— Ага, совсем.

— Ой…

— Ой? Где-то сегодня я это уже слышал, — тихо посмеиваясь, ответил Юске.

***

Итан

Чтобы отвоевать возможность видеться с Юске, Итану пришлось пойти на многое. Например, согласиться на дополнительные факультативы по математике и экономике, так настойчиво предлагаемые ему матерью. Конечно, она беспокоилась об успешном поступлении сына в университет, а Итана этот вопрос почти никогда не волновал, потому что он был уверен — все в этом мире можно решить деньгами, и проходной балл для зачисления на нужный факультет не станет исключением. Но мать заставляла учиться, Рэй строго зыркал глазами и хрустел пальцами, намекая на ужесточение санкций, а Итану пришлось сдаться. Ради встреч с Юске он вел себя тише воды, ниже травы, послушно выполнял все требования, не дерзил и даже начал делать уроки. Рэю такое поведение казалось подозрительным, но прочищать мелкому паршивцу мозги он устал.

Хватило одного вечера, когда Итан вернулся домой после побега. И даже раньше условно оговоренного срока. Парнишка в тот момент выглядел настолько счастливым, что его не тронуло ни гневное рычание, ни посыпавшиеся угрозы запереть его на полгода в комнате и отключить все источники связи с внешним миром. Итан сидел на диване в гостиной, блаженно улыбался в пустоту и на все суровые заявления Рэя послушно кивал головой. Тот даже вначале испугался, не заболел ли малец, но, как оказалось, Итан был в полном порядке и даже лучше. Мальчишка просто влюбился, и вспомнивший свою первую и последнюю любовь, что сейчас обеспокоенно гладила сына по светлым волосам, Рэй смягчился. Его увещевания о том, что этот Юске мутный тип, что он намного старше и что вообще его посадят за связь с несовершеннолетним, канули в лету, потому что Итан их слушал, но не слышал.

— Отец был тоже старше матери на десять лет, и они познакомились, когда она заканчивала школу. Его разве осудили?

— Ты не понимаешь, это другое…

— Не другое, а такое же. И, Рэй, если вдруг Юске мне как-то навредит, — а Итан был уверен на двести процентов, что никогда и ни при каких обстоятельствах этого не случится, — ты же найдешь его и оторвешь ему руки, да?

Рэй проглотил готовую сорваться с языка нотацию и уставился на Итана непонимающим взглядом. Он, конечно, на многое способен, и на членовредительство тоже, но не с предметом обожания своего подопечного же.

— А потом я оторву их тебе и засуну в задницу, поэтому не смей запрещать мне с ним видеться и вообще как-то трогать его! — кровожадно усмехнувшись, Итан провел указательным пальцем по своей шее, определяя этим жестом всю серьезность намерений, и скрылся на втором этаже.

— Джун, ты посмотри что творит твой отпрыск!

Но мать Итана была склонна к тому, чтобы позволить сыну самостоятельно выбирать путь в этой жизни. А значит все препятствия и ямы на этом пути он должен научиться обходить сам, так будет и с его первой любовью. Это слишком чистое и хрупкое чувство, чтобы разрушить его бесполезными запретами. Поэтому Рэю пришлось отступить. Но домашний арест он отменять не собирался, только внес некоторые коррективы в привычный ежедневный маршрут, где в качестве исключения Итану позволялись встречи с Юске. Правда, к великому расстройству первого, встречи эти были не такими частыми, как хотелось бы, и Итан каждый день ловил себя на том, что начинает все сильнее скучать, и даже постоянного общения по телефону ему было слишком мало.

***

Они встречались уже месяц, и это месяц стал, наверное, был самым счастливым в жизни Итана. И пусть его свобода была ограничена, но за разрешение видеться с Юске он был готов пожертвовать привычным ранее образом существования, построенном на праздном безделье и эгоистичной вседозволенности избалованного ребенка богатых родителей. Рэй грешным делом даже успел подумать, что эти отношения положительно влияют на мелкого засранца, поэтому сильно тем встречам не препятствовал, но рьяно следил, чтобы на невинность Итана никто не покушался.

