Итак, с роботами более-менее ясно. Я попросил отвезти меня в одну из лабораторий, где они производятся. Ай предложила посмотреть ближайшую на окраине города, недалеко от санатория, где я находился. Мы вышли за ограду санатория, и сели в первую попавшуюся свободную капсулу, и полетели.

– Почему мы так легко взлетели, без шума? Сразу вертикально и движемся теперь горизонтально, – спросил я.

– Все просто. Мы давно научились создавать антигравитацию на любом уровне мощности, а дальше создается легкая вертикальная или горизонтальная тяга, можно даже простым вентилятором. А вот при полетах в космос для взлета включается сначала антигравитация, а затем уже работают мощные ионные или ядерные двигатели. В этой капсуле обычный мощный бесшумный вентилятор создает тягу, работает от мини-ядерного двигателя. Для междугородних дальних перелетов уже работают другие системы, тоже на ядерном двигателе. Вместо капсул целые воздушные корабли, как жилые дома со всеми удобствами. После изобретения антигравитации пропала надобность в автомобильных, железных дорогах, судоходстве и собственно в транспортной технике. Все перемещаются по воздуху; пассажирский воздушный транспорт летает пониже, а грузоперевозки осуществляются повыше или вообще в космосе. Нефть и газ используются только для получения каких-либо материалов. Дома давно обогреваются теплом планеты. Излишки воды от таяния ледников, чтобы не затопить планету, преобразуются в водород и кислород, которые хранятся в специальных емкостях. Электричество получаем от энергии нашей звезды, по-вашему Солнца, приливов и отливов морей и океанов, ветра, атомных электростанций, – просвещала меня Ай, пока мы летели.

Вскоре капсула подлетела к четырехэтажному зданию из стекла и серебристого металла. Мы опустились рядом и подошли к зданию.

– Это лаборатория роботов, мы сейчас туда войдем, желательно ничего не трогать руками, – предупредила Ай.

Над входом висела вывеска из светящихся трубок, одна надпись напомнила символы из программирования, а вторая, которая дублировала первую, напоминала иероглифы.

– Что за надписи над входом?

Первая надпись – это язык роботов из символов программирования компьютеров. Они сами его придумали, чтобы как-то отличаться от нас, и очень этим гордятся. Вторая надпись сделана нашей письменностью, она у нас существует с древнейших времен в виде иероглифов, что-то среднее между земной китайской и японской письменностью. Конечно, она совершенствовалась, но письменность на нашей планете, как и язык, одна. Когда-то у нас, как и у вас, было много письменностей и языков, но ведь это неудобно. Рас и наций тоже было много. Европеоидная – белая – раса постепенно вымерла или ассимилировалась азиатской.

А почему вымерла европеоидная раса? – спросил я.

– Они женились поздно, рожали по одному, редко двух детей и их население шло на убыль. Иногда вообще не могли рожать. А вот аналоги вашего китайского и тюркского народов, напротив, рожали по много детей. Через несколько тысячелетий белая раса исчезла с лица Кёк. Всю планету заселила азиатская раса, слегка измененная европейской генетикой. Негроидной расы у нас не было, они из Вселенной, условно называемой Близнец-2; к нам в Близнец-1 попадали по червоточинам-тоннелям, но большинство уходило обратно, оставались единицы, но потомства не давали. А вот вашу Вселенную, Близнец-3, они полюбили и попадали туда по тоннелю в район Эфиопии в Африке. Поскольку их цивилизация была на восемьдесят тысяч лет старше вашей, они чувствовали себя на Земле комфортно и дали начало многим народам, – ответила Ай.

– Но вы не похожи на все сто процентов на китайцев или тюрков, там узбеков или татар. Почему? – опять поинтересовался я.

– Многие тысячелетия работали над собой, вмешивались в генетику, ДНК и добились поразительных результатов, хотя азиатские гены монголоидной расы оказались очень сильными. В результате у нас сохранились черные волосы и чуть-чуть смуглая кожа. Цвет глаз при зачатии разыгрывается, как лотерея, кому какой достанется. А формы лица, черепа, глаз уже давно европеоидные. Мы добились высокой гармонии, здоровья, долголетия – мы живем три тысячи лет. Изношенные органы легко меняются на новые при необходимости.

