываться с простыми смертными, не говоря уж о большем. Мною движет сила чувств к тебе, но также и здравый смысл – я не хочу тебя подвергать опасностям, я хочу, чтобы ты держалась в стороне от всего этого. Ты даже не представляешь, настолько это может быть чревато, особенно для меня и моей власти.

– Ну, так пошли всех к Дьяволу! Давай будем вместе!

– Мы и так вместе… – проведя тонкими пальцами по её почти детской руке, с толикой грусти, произнёс он.

– Неужели, для тебя все эти Магические штучки важнее, чем я?

Мужчина тяжело вздохнул – Селена явно перебарщивала со словами. Каждая их нечастая встреча на протяжении всех четырёх лет заканчивалась именно этим разговором. Неужели, все смертные такие глупые, или одному ему за несколько сотен лет жизни встретилась такая «одаренная»? Это был риторический вопрос, о котором он старался не думать, но эти мысли сами посещали его, и без того забитую проблемами и мыслями, голову. Но он знал лишь одно – он ее любит… Не характерные для него эмоции, эта вся любовь, но и поделать с собой он ничего не мог. Даже пытался забыть, но только, как закрывал глаза – он видел ее. А даже Магия была несильна в этом – лекарства от любви не было, и он это прекрасно знал.

– Прошу, не нужно сравнивать, ты не можешь ничего понять! – он начинал злиться, но старался сдерживать свои эмоции, дабы не обидеть и не напугать девушку.

Смертная внимательно посмотрела в тёмно-синие глаза любимого мужчины, в которых она тонула, буквально, как в омуте… в омуте грез, запретной любви, несбывшихся надежд, безумия и страха,…а затем отчаянно и порывисто прижалась к его груди, зная, что это последний раз… Последний раз она чувствовала тепло его кожи, силу его любви и внутренней борьбы. Внутри него бешено билось сердце, которое её действительно любило, и она готова была пойти против воли любого, кто встанет на их пути, дабы быть с ним – даже против воли Всеотца, который тоже являлся Богом, и он просто не понял бы Селену. Но она понимала все, а принимать не могла. Она устала бороться…Боль, и обида всецело поглотили её ранимую душу.

– Это ты ничего не можешь понять! – девушка резко вскочила на ноги, подобрала свою одежду и убежала прочь… Слезы брызнули из глаз, застилая взор. Это были слезы боли, отчаяния и бессилия. Она пыталась сделать все, что бы сохранить их отношения, но все оказалось бесполезно. Любовь была односторонней…

С того момента они больше не виделись. Она знала, что так будет. И он знал. Но есть силы свыше, против воли которых идти невозможно, и вовсе бессмысленно… Она не могла найти любимого – обычно он сам связывался с ней, находя её. Во снах она звала его, умирая от тоски и горечи.

Часто она выходила на зеленый луг возле леса, мягко садилась в высокую траву и наблюдала за облаками. В такие моменты Селена всегда думала лишь о нем. Это было запретно, но она не могла побороть в себе эту любовь. Чаще всего Кьяртхелл приходил к ней во снах, где она не могла даже прикоснуться к нему, а лишь любовалась… Но он же в свою очередь, будто дьявол пожирал ее – ласково, нежно, со всей страстью упивался любимой. Когда небо на долю секунды темнело, солнце пряталось, а ветер начинал трепать её волосы, она знала, что он рядом – он пришел к ней. Такие моменты она ценила больше всего, и жаждала их…

Она даже не знала, где он обитает – на небесах, в Аду, или вообще в параллельном мире…

Селена была из низкого сословия, а точнее из обычной крестьянской семьи, которая буквально сводила концы с концами. Отец Селены сажал овощи для пропитания семьи, и часть продавал на рынке, но часто его, как и других крестьян, грабили разбойники, и ничего не оставалось. Так же при оказании сопротивления он еле приходил домой, весь в синяках и ранах, а на лечение не было средств, и отец мог по несколько недель провести в постели, пока его здоровье не поправлялось. Мать девушки была вынуждена продать своих двух сыновей в рабство, чтобы жить на вырученные со сделки серебряные. Их хватило ненадолго. Она так же занималась полем, и училась собирать лечебные травы, иногда даже продавала их на рынке. Селена помогала родителям и смотрела за домом, хотя их жилище сложно было назвать домом – это была небольшая деревянная постройка возле леса, с прохудившейся крышей, которая не выдерживала дождей и снега. Подле постройки были расставлены ловушки, в которые иногда попадали зайцы и птицы, и это было невероятное чудо, которое обеспечивало семью пищей на пару недель. Однажды в ловушку даже попал раненный волк – радости родителей не было предела. Ту зиму они прожили сытыми. Но Селена думала, что в этой ситуации не обошлось без помощи Кьяртхелла. В любом достатке и радости она видела лишь его поддержку. Она буквально дышала и жила лишь только им одним.

Расставание с любимым томило её юную девичью душу, но поделать Селена ничего не могла. В один день девушка поняла, что у неё под сердцем живёт ребёнок, который для их семьи станет обузой, и она, под покровом ночи сбежала… Родни своей, кроме родителей, она не знала, а значит, идти ей было некуда. Долго плутав, она нашла скромный домик в лесу, и, на свой страх и риск, постучала. Ей открыл старец, который позже приютил её у себя, взамен на помощь по дому. Деваться ей было некуда, и она осталась. Работы было не много и это не было тяжелым трудом, как у нее дома, так же было тепло, и была еда, да и старик не обижал, а наоборот, был добрым и приветливым. Длинными ночами, под свет самодельной лучины они разговаривали. В основном говорил старик – рассказывал о своих прожитых годах, а Селене, в силу ее возраста, и рассказать то было нечего.… Но слушать истории она любила. А то, что она знала и чувствовала, она не могла сказать – нельзя было, ибо опасность была всегда рядом.