Телка даже не обиделась:

– Мы с тобой в ресторане вчера были, потом ты повел меня сюда.

– Я был сильно пьян? – вопрос был глупый, Павел уже знал на него ответ, но марку хотелось сохранить.

– Во всяком случае, на ногах держался, – пожала плечами она, входя под водяную струю душа, и с загадочной улыбкой добавила: – И потом тоже был неплох.

– Понятно, – Павел задернул занавеску и вернулся на кухню, где уже шипел, закипая, чайник. Вид ее несомненно сексуального тела его почему-то сейчас не возбуждал. Видимо, запал прошел.

Закончив марафет, девушка появилась на пороге кухни и выжидательно сложила красивые губки бантиком.

– Чего тебе? – Павел сжал пальцами виски, пытаясь заглушить боль: – Ах, да! Сколько?

– Сто баксов.

– Сколько?! – удивился Павел, чуть окончательно не протрезвев.

– Ты сам обещал, – напомнила она с возмущением.

– Ладно, черт с тобой. Сто так сто, – махнул рукой Павел. Покопавшись в карманах брюк, он протянул ей деньги: – Держи и проваливай.

– Если понадоблюсь, звони, – улыбнулась загадочно девушка и ушла.

Допив третью чашку кофе, Павел надел куртку, сунул в кобуру под мышкой пистолет и посмотрел в зеркало, висевшее в прихожей. На стекле красной губной помадой был написан номер телефона и имя: "Карина". Из-за надписи на него глядело его собственное измученное похмельем отражение.

– Ну что, Паша? – сказал он сам себе. – Опять для тебя работенка? Когда ж ты ее бросишь-то?

И сам себе ответил:

– Никогда.

В офисе его встретил Гена, коммерческий директор. Было время, когда они вместе гоняли мяч во дворе, когда на карате вместе ходили. С самого детского сада они были не разлей вода. Именно Генка позвал Павла работать у Санька. И Гена был единственным, от кого Павел никогда ничего не скрывал. Если бы кто-то надумал покопаться у Гены в мозгах, у этого исследователя уши в трубочку свернулись бы – столько там было Пашиных секретов, один другого хлеще. Будь у них достаточно свободного времени, они бы и сейчас, может быть, расслабились у Гены в кабинете за бутылочкой-другой пивка и интepecным разговором, тем более, что Павлу это сейчас 6ыло жизненно необходимо, но Санька нельзя было заставлять ждать.

– Да-а, Паша. Ты себя в зеркале-то сегодня видел? – поинтересовался Гена, почесав в затылке и критически осмотрев товарища с головы до ног.

– Знаю, знаю, – отмахнулся устало Павел. – Что, совсем плохо что ли? – его лицо было исполнено безнадежности и скорби.

– Хуже некуда, – заверил Гена, сочувственно вздохнув.

– Пить надо меньше, – решил для себя Павел.

Гена ехидно хихикнул:

– Я в чудеса не верю, – и похлопал друга по плечу. – Ладно, клоун, иди. Тебя Санек ждет.

– Иду, – отозвался Павел и прошел дальше.

В кабинете Санька уже были Федор и Силаев, вице-президент фирмы, со своей вечнонеразлучной папкой документов.

«Интересно, что он в ней держит?» – уже в который раз подумал Павел. Будто прочитав его мысли, Силаев придвинул папку поближе к себе.

– А-а, Паша, заходи! – пригласил Санек, завидев Павла. Павел молча прошел и сел в кресло у стены.

– Ты опоздал, – с укоризной проговорил Санек, но тут же перешел на другую тему: – Рассказывай, Дмитрич, поподробнее, чтобы ребята быстрее поняли.

– Говорят, документы не все, надо доделать, кое-где подписать, проштамповать. Водителей нанять на транзит, ну и всякие шуры-муры, вы же понимаете, – продолжил Силаев, покосившись на Павла.

– Короче, надо кому-то ехать, – подытожил Санек.

– Надо, – подтвердил Силаев.

– Вот Федю с Пашей и пошлем, – решил Санек.

– Да это же любой и без нас уладит! – Павел разочарованно отвернулся к окну. – Я-то думал, правда, случилось что.

– Любой – да не любой, – загадочно пробормотал Силаев, копаясь в своих бумагах.

