Через некоторое время из примерочной донесся голос Дианы:

– Мальчики! Закройте глаза!

Мы отбросили журналы и повиновались.

Тихо скрипнула дверная ручка, послышалось шуршание, приближающееся к нам.

– Открывайте.

Я открыл глаза.

Диана стояла перед нами в простом белом, но элегантном платье. Не в таком, которое как абажур от огромного торшера, а в облегающем, подчеркивающим формы ее тела, с глубоким вырезом на спине, который был виден нам в зеркале, с аккуратным, не чрезмерным будто простыня, шлейфом.

– Ну как вам? – Диана покрутилась.

– Ты выглядишь восхитительно! – воскликнул я.

– Это точно! – поддержал Влад. – Жених будет в восторге!

Диана, осматривая себя, поворачиваясь вполоборота перед зеркалом, слегка покраснев, довольно улыбалась.

Запись 2

Мишин магазин, в котором я работал кем-то вроде бухгалтера, уже досчитывал дни своего существования и вот-вот должен был досчитать. Но до тех пор, пока этого не произошло, мне надо было там хотя бы иногда появляться.

Прямо из салона я туда и решил отправиться.

А еще, честно говоря, не хотелось домой. В свое болото, которое я очень любил и ценил и менять бы ни на что не хотел, мне в нем было тепло и хорошо. Но не хотелось. Три последних дня я как подышал другим, забытым воздухом. Три дня назад так вышло, что мы встретились с Дианой впервые за шесть лет. Три этих дня мы – я, Диана и Влад – проводили время вместе, как это было когда-то давно.

Мне надо было посмаковать послевкусие.

Я добрался из одного спального района в другой. Подошел к пятиэтажке, где на первом этаже располагался магазин, к двум большим окнам, занавешенным плотными шторами. Радужную вывеску, висевшую прежде над ними, мы сняли, чтобы не нагоняла тоску, а за самими окнами как бы и не было жизни. Прежде заметный магазин слился с серым зданием.

Я вошел внутрь.

Мрак, казалось, с каждым днем все больше поглощал это место, покрывал пустые стеллажи пылью. Исчезли с полок красовавшиеся там цветастые веселые детские игрушки. Теперь здесь царило увядание.

Далеко-далеко за остовами полок, в конце зала горел желтый огонек. Там кто-то был, и кто-то отреагировал на шум хлопка двери.

– Эй! Кто там? Миша?

– Нет. Не Миша!

– А кто?

Я подошел достаточно близко, чтобы лампа отделила меня от темноты.

– Я.

– О! Явление! Скажи, а когда магазин закроется, ты будешь приходить сюда каждый день?

Это была Аня.

– У меня и из дома отлично получалось работать.

Она вышла из-за стола мне навстречу.

– Ага.

– Я тоже рад тебя видеть!

– Ага.

Мы обнялись. Аня, старший продавец, не покидала тонущий корабль до последнего, в попытках хоть как-то продать остававшиеся крохи. Мы с ней были дружны, а Миша долго обращал на себя ее внимание, но помимо того, что она веселая и симпатичная, она еще и умная, так что Миша ей не сдался.

– Как дела? Что делаешь?

– Дел больше нету. Последние заказы с сайта только отправить. На этом – все.

– То есть совсем все?

– Да, совсем.

– Эх, – вздохнул я.

Аня посмотрела на меня исподлобья. Улыбнулась.

– Эх. Ага – эх! А ты надеялся?

– Не то чтобы, – я присел на край стола.

Теперь она смотрела на меня немножко сверху.

– Не бывает так, чтобы навсегда вот так, – веско сказала она.

– Это ты не мне говори, это ты Мише говори.

– Я говорила, еще давно. Мозоль на языке натерла. И вообще, у меня от него, от Миши, мигрень начинается. Ходит аки призрак, стенает, страдает.

– Я его понимаю.

– Так и я понимаю. Но! Ну его на фиг, – Аня взмахнула руками.

Я рассмеялся.

– Ладно, – сказал я и поднялся. – Пойду в душ.

Аня преградила мне дорогу. Я попробовал ее обойти – мне надо было попасть в дверь за ней, ведущую в подсобку. Не вышло. Я шаг влево, она наперерез, я вправо, она наперерез. И стоит довольная, мурлычет что-то озорное.

– Что надо? – строго спросил я.

– Скучно! Сижу тут одна целыми днями.

– Решила ко мне пристать, развлечься?

– Именно! С тобой же поговорить хоть можно.

– В душ схожу, и поболтаем.

Я взял ее за плечи и все-таки отодвинул.

– Ну иди, – Аня выкатила губку.

– Украдем у Миши оставшиеся деньги и откроем собственный магазин. Скучно не будет! – сказал я за спину, заходя в подсобку.

– Нечего тут уже красть!

Я полил на себя прохладной водичкой и отправился в свой тесный кабинет, к своему столу с компьютером, к своему шикарному креслу. Скромность скромностью – белые стены, подвесной клетчатый потолок, линолеум на полу, офисный непримечательный стол, но кресло я туда притащил именно что шикарное. Посчитал это важным элементом меблировки – чтобы было удобно сидеть.

Я думал, буду работать, но мысли мои улетели далеко от таблиц с цифрами. И вместо того, чтобы закрывать отчеты, я вспомнил школу.

Школу я терпел с трудом, она мне казалась никак не связанной с жизнью. С одной стороны, интересно. И география, и история, и математика. Очень интересно. Вот только что мне со всем этим делать потом? Что там, после школы? Я знал, что хочу кем-то быть. Точнее я хотел быть много кем. Учителя в старших классах все время говорили нам про институт, про какой-то выбор, чтобы не остаться ни с чем. Говорили, что надо задумываться. Но что они понимают в этой жизни? Мое поколение все осознало, как никто прежде: жизнь – это множество дорог, по каждой из которых ты можешь идти в любой момент, не просто идти, а сотрясать шагами твердь, ведь ты не обычный человек, ты рожден для свершений! Что есть размеренная ваша жизнь, когда на самом деле надо гореть! Гореть всегда, не думать, но делать, не задумываться! И правда, я должен тратить ее, жизнь, на пять уроков в день?

В воображении восстал наш класс противного болотного цвета, гармонировавшего с желтыми партами, и тот момент, когда в десятом классе к нам пришли двое новеньких. Брат и сестра (не двойняшки, брат на год старше). Влад и Диана, с которыми я в первый же день курил за школой.

Мы сразу подружились.

Мы курили, мы пили, хулиганили, прогуливали школку. При этом мы жили мечтами и убежденностью, что мы-то не такие, как все, нас ждет в этой жизни что-то необычное. Наши интересы простирались далеко, но за пределами школы и учебы как таковой.

«Ты можешь все!»

Я развалился в кресле, закинув ноги на стол, отпнув пяткой клавиатуру.

Я вспомнил, как Диана стала для меня табу, потому что Влад стал моим другом. Я вспомнил, как на какой-то пьянке, уже в одиннадцатом классе, мы, хорошо захмелев, целовались в темном углу коридора чьей-то квартиры. Как потом мы скрывались от Влада, ибо не представляли себе его реакции. Я, улыбнувшись, вспомнил, как Влад пыхтел, слушая наше с Дианой объяснение. Мол, мы встречаемся, но ты, главное, с ума не сходи. Потом были обиды – бедного бросили, кинули, обманули. Потом он отошел, смирился и наконец признал, что у нас все отлично с Дианой складывается.

Мечты кончились на первом курсе института. Мы просто поняли, чего мы хотим. Жить, имея на что жить. Жить друг с другом. Я устроился продавцом бытовой техники, она администратором в салон красоты. Мы просто спокойно жили и радовались. Главное, не заглядывая в туманное будущее, не задаваясь вопросами: кем я должен стать? кем могу? что будет дальше? На всю эту ерунду, мол, все пути открыты, ты можешь все, ты необычный, тебя там что-то ждет, мы не обращали внимания.

Кажется, все, о чем можно мечтать в наше время, так это ни о чем не мечтать. Иначе можно сойти с ума, запутавшись в предоставляемых вариантах.

Я закурил, пустил колечко к потолку, прицелился сквозь него в лампу. Отпустил мысли.

– Ты что, куришь в кабинете?! – услышал я Анин крик из зала.

– Курю!

– Не кури в кабинете!

– А что же тут еще делать?!

Я встал, взял пепельницу в руки и вышел к ней.