– Ладно, – говорю, – можно составить словесный портрет.

– Знаю точно, что мальчик.

– И все?

– Сон сразу же забывается, понимаете? В голове сейчас просто образ. Особых примет не вспомню.

– Ну, записывайте тогда. Желаю спокойной ночи.

Получив свой аванс, сам не зная за что, я принялся посматривать на часы. Близился бизнес-ланч, опаздывать на который было бы легкомысленно.

– Подождите, а что записывать? – уже на пороге спросил клиент.

– Важна каждая мелочь.

– Так мы не скоро встретимся.

– А куда вы, Максим, торопитесь? Примерно треть своей жизни человек спит. Впереди еще много всего интересного. Приятных полетов в космос!

Я завис над крем-супом, и думалось, что в Москве люди совсем оторваны от реальности. Или это реальность оторвалась от них.

Максим был уверен, что его сон не просто игра воображения. Поэтому он пошел не по эзотерикам, а сразу отправился к детективу с конкретной целью. Что, если ко мне в агентство явился новый пророк, а сам ребенок – не кто иной, как?.. Тут мне сменили блюдо, и мысли ушли к желудку.

Клиент объявился среди недели. Честно сказать, надеялся, что не придет вообще. Все эти рыцари печального образа почему-то не вызывают во мне сочувствия. Может быть, потому что гляжу в этих людей, как в зеркало, а жалеть самого себя дело скверное.

Клиент протянул тетрадку:

– Можем начинать поиски.

Страницы были исписаны криво и неразборчиво. Таким же инопланетным почерком я списывал в школе химию.

Я принялся читать вслух:

– Глаза большие, зеленые, с хитрецой. Губы тонкие, улыбается редко…

Он писал все это, словно любящий папа. Словесный портрет занимал полторы страницы. Дальше в свободном стиле шло описание интерьера, звуков и прочих тонких вибраций.

Я отложил рукопись.

– Всего за пару ночей. Как это удалось?

– Ходил на сеанс гипноза.

– Боже праведный, что с вами там делали?

– Я принес то, что вы просили. Не терпится начать поиски.

Низко ты пал, Вадим. Бегаешь за фантомами ради денег. Не так тяжело искать, как заставить себя поверить. И даже не в свой, а в чужой сон. Ладно, стерпим и это. Всяко лучше, чем зарабатывать на долгах или краденых иномарках. За это все мне свечку не поставят.

– Итак, – говорю, – вы тут пишете: на вид лет пять-шесть. Прекрасная отправная точка. Значит, когда родился?

– В две тыщи двенадцатом. Может, раньше…

– Поздравляю, ищите женщину.

Булки Максима сжались.

– Тоже думаете, внебрачный?

– Считаю, что это сон, но за деньги играю по вашим правилам.

Клиент порывался опять пойти на гипноз. Пришлось всерьез отговаривать: неизвестно, что снова ему втемяшится. А мне бегать искать потом.

– Не советую часто теребить подсознание, – говорю. – Материя тонкая. Порвется в два счета, и останешься в мире снов.

– И как же тогда искать?

– Элементарно! Пользуясь дедуктивным методом и наблюдательностью.

Как оказалось, секс-коуч Макс Безрук нередко переходил от теории к практике. В попытке закрепить пройденное перед ним снимали трусы лучшие ученицы. Тренер долго не мог понять, брать ли деньги за стажировку. Точный ответ подсказал КоАП, в котором заработок на сексе представлен маленькой, безобидной, но все же статьей. Поэтому коуч принимал желающих в своем гостиничном номере бесплатно, в рамках благотворительности.

По базам билетов я собрал все его секс-туры: список поездок и перелетов за последние шесть лет. Меня интересовали не отправления и прибытия, а то, что происходило между. Понемногу пробелы заполнялись. Максим не солгал, сказав, что объездил со своими лекциями всю страну. Не был разве что на Кавказе, поскольку не любил и не умел извиняться. Мы двигались слева направо по заданной временной шкале. Позади оставались отели, девушки, города. Примерно на полпути грифель карандаша ткнул в «Домодедово – Кольцово».