Павел посмотрел на него, пытаясь понять, что он имеет в виду.

– Ладно, Паша, едем мы, и точка, – вмешался Федор, отвлекая его от Силаева. – Быстрее сделаем, быстрее освободимся. Не все же тебе сопляков пугать, которые и пушку-то держать не умеют толком.

– Ну, насчет сопляков – это ты загнул, – примирительно сказал Санек. – Сопляки вам не попадались даже когда ты еще под Пашиным началом ходил. Но я уже сказал: поедете вы. И не о чем спорить. Лады?

Выйдя от шефа самым первым, Паша пнул ногой первую попавшуюся кадку с фикусом. Ради такой дряни вызывать его?! Да Санек спятил!

– Паша, не злись, – тихо сказал Федор, подойдя к нему и тронув его за плечо. – Если посылают нас, значит так надо.

Видимо, его уже проинструктировали о чем-то таком, чего Павел не знал, это вымораживало еще больше.

– Ты что, серьезно?! – заорал Павел, теряя терпение. – Тебе не в облом бросать жену с сыном и ехать в соседнюю область оформлять бумаги? Почему не послать каких-нибудь шестерок – пусть разгребают! Мы-то здесь при чем?

– Мы работаем – нам платят, – ответил он. – А моей жене спокойнее, если я езжу оформлять бумаги. Ей такая моя работа больше по душе, чем прежняя, когда приходилось каждую неделю затевать рукопашные с какой-нибудь мразью или детектива из себя корчить.

– Федя, только ради тебя, – сдался Павел.

Через два часа они уже сидели в машине и слушали последние инструкции начальства. Сам факт, что его величество шеф спустился лично их проводить, несомненно льстил, но заставлял задуматься о серьезности внешне безобидного поручения. Павел так и сделал. Его отсылали в Тьмутаракань, видимо, за его кабацкие похождения, потому что никому не хочется видеть своего начальника службы безопасности в состоянии хронического похмелья. Но вот в эффективности данной меры в своем отношении Павел очень и очень сомневался. Серую паршивость, угнездившуюся в его душе в последнее время, водка глушила хоть и временно, но очень удачно. А другого лекарства Павел не знал.

– Три дня, больше не дам, – предупреждал Санек. – Третьего числа вы должны сидеть у меня в кабинете. За деньги отчитаетесь.

– Смотрите с машиной поосторожнее, – напутствовал Гeнa. – Я этот джип только месяц назад купил. Даже полную страховку еще не сделал.

– Мы его на руках носить будем, – пошутил Павел.

Гена наклонился к окну и тихо сказал ему:

– Паша, если что … – и проникновенно посмотрел на друга.

– Все будет нормально, – заверил его Павел. – Ты же меня знаешь.

– Вот именно, знаю, – Гена вздохнул обреченно и отошел от машины.

пятница, 2 августа,

другой город

Чума поерзал на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и взглянул на Юрца. Тот внимательно рассматривал свою красивую морду в зеркале: не выскочил ли где случайно прыщик. Ему было двадцать два, но выглядел он солидно, на все двадцать пять, и одевался круто. Бабы на него западали буквально пачками, не успевал отбиваться, и Чума даже поначалу завидовал другану. Сменяться бы с Юрцом своей картошкой, которую он привык считать носом, и лопуховидными ушами, тогда бы не прикалывался над ним весь честной народ, и девчата смотрели бы поласковее. Но сейчас появилась у него одна подруга, которая искренне считала, что Чума (ее разлюбезный Витенька) – лучший из всех, кого она знала. Чума смущался, но в душе был рад, что Юлька – очень даже ничего так телочка – каждый день не уставала мотаться за ним и трезвонить по всему городу, что через полгода они поженятся. Юрец, конечно, ржал до потери пульса, он сам с ней раньше встречался и теперь утверждал, что у Юльки затмение, если она в Чуме разглядела красавца. Но Чуме на Юрцовские шутки было наплевать. Что ни говори, а приятно, когда на твою девчонку на улице мужики оборачиваются, и даже Юрец – красавец-раскрасавец – не исключение. Ревности Чума не питал: Юльке верил, а это было главное.

Юрец, закончив свой каждое утро повторявшийся ритуал, лениво поковырял зубочисткой во рту, вычищая остатки завтрака, и, наконец, произнес своим мелодичным баритоном: