«Чарльз, еда остынет. А еще там вкусные пирожные, я знаю, ты их любишь».

Он вздрогнул, когда до боли знакомый голос молнией прошил его мозг. Нежные нотки, легко звенящее беспокойство, теплая нежность, сразу вызывающая воспоминания о зеленых глазах и рыжих волосах… Чарльз не верил своим ушам. Ну, не ушам, конечно, телепатии, но все равно, черт возьми. Вот, он уже ругается. Понабрался от Логана. А они ведь общались всего ничего. Боже, что-то будет, когда он его силком притащит обратно в школу… Рывком подняв голову, Чарльз запретил себе думать об особняке и морально приготовился к встрече с неизвестным телепатом, имитирующим голос Джин. Это — в лучшем случае. В худшем — со своим расстроенным воображением.

Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не это. На соседнем стуле, прямо перед ним, сидела самая настоящая девушка Джин Грей. Глаза лучились, на губах плясала улыбка, а подбородок, как ни в чем не бывало, подпирала тонкая ладонь.

— Джин?

Прозвучало совсем не так, как надо бы говорить в его нынешнем положении, но иначе он не мог. Это правда была она. Настоящая. Чарльз мельком бросил на нее взгляд: ничего странного. Та же одежда, никаких ран, других видимых повреждений. Но все-таки его не отпускало чувство, что он упускает из виду нечто важное. А ведь точно. Глаза. Вместо испуганной девочки на нее смотрела уверенная в себе девушка.

— Ну да, — она тихо усмехнулась. — Могла бы явиться к тебе в другом облике, но ты бы не оценил. Да и зачем мне теперь прятаться?

Верно — зачем? Мутанты снова спасли мир, восстановили хваленое доверие правительства, а Чарльз — единственный виновник всего случившегося — заперся в Париже. Угроз больше нет.

Сухой рационализм собственных мыслей на секунду прошил Чарльза не хуже удара молнии. Перед ним сидит, считай воскресшая лучшая ученица («Вранье, Чарльз, ты и сам прекрасно знаешь: ваши отношения гораздо ближе»), а он пытается включить холодный расчет. Будто ничего не случилось. Будто не он поставил под угрозу их возможное счастливое будущее, за которое так боролся Логан. Чарльз до сих пор помнил его потерянный взгляд, когда он читал его воспоминания о Джин. Он должен позаботиться, чтобы солнечная девочка все-таки расшевелила эту угрюмую и вечно молодую развалину.

Солнечная девочка. Девочка-феникс. Осознание вновь пронзило ножом, и Чарльз рывком поднял голову, встретившись глазами с Джин. Не может быть. Не она. Фикция, обман больного воображения, фокусы телепатии. Джин бы убила его на месте, не то что улыбкой одарила. Дыхание участилось, и Ксавье машинально потянулся к верхней пуговице пиджака. Вдох-выдох, вдох-выдох. Спокойно, Чарльз, тебе кажется. Не бейся, сердце, не скачи пульс. Если перед ним галлюцинация, с ней надо просто спокойно поговорить. Так ведь?

— Отныне ты свободна, — Чарльз кивнул Джин, все еще не понимая, что ей надо. Он изо всех сил старался сохранить лицо, но чувствовал: проиграл. Раньше ему легко удавалось взять под контроль собственные эмоции, успокоить учеников, улыбнуться, хотя в голове кричали голоса со всей вселенной. Теперь вот, кажется, с этим у него проблемы. Как и с убеждением себя, что мозг играет с ним. Не могла иллюзия пахнуть медом и огнем. Не могла улыбаться так открыто, словно все еще осталась маленькой девочкой с мудростью женщины в зеленых глазах.

— Я вернулась, Чарльз, — ее тонкие губы дрогнули. — Я вернулась к тебе. Помнишь, ты случайно услышал мои слова, адресованные Скотту? «Я всегда буду возвращаться к тебе». Ты решил, у меня опять проблемы со сдерживанием телепатии, я это почувствовала. И да, я снова забралась в твой мозг, — она дернула уголком рта, заметив изумленный взгляд Чарльза. — Только случайностью это не было. Я говорила эти слова тебе, Чарльз, и только тебе.

Чарльз моргнул. Он ощущал себя потерянным мальчиком, который случайно забрел на чужой праздник и увидел лучший подарок в жизни, что предназначался, увы, не ему. Слышится. Чудится. Не может быть правдой. Не будет эта девушка возвращаться к тому, что уничтожил ее жизнь, кто не сберег собственную названую сестру.