– Вот и до Ебурга добрались, – подвел мысленную черту Максим.

– У вас, – говорю, – каждый город – Ебург.

Клиент углубился в воспоминания.

– Там живет моя лучшая ученица Рита.

– Каковы оценочные критерии?

– Такие же, как у вас.

– С квартирой и без детей?

– Пришла ко мне в номер. Села на край кровати. Чувствую, что хочу, а она не дает. Так и проговорили всю ночь.

– Влюбились?

– Наутро билет свой сдал. Остался из-за нее. В Москву предлагал поехать. Не согласилась. Как и все, богатого жениха искала.

– Прямо скажем, нехарактерное поведение для такого секс-гуру.

Максим вдруг совсем раскис.

– Ничего бы у нас не вышло. В моем бизнесе любви нет. Какая девушка станет борщи варить, пока я других глотать учу?

– И где теперь эта ученица, – спрашиваю, – до сих пор стажируется или уже устроилась?

– Понятия не имею. Одно время в подписчиках у меня болталась.

Клиент полез в телефон. По экрану понеслась лента: бесконечные аватарки с задницей вместо лица.

Посреди фейковой жизни внезапно возникла фотография мамы с мальчиком. Возле искусственной новогодней елки они выглядели живыми и настоящими, как и все мы в старых семейных альбомах.

– Не зря училась. Видите, родила, – как-то не слишком уместно сострил Максим.

– И, кстати говоря, мальчика.

Ребенок позировал без улыбки и явно не был в восторге от натянутого против воли галстука. Озорные глаза выискивали пути отхода. Планировался побег. Так часто бывает, когда взрослые заставляют фотографироваться. Подпись к снимку гласила: «Приз тому, кто поможет мне сфоткать Мотю».

Социальная сеть дала мне подсказку.

С собой в Екатеринбург я взял только ручную кладь и старенький «Кэнон». Погода позволила мне занять наблюдательный пост возле подъезда Риты. В рейтинге самых тупых занятий наружное наблюдение должно лидировать: попробуйте целый день безотрывно смотреть на входную дверь. Хотя охранникам и вахтерам это запросто удается.

Вижу: вышли. Я – следом за ними, на ходу расчехляю камеру.

– Девушка, извините, это ваш мальчик?

– Мой.

– Я фотокорреспондент. Делаю снимки для журнала. Хотел спросить разрешения сфотографировать малыша.

– Попробуйте, если не убежит.

Матвей задумчиво мерил глубину лужи, и мне удалось поймать пару удачных кадров: выручили репортерские навыки. Девушка с интересом заглянула в дисплей.

– Попался все-таки, надо же. Он с фотографами не дружит.

– Потому что позировать заставляют у всяких дурацких елок.

– Точно.

Сую мамаше листок бумаги:

– Подпишите согласие на публикацию. Такие правила. За себя закорючку и от имени папы тоже.

Мне уже было известно, что в свидетельстве о рождении мальчика стоит прочерк в графе «отец». Любой секрет, который можно купить за деньги, сразу перестает быть таковым. Настоящие же тайны сыщику приходится раскрывать самому. Обычно я пробую разговорить человека. Вот и сейчас отца я приплел нарочно, чтобы вывести девушку из равновесия.

– Обойдемся моим автографом, – отрезала Рита, возвращая мне документ.

– А если отец мальчика в суд подаст?

– Поверьте мне, не подаст. Он умер.

– Соболезную. И давно?

– Еще до рождения сына.

– Значит, кольцо на пальце ввело меня в заблуждение.

Собеседница напряглась.

– Кстати, а что у вас за журнал?

– «Максим», – придумал я на ходу.

– Интересно… Какая же тема номера?

– Отцы и дети.

Я развернулся и медленным шагом направился к автобусной остановке. Это была чистейшая провокация.

– Стойте! Какие еще отцы? – крикнула она вслед.

– Обманутые, конечно.

– Сволочь! Напишешь – в суд на тебя подам!