– Доброе утро, дорогая! – Сьюзен смотрела, как ее мама вошла в комнату, гордо держа в руках только что связанный шарф. – Вот, закончила вовремя, для тебя.

Два часа спустя, когда Сьюзен была полностью собрана и готова к отъезду, Ленора обернула шарф вокруг шеи дочери. Сьюзен посмотрела на себя в зеркало в гостиной. На ней были старое серое пальто, темно-синий свитер, выцветшие джинсы и ботинки восьмилетней давности. Но яркий шарф цвета морской волны придавал ей более жизнерадостный вид.

Все это заставило ее почувствовать себя так, словно она отправляется навстречу большому приключению.

Хотя было бы странно относиться к поездке на казнь как к приключению.

Она смотрела, как тонкие, покрытые венами материнские руки поправляют шарф, и напомнила себе, как сильно мама любила ее. Ленора не была идеальной, и Господь знает, какую ошибку она совершила. Но она была хорошей матерью.

– Спасибо, мама. Он великолепен!

Лицо Леноры просияло. Затем она сказала:

– В дорогу я собрала тебе пакетик арахиса и шоколадные чипсы. И еще те сухие сладкие ягоды клюквы, которые ты любишь.

Сьюзен пожалела, что ее мама не сэкономила эти деньги, чтобы купить себе продукты на неделю, но тем не менее просто сказала:

– Спасибо, мама.

– Я положила все в твою сумочку. Кроме того, я приготовила тебе это…

Ленора подошла к холодильнику и взяла откуда-то с верхней полки маленькую бутылочку с распылителем. Баллончик был наполнен красной жидкостью. Она протянула его Сьюзен.

– Что это такое? – спросила та, поднеся бутылочку поближе к лицу.

– Аккуратнее, это перцовый баллончик!

Сьюзен быстро отодвинула бутылку на расстояние вытянутой руки от себя. Боже, ее мама окончательно съехала с катушек.

– Ты серьезно?

Ленора кивнула.

– Забористая штука. Красный перец и медицинский спирт.

Сьюзен недоверчиво подняла брови, глядя на маму. Ленора сделала обиженное лицо:

– Эй, там полно чокнутых болванов.

Сьюзен решила не спорить. В конце концов, что, если она действительно попадет в автомобильную аварию и это последний раз, когда она видит свою маму? Или что, если у Леноры случится инсульт, пока дочери не будет дома? Сьюзен слишком хорошо научилась тому, что все может случиться внезапно и все может быть в последний раз.

– Спасибо, – поблагодарила она и положила самодельный перцовый баллончик в сумку.

Затем она покатила чемодан с наполовину сломанной молнией по грязному гравию к своей машине и положила его в багажник. Сьюзен не могла поверить, что наконец-то отправляется в это путешествие. Пока ее мама выкатывала свой кислородный баллон на улицу и наблюдала за действиями дочери, Сьюзен положила сумочку на переднее сиденье.

Теперь она была готова тронуться в путь.

На самом деле, она уже была в пути.

– Вернусь к следующей среде. Таблеток у тебя на две недели вперед, – сказала она маме.

– Ты позвонила Дэнни? – в свою очередь произнесла та.

Сьюзен уже собиралась захлопнуть дверцу багажника, но остановилась и посмотрела на маму. У нее возникло ощущение, что Ленора уже несколько дней хотела задать этот вопрос, но боялась расстроить ее лишний раз.

Пытаясь скрыть свое смущение, Ленора с воинственным видом выпятила вперед подбородок:

– Так позвонила?

Сьюзен пожала плечами:

– А зачем? – Она не хотела, чтобы ее мама знала, как много она думала о Дэнни в последнее время. С тех пор как Верховный суд отклонил последнее прошение Чудовища о помиловании и вопрос казни был решен окончательно.

– Вообще-то, Эми была и его дочерью. Не его вина, что вы расстались.

– Я так никогда и не говорила.

– Может быть, он и не был идеальным, но он был хорошим человеком. Вам, ребята, сдали дерьмовые карты…

Забавно, всего минуту назад Сьюзен думала примерно то же самое о Леноре: вроде не идеальный человек, но совсем не заслуживает того невезения, которое выпало на ее долю. Голова Сьюзен внезапно отяжелела, хотя было еще утро. Она не хотела думать о Дэнни прямо сейчас и захлопнула багажник:

– Мне нужно выдвигаться.