— К чему ты клонишь? — голос дрожал так потерянно, что Чарльз сглотнул, иначе бы сил продолжить не хватило. А глаза впились в Джин так отчаянно, точно он боялся: отведет взгляд — Джин исчезнет, растворится облачком пламени в небе. — Во всем виноват только я, если бы не я, ничего бы не случилось.

— Если бы не ты, Чарльз, я выросла бы монстром, чья сила пожирает его изнутри, — Джин отрезала резко, безапелляционно. Слегка наклонилась вперед, вытянула бледные руки, сцепив пальцы в замок, и Чарльз заметил, как полыхнул ее взгляд. Решительно. Дерзко. Она не была такой раньше. И эта новая Джин нравилась ему гораздо больше. — И страдающим от того, что часть семьи он убил, а другая вычеркнула его из жизни. Ты проник в мой мозг в поезде и вернул мне равновесие. Единственное, в чем ты был не совсем прав: меня надо было не сдерживать, нужно было найти симбиоз.

Симбиоз? О чем она? Бровь дернулась, и Чарльз перехватил заговорщический взор Джин. Она смотрела так, словно знала все его мысли и для этого ей не нужна была телепатия. Чарльз уже понимал, к чему она клонит, только боялся сказать вслух, страшился довериться этому тысячелетнему существу в обличье невинной девушки. Он боялся самого себя. Как и несколько лет назад, когда его нашел Логан. Забавно: Росомаха уверял, что это Чарльз дал ему дом, но сейчас он себя абсолютно не ощущал ни дедушкой, ни даже отцом большого семейства. А Джин не отвечала, а смотрела лукаво, будто нашептывала: «Ты и так знаешь ответ. Так скажи мне, Чарльз».

— Потому что наши силы могут уравновесить друг друга, — наконец продолжил Профессор, неосознанно придвигаясь к ней ближе. Он понимал, что Джин говорит правду. Они могут стать якорями друг для друга. Ее огонь и его контроль. Ее чувства и его расчет. Только вот… — Из-за меня погибла Рейвен, — глаза предательски закололо, и взгляд уперся в чашку с кофе. — Я оберегал ее с детства, как и тебя, и пусть она всего лишь моя названная сестра, но мне — как родная.

— А умерла ли? — на лице Джин мелькнула заговорщическая улыбка. — Чарльз, ты слышал, что сказала та женщина. Феникс — сумма всех смертей и жизней во вселенной. Он мотался по галактике, разрушая целые планеты, хотя мог дарить и жизнь. Земле посчастливилось. Мне тоже. Феникс уничтожил всех, к кому прикасался, кроме меня. Значит, я могу дарить жизнь. Я еще не попробовала, но во время битвы меня ранили, а я…

— Выжила, — кивнул Чарльз и содрогнулся от воспоминаний. Не только от своих, но и от того, что видел в голове Логана. Там Джин умерла от таких же проникающих ран. Выходит, здесь ее сила изменилась. Или она просто нашла с ней связь, не дала управлять собой. — Видел. Думаешь, сможешь сделать так же и для других?

— Теперь я не знаю, я уверена, — она придвинулась еще ближе, так, что в нос ударил пьянящий аромат меда. Он заставил Чарльза поднять голову и встретиться глазами с сияющими зрачками Джин. От этого взгляда по телу разливалось приятное тепло. Согревающее. Исцеляющее. И в то же время такое, ради которого пойдешь в жерло вулкана, стоит только Джин взмахнуть ресницами. — Но только, если ты вернешься со мной, Чарльз. Ты нужен школе, а мне не сдался целый особняк, названный в мою честь. Мне нужен наставник, тот, кто будет меня дополнять. Так же, как я вернулась к тебе, вернись и ты к своим. Ко мне.

Она протянула руку и аккуратно накрыла его пальцы своими. Чарльз по привычке хотел отдернуть руку, будто обжегся, но отчего-то не дал себе этого сделать. Расслабился. Может, правда вернуться? В который раз поддаться зову весны, что зовет домой? И ведь Джин — настоящая весна, Феникс: начало новой жизни, начало перемен, возрождение. И пусть она предназначена не ему и даже не Скотту (Чарльз четко видел это в воспоминаниях Логана), это не значит, что он ее бросит. Поддержит. Станет опорой. Пока не появится Росомаха и Джин не поймет, что ей нужна не поддержка, как у Чарльза, и не сдержанность, как у Скотта, а принятие своего второго «я». А до тех пор он будет рядом.