— По-бе-ди-и-и-л! Я по-бе-дил! — Итан радостно захохотал, подпрыгивая на месте, и смешно замахал руками, изображая танец победителя. Сегодня Юске привез его на тот самый пляж, где они были после аварии, и теперь, стоя у самой кромки моря, они соревновались, чей камень подпрыгнет большее количество раз на поверхности воды. Итану везло больше, его галька уже в который раз улетала дальше, и он по праву присудил себе статус выигравшего.

— Надень пальто, не май же, — Юске, щурясь от яркого солнца, чей оранжевый диск медленно катился к горизонту, окликнул убежавшего вперед Итана и потряс перед ним пальто, про которое тот благополучно забыл: дни стояли теплые, но к вечеру все равно возвращалась прохлада.

— Зато апрель, а апрель — это почти май, — Итан снова рассмеялся и обнял догнавшего его Юске за талию, заставив кружиться вместе с собой по зашуршавшей под ногами гальке. При этом он беззаботно напевал: — Крепче обнимай–май-май–май, к сердцу прижимай–май-май–май.

Юске смотрел на него с умилением, даже не думая останавливать этот внезапный порыв, но вдруг сам Итан замер и, заглянув в ему в лицо широко распахнутыми глазами, выдал:

— Я люблю тебя.

На некоторое время между ними повисла тишина, нарушаемая лишь ленивым плеском волн и далекими криками чаек. Итан смотрел прямо в глаза Юске и смущенно улыбался — сорвавшееся с губ признание даже для него стало полной неожиданностью. Не то, чтобы Итан не знал про собственные чувства, но вот так просто озвучить их вслух не входило в его сегодняшние планы, сердце опередило разум.

— Можешь ничего не отвечать, я сам в шоке, — послышался нервный смешок, и Итан, чтобы скрыть возникшую неловкость, развернулся в сторону череды мелких магазинчиков. — Идем, я вижу мороженщика, купишь мне самый большой рожок, как победителю.

Юске хватило только на то, чтобы согласно кивнуть. Ему признавались в любви огромное количество раз, но никогда прежде эти слова не отзывались в душе таким теплым, сладким чувством. А еще он понял, что Итан сам не ждет от него ответного признания, и почему-то облегченно выдохнул. Нет, мальчишка определенно ему нравился, даже больше, чем просто нравился, но, черт, почему же так трудно сформулировать все то, что он чувствует по отношению к нему?

Купив мороженое, они расположились на одной из скамеек у пирса. Итан, кажется полностью избавившийся от былого смущения, с удовольствием слизывал холодное лакомство, а Юске поражался, как тот еще не замерз, и, не выдержав, все же накинул пальто на чужие плечи.

— Спасибо, — Итан благодарно улыбнулся, но его взгляд, обращенный на Юске, вдруг сделался задумчивым. — Эм… Юске, помнишь, ты просил меня рассказать о себе?

Юске согласно кивнул, а Итан, похрустев вафельным стаканчиком, продолжил:

— Понимаешь, я ничего не рассказывал не потому, что хотел скрыть правду или обмануть тебя, просто… — он тихо вздохнул, — просто мне тяжело говорить об этом. А еще немного стыдно.

Брови Юске вопросительно изогнулись, но он молчал, терпеливо ожидая продолжения рассказа, а Итан, словно подбирая подходящие слова, сцепил пальцы в замок и, наконец, решился.

— Дело в том, что Сугияма — это фамилия моей матери. А моя Томпсон. Мой отец — Аарон Томпсон, ты, наверное, слышал о нем, — да и кто не слышал об этом финансовом магнате, создавшем целую бизнес-империю, наследником которой стал Итан.

— Родители поженились, когда маме было всего двадцать, и отец никогда особо не афишировал личную жизнь и семью, — Итан грустно улыбнулся и устремил взгляд на дерущихся в воздухе чаек.

— Но, тем не менее, он всегда о нас заботился… Как мог человек его характера и рода деятельности. Не сказать, что они с матерью были образцовой парой, — носок ботинка ковырнул мокрый песок, а Итан снова вздохнул, невольно вспоминая те редкие моменты, когда они проводили время, как настоящая семья. Отец был тяжелым человеком, но он любил Итана, а Итан любил его.

— А в прошлом году его убили, — на самом деле, Юске оказался первым, кому Итан так откровенно рассказывал о том, что случилось с отцом. И хотя даже вспоминать об этом было больно, он все равно продолжил.