— Сэр, ваш кофе, — Генри деликатно кашлянул, обращая на себя внимание зарывшегося с головой в очередной отчет босса, и бесшумно прошел к его столу.

— Спасибо, — Джексон даже не взглянул на секретаря, продолжая вчитываться в неутешительные данные, но тонкие ноздри, уловив приятный аромат, широко раздулись, а рука сама потянулась к чашке. Генри пододвинул кофе ближе и оглянулся в сторону кондиционера. Лето было в самом разгаре, и, несмотря на искусственную прохладу в помещении, казалось, что липкий зной с улиц проникает внутрь даже через плотно закрытые окна.

— Что-нибудь еще? — Генри учтиво уставился на начальство, ожидая новых приказаний, но в ответ услышал лишь молчание и напряженное сопение, когда Джексон одним глотком опустошил сразу пол чашки, даже не поморщившись, и снова уткнулся в бумаги.

Генри уже протянул ладонь к ручке двери, чтобы выйти из кабинета, когда услышал:

— А что по нашим инвесторам из Калифорнии? Они так и не передумали?

Судя по голосу Джексона, тот и так знал ответ. Генри медленно повернулся и, прямо смотря в уставшее лицо босса, покачал головой.

— Боюсь, нет, сэр. Директор дал ясно понять, что они не собираются связываться с родственниками господина Андо.

При упоминании дяди Джексон скривился, будто целиком проглотил лимон, и хмыкнул. Ну надо же, его дрожащий родственник давно мертв, но жизнь умудряется портить даже из могилы.

— Что ж, это был наш последний вариант, — Джексон отложил бумаги и откинулся на спинку кресла, задумчиво барабаня пальцами по ручке. Его компания медленно, но верно шла ко дну, и все попытки спасти ее оборачивались провалом всего лишь по одной причине — ее глава был племянником человека, успевшего обзавестись слишком большим количеством мстительных врагов. И никого не интересовало, что Джексон никогда не был близок с дядей и не одобрял его методов. Они были связаны кровью, а этого оказалось достаточно, чтобы многие их тех, кто мог бы помочь, отказывались иметь с ним дело.

— Что вы собираетесь делать, сэр? — Генри нерешительно подошел ближе и внимательно посмотрел на Джексона. Он всегда ему нравился: исполнительный, ответственный, мозгами тоже не обделен, а природная чуйка, дозированная наглость и умение слушать делали его по истине идеальный личным помощником. Джексон поднялся и подошел к высокому окну, с отвращением глянув на пыльные, жаркие улицы. Раньше он любил лето, но в этом году оно казалось ему невыносимым. Может, виновата была дикая жара, что превращала город в адское пекло наяву, или внутренние конфликты, разгорающиеся с каждым новым днем все сильнее, а может разом навалившиеся проблемы компании. Джексон не знал, но ему все это уже осточертело.

Генри терпеливо ждал ответа, а Джексон стянул показавшийся удавкой галстук и засунул руки в карманы брюк.

— Я? Вложу свои собственные средства, — он пожал плечами и повернулся к секретарю. О, на лице Генри расцвело такое знакомое выражение растерянности и полнейшего неодобрения. Джексон уже разок видел его — в тот день, когда попросил опубликовать новости о Нишидо Фармасьютикал. В тот день, когда собственными руками едва не утопил детище отца. Хотя, почему едва, если судить по последним отчетам, у Джексона есть все шансы завершить начатое. Громко, позорно и с фанфарами.

Он перекатился с носка на пятку и усмехнулся, ожидая гневную тираду как всегда донельзя разумного Генри, но тот поджал губы и только заметил:

— В этом случае, вы рискуете потерять все, а не только компанию.

— Все я потеряю в любом случае, а кто не рискует, тот не пьет шампанского, как известно, — спокойствие в голосе босса и его удивительная беспечность не поддавались никакому пониманию, поэтому Генри осталось лишь осуждающе качать головой, глядя, как небрежно Джексон складывает бумаги на столе и достает телефон.

— Вы можете быть свободны. На сегодня все, Генри.

