Алексей Курбановский.
Предисловие
Впервые я встретил его на сельской ярмарке в Вултоне. Я был паинькой-школьником, и когда он забросил руку мне на плечо, то я с ужасом понял, что он пьян. Было нам тогда лет по двенадцать; несмотря на все его заморочки, мы постепенно стали приятелями.
Тетушка Мими (она приглядывала, чтобы его не слишком заносило) внушала мне, бывало, что на самом деле он умнее, чем хочет казаться, и всякое такое. Он сочинил стихотворение для школьного журнала про отшельника, который говорил: "Дыханием живу и замереть не смею". Тут я стал смекать: больно мудрен! Одни очки вон чего стоят, да и без оных на него удержу нет. "То ли еще будет!" - отвечал он обычно на взрывы одобрительного смеха.
Кончив Куорри-Бэнкскую школу для мальчиков, он поступил в ливерпульский художественный колледж. Потом бросил учебу и стал играть в группе под названием "Битлз", а теперь вот написал книгу. И вновь я смекаю: мудрен! Что это в нем - выпендреж, заумь или что-то еще?
Непременно найдутся тугодумы, которые многое в этой книге сочтут нелепицей, отыщутся и такие, кто начнет докапываться до какого-то скрытого смысла.
"Кто такой Тарабанщик?"
"Глухая старая калоша? Это неспроста!"
Вовсе не обязательно, чтобы всюду был смысл: смешно - ну и ладно.
P.S. Рисунки мне тоже нравятся.
Честливый Дэйв
Как-то раз, в незапамятные времена, жил да был на свете честливый Дэйв - у него была в жизни цель. "Я честливый Дэйв," свердил он каждое утро, и то была уже половина дела. За завтраком он, бывало, опять говорил: "Я честливый Дэйв", что всегда раздражало Бэтти. "Ты по уши в терьме, Дэйв", - талдычил какой-то голос, когда он ехал на работу - как оказалось, это был негр-кондуктор! "Тебе-то хорошо," - думал обычно Дэйв, не вполне осознавая расовую проблему.
Честливый Дэйв был совершенно сногсшибательный коммивояжер, с хорошо подбешенным языком, что всегда раздражало Мэри. "Кажется, я позабыл купить автобусный билет, конструктор," - сказал Дэйв, сам не понимая, что с ним. "Вытряхивай тогда из автобуса," - сказал Баджуубу голосом, не предвещавшим ничего хорошего - он и сам-то расовую проблему до конца не осознал. "Хорошо," - покорно ответил Дэйв, не желая вступать в пререкания. И когда он поспешно, как припадочный, соскочил с автобуса, внутренний голос возьми и рявкни ему в самое ухо: "А понравилось бы тебе, если б твоя дочь вышла замуж за такого?"
Франк не промух
Франк был малый не промух, а в то утро мух на нем и вовсе не было - что ж в этом удивительного? Он был законопослушный гражданин с женой и дитем, не так ли? Обыкновенным франним утром он с неописуемым проворством вскочил на половые весы в водной. К своему величайшему лужасу обнаружил он, что прибавил себя на целых двенадцать дюймов! Франк не мог этому поверить, и кровь бросилась ему в голову, причинив довольно сильный покрас.
"Не могу осмыслить сей невероятный подлинный факт о своем собственном теле, которое не обрело ни капли жира с тех самых пор, как мать произвела меня на свет посредством детоброжения. Ах, и на своем пути в сем бредном подлунном мире, разве я питался норманно? Что за немилосердная сила повергла меня в это жирное несчастие?"
И снова Франк взглянул вниз, на жуткую картину, помутившую его взор чудовищным весом. "Прибавление на целых двенадцать дюймов, Боже! Но ведь я не жирнее своего брата Джоффри, чей отец Алек произошел от Кеннета через Лесли, который породил Артура, сына Эрика из дома Рональда и Апреля, хранителей Джеймса из Ньюкасла, кто выиграл "Мэйдлайн" при ставках 2 к 1 на Серебряном Цветке, обойдя 10:2 Турнепс по 4/3 пенса за фунт?"
Он спустился вниз раздавленный и оближенный, ощущая непомерный гнус, который лег на его клячи - даже женино потряпанное лицо не засветило обычную улыбку в голове Франка, который, как помните, был малый не промух. Жена его, бывшая каролица красоты, созерцала его со странным, но самодовольным видом.
"Что это бложет тебя, Франк?" - спросила она, растягивая свое морщинистое, как червослив, лицо. "Ты выглядишь презренно, даже, пожалуй, неприлично," - добавила она.
"Это-то ничего, но вот я прибавил на целых двенадцать дюймов больше, чем в это же самое время вчера, по этим вот самым часам разве я не несчастнейший из людей. Не дерзай говорить со мной, ибо я могу поразить тебя смертельным ударом, - это испытание я должен скосить один."
"Боже мой! Франк, ты жутко поразил меня столь мрачными словесами - разве я виновата в твоем страшном несластии?"
Франк грустно посмотрел на жену, забыв на минуту причину своего горя. Медленно, но тихо подойдя к ней, он взялся за голову как следует и, без промуха нанеся несколько быстрых ударов, безжалостно сразил ее наповал.
"Не подобало ей видеть меня таким жирным," - пробормотал он, "к тому же в ее тридцать второй день рождения."
В это утро Франку пришлось самому готовить себе завтрак впрочем, как и в следующие утра.
Две (а может, три) недели спустя Франк вновь, проснувшись, обнаружил, что на нем нет мух.
"Этот Франк - малый не промух," - подумал он; но к его величайшему удивлению, очень много мух было на жене, которая все еще лежала на полу в кухне.
"Не могу вкушать хлеб, пока она лежит здесь," - подумал он вглух, записывая каждое слово. "Я должен доставить ее в родимый дом, где ее примут с радостью."
Он запихал ее в небольшой мешок (в ней всего-то было метр двадцать) и направился к тому законному дому. Вот Франк постучался в дверь, и теща открыла.
"Я принес Мэриан домой, миссис Сатерскилл" (так и не привик он называть тещу "мамой"). Он развязал мешок и вывалил Мэриан на порог.
"В моем доме я не потерплю всех этих мух," - вскричала миссис Сатерскилл, ибо она очень гордилась своим домом, и захлопнула дверь. "Уж могла бы, по крайней мере, предложить мне чашечку чаю," - мрачно подумал Фрэнк, вновь взваливая проблему на свои клячи.
Cлавный пес Найджел
Гав-гав, глядите, вот бежит
Косматый наш дружок.
Фонарный столб он оросит
И - дальше со всех ног.