Мы стояли на входной лестнице лаборатории и беседовали, легкий ветерок обдувал нас. В небе проплывали редкие белые облака. Летали капсулы и, как мне показалось, целые склады или большие дома и даже городки. День был солнечным и теплым.

– А что же все-таки написано над входом, Вы можете мне перевести? – повторил свой вопрос я.

– Легко! Написано «научная лаборатория человекороботов», – ответила моя спутница.

– Почему «человекороботов», а не просто «роботов»? – не унимался я.

– Они созданы как точные копии людей, внешне, конечно. Чувства у них как у людей, даже похожи по половым признакам. Есть роботы-животные, которые имитируют вымершую фауну, роботы-машины и многие другие; они производятся не здесь, а в лаборатории роботов.

К нам подошла симпатичная девушка-робот, чем-то похожая на китаянку, и пригласила нас внутрь. На ней была надета очень короткая белая юбка и белая майка. Мы сразу попали в большой зал, где были выставлены образцы роботов. Вдоль стен за стеклянными перегородками стояли человекороботы, около сотни, может, чуть больше, от самых первых до последних моделей. От людей они отличались только тем, что могли быть вечно живыми: их подзарядить – и они оживали. Роботы, видимо, любили разнообразие. Тут были не только брюнеты, но и блондины, рыжие, русоволосые – в общем, разные; с белой кожей и загорелые.

– В последние тысячелетия они очень хотели от нас не отличаться, поэтому стали выпускать только похожих на нас. В смешанных браках часто внешне и не отличишь, кто из супругов человек, а кто – робот, – пояснила Ай.

На нас надели белые комбинезоны с капюшонами, лицо закрывалось прозрачным пластиковым забралом, на руки надели белые перчатки; стали похожи на спортсменов-фехтовальщиков. Мы прошли по цехам, где собирались роботы, тестировались, программировались, тренировались. Сборка велась автоматами-манипуляторами, а остальное делали сами человекороботы. Вокруг все было стерильно и чисто, как в операционной.

Высокотехнологичное производство человекороботов и их количество регламентировалось Высоким жюри, определялось в зависимости от тех или иных потребностей цивилизации. Для полетов в космос, на Луну, Марс и другие планеты изготавливались специальные роботы-человеки с экономичными энергетическими показателями. В последнем зале пять вновь собранных экземпляров тренировались на разных снарядах: один, например, бежал по дорожке-тренажеру. Если бы не контроль за их производством, их можно было произвести миллиардами и заселить все ближайшие планеты. Возможно, это и было сделано.

Лаборатория, конечно, впечатляла, но здесь собирали уже из готовых деталей. Мы закончили осмотр и вышли оттуда.

– Сегодня у нас еще посещение центра вакцинации. Надо Вас обезопасить от всех болезней и инфекций других цивилизаций, ведь Вы с ними общаетесь, – сказала Ай.

Мы слетали в центр вакцинации, где меня обработали, чтобы ни один вирус, ни одна инфекция, известная на этой планете или занесенная другими цивилизациями, не поразили меня.

К обеду мы вернулись в санаторий, условно назовем его «Санаторий № 1», где обитали пришельцы, дышащие кислородом. Ай ушла, я пообедал вроде бы по-земному (для меня делали специальное меню), но такого, как у домашней еды, вкуса не было. Названия в меню были земные, но по сути это была та же сбалансированная местная еда.

Вернувшись к себе в номер, я сел у окна и видел, как Центавр и Андромеда гуляли со своими подругами-роботами. «Надо составить план, что я хочу увидеть и узнать в первую очередь, что изучить более досконально, чтобы потом использовать, когда вернусь домой, на Землю», – думал я.

Но сделать это оказалось не так просто. Все было интересно – находился в будущем Земли через сто шестьдесят тысяч лет. Сначала я решил изучить, как решен вопрос воспроизводства и долголетия людей: не шутка жить три тысячи лет! А что потом? Как они умирают, стареют или болеют, или еще чтото… Пока ни стариков, ни детей я не видел.