— Вы уверены, мистер Ямато? Может… — Генри хотел было предложить еще поискать варианты отходных путей, но он и сам понимал, что безумное предложение Джексона — действительно их последняя надежда. А босса он уважал и привык не сомневаться в принятых им решениях, поэтому запнулся на полуслове, вежливо попрощался и поспешил уйти.

Оставшись один, Джексон долго сверлил взглядом темный экран телефона, пока, наконец, не решился и открыл сообщения.

«Встретимся сегодня?»

«Давай. Я на съемках до восьми. Заедешь за мной после?»

«Ок»

Шин прислал адрес студии, а Джексон откинул телефон в сторону и вновь посмотрел в окно, за которым не стихающая даже к вечеру жара продолжала медленно убивать все живое.

С тех пор, как он впервые посетил клуб Шина, прошел месяц, в течение которого они виделись, не то, чтобы регулярно, но каждую неделю точно встречались раз или два. Джексон умел быть честным с собой и легко признавал, что этих пары раз ему было недостаточно. Да что далеко ходить — он хотел видеть Шина постоянно, и дело давно перестало быть только в сексе. Но чему его научила безответная любовь к Алексу, так это тому, что не стоит навязывать свои чувства тому, кому они вряд ли нужны, а надежда глупое чувство.

Каждый день проезжая по городу и замечая плакаты, с которых на него смотрело красивое кареглазое лицо, Джексон с ужасом осознавал, что, кажется, вновь умудрился наступить на те же грабли. Ну, или как выражался внутренний голос, которому не ведомы были рамки приличий — вляпаться в то же говно.

«Ошибки склонны повторяться, а ты просто идиот».

Шин был, как дикий зверь, приручить которого невозможно. Самоуверенный, свободолюбивый, не привыкший, когда ему приказывают или контролируют, и Джексон сильно сомневался, что такому, как он, нужна та ответственность, что невольно налагают чужие чувства. Поэтому предпочел ничего не менять. Они продолжали спать друг с другом, но не более. И встретиться Джексон предлагал первым реже, чем это делал Шин. А разгадать любовника и понять, какие же на самом деле желания гуляют в этой красивой голове, у Джексона не получалось, и в конце концов, он и это гиблое дело бросил, решил просто плыть по течению. Возможно, это было малодушие, или даже трусость, но слишком свежа была еще в памяти та боль, которую он испытал, окончательно убедившись в том, что не нужен Алексу.

О капот с глухим звуком что-то ударилось, и Джексон резко затормозил, понимая, что его уставший от бесконечных поисков спасательного круга для компании, а так же не прекращающихся споров с собственными чувствами, мозг едва не отключился, и он, кажется, во что-то въехал. Или в кого-то. Похолодев от дурного предчувствия, Джексон выскочил наружу и оббежал машину, растерянно оглядываясь вокруг. Чем-то, кого он по невнимательности задел, оказался жалобно поскуливавший съежившийся меховой клубок, при ближайшем рассмотрении явивший собой перепуганного щенка неизвестной науке породы. Как несчастное животное попало на оживленную автомагистраль в самом центре Нью-Йорка и почему решило покончить жизнь под колесами именно его автомобиля, Джексон не знал, но был твердо уверен, что бросить на произвол судьбы бедного пса уже не сможет. Он глянул на часы, стрелки которых вот-вот перевалят за восемь и, негромко выругавшись, подобрал щенка с асфальта, чтобы внимательно осмотреть.

«Вроде, крови нет. Лапы-ноги целы. Может, он несильно ударился?»

Щенок испуганно сжался и стал дрожать еще больше, напоминая собой небольшой живой компрессор. А Джексон машинально прижал его к груди и тяжело вздохнул: кажется, сегодняшний вечер перестал быть томным.

***

Шин уже ждал его и недовольно постучал по часам, когда Джексон затормозил у входа в здание, где располагалась студия.

— Обычно, ты гораздо пунктуальнее, — садясь в машину, Шин принес с собой запах пыльной жаркой улицы и терпкого цитруса, присущий ему самому, а Джексон, даже не замечая, что делает, резко вдохнул давно сводящий с ума аромат. — Ты бабушек через дороги переводил?

Шин хохотнул, но тут же вздрогнул, когда в ответ на его смех послышалось звонкое тявканье.