Она подошла к маме и слегка нахмурилась, глядя на ее сутулую фигуру и думая о том, какой же хрупкой она вдруг стала. Но потом Сьюзен улыбнулась.

– Чего ты смеешься, – Ленора была готова к нападению.

– Ничего. – На самом деле она думала о том, что, какой бы мама ни казалась слабой и хрупкой, она бы не удивилась, если бы Ленора в ее отсутствие привела домой какого-нибудь красавчика. – Я попросила Терри заглянуть к тебе.

Она наклонилась и поцеловала Ленору. Мама крепко обняла ее на прощание:

– Дорогая, как только почувствуешь усталость, лучше остановись, отдохни.

– Обязательно, мам, обещаю тебе.

Она села в машину, глубоко вздохнула, завелась и уехала, окутанная клубами черного дыма. Сьюзен увидела в зеркале заднего вида, как мама машет на прощание, и помахала ей в ответ.

Через полквартала от дома, на углу шоссе 9N, она проехала мимо того места, где раньше был мотель «Гостевой двор». Она была благодарна Богу, что старый приют для мелких мошенников и непонятных иногородних прекратил свое существование раз и навсегда. Теперь это была группа небольших заброшенных зданий с заколоченными окнами и вывеской «Продается», которая стояла перед входом в течение последних пяти лет.

Сьюзен повернула налево на шоссе 9N и поехала дальше. Утреннее небо было темно-серым, и деревья уже стояли голыми и пустыми. По дороге она пыталась вспомнить, когда в последний раз уезжала из городка на целых полторы недели. Боже, неужели это было во время ее медового месяца?

Мысли об этом навевали уныние. Может быть, ей действительно на этой неделе махнуть на Ниагарский водопад и к горе Рашмор?

Она свернула на Милл-стрит и проехала мимо крошечной библиотеки, где они с Эми обычно читали книги об Амелии Беделии[2]. За окном машины показался старый боулинг, где они с Дэнни впервые поцеловались. Все началось с поцелуйчика в щеку, которым он поздравил ее с удачным страйком, но к тому времени, когда закончилась игра, они поняли, что теперь попали на всю оставшуюся жизнь.

Затем она проехала мимо пресвитерианской церкви, где каждую неделю пела в хоре и пыталась поверить в Бога. По крайней мере, ей нравилось заниматься музыкой. Заехав в центр, она оказалась рядом с городским агентством недвижимости, где раньше работал Дэнни. Затем она заехала на заправку и ремонт автомобилей «Розелл».

Поприветствовать ее вышел сам Кларенс Розелл. Ему было под сорок, длинная борода и задумчивые глаза. Много лет назад Дэнни сказал ей, что Кларенс был великим шахматистом, выигрывал турниры в Олбани и даже в Нью-Йорке. Она удивлялась, почему он застрял в своей автомастерской и не интересовался ничем больше в жизни.

Может быть, он был такой же, как и она? Просто человек, который не может покинуть свой дом?

– Готова к путешествию? – спросил он, вытирая руки тряпкой, которую принес с собой.

Она кивнула:

– Я почти уверена, что мне не помешали бы новые шины и замена масла.

Кларенс посмотрел на шины.

– Да, эти две совсем устали, – он обошел машину с другой стороны, – а эти две почти совсем лысые. Должно быть, это из-за той разбалансировки, о которой мы говорили.

– Да уж… – Ее «Додж-Дарт» нуждался в помощи последние восемьдесят тысяч километров, но для ремонта бы понадобилось триста долларов только на запчасти, не считая работы мастера. – Что ж, давай приведем тебя в порядок.

Она села в приемной и начала читать о голливудских звездах в американском журнале «Мы» двухмесячной давности. Она всегда считала, что журнал должен называться «Они», а не «Мы», потому что у нее лично, черт возьми, не было ничего общего с этими людьми.

Примерно через полчаса Кларенс вернулся.

– Все готово, – сказал он.

Она сунула руку в карман пальто и достала пачку двадцаток, зажатую скрепками:

– Сколько я тебе должна?