Потерянный кошелек

Мне всегда было интересно, есть ли в мире абсолютно нормальные семьи. Когда я с кем-то знакомлюсь, первым дело выясняю, какая у него семейка. Конечно, ненавязчиво, но все же расспрашиваю. Мне важно знать, что я не одна живу с такими странными родителями. И знаете, недавно я поняла, что каждая семья ненормальна по-своему. И каждой чужие странности кажутся нонсенсом. И мне стало намного легче. Потому что мой отец абсолютно ненормален.

Моя мама Инесса однажды вышла замуж за француза. Он быстро устал от семьи, детей, да и людей в целом, и вот уже десять лет живет отшельником в поселке в горах Эльзаса, во Франции. А мы с мамой остались у нас на родине. Но этим летом я закончила школу, и мы решили, что лучше мне поступить в университет в Страсбурге, недалеко от которого и отшельничает батька. Уговорить на это папу было непросто, но неожиданно получилось. И вот я здесь, в доме отца. Через два дня я пойду на курсы французского, чтобы в следующем году таки поступить. По крайней мере так распланировали родители. Точнее, мама. Папа все еще надеется, что я передумаю и уеду назад.

Мама вернется домой через неделю. Это время она хочет провести как можно более продуктивнее, что вряд ли выйдет, ведь папа ненавидит выезжать в люди и давать нам деньги на магазины (а именно это мама считает правильным досугом).

– Полина, иди сюда.

Я поднялась в спальню и помогла маме развесить мою коллекцию клетчатых рубашек в шкаф. Моего папу зовут Поль, и когда мама забеременела, он стукнул кулаком по столу и заявил, что если будет мальчик, его назовут в честь него. А если девочка, то тоже в честь него. Родилась я, и меня назвали Полин, ударение на последний слог. Но мама иногда говорит на славянский манер. Мы, кстати, Вила́ры, фамилия, не особо распространенная во Франции, чем отец очень гордиться.

– Наконец-то мы куда-то поедем, – прошептала мама, чтобы папа не услышал. Он сегодня был довольно мрачен и перебирал монетки в соседней комнате, прикидывая, сколько можно нам дать.

Я вообще-то не люблю ходить по магазинам, большую часть времени просто сижу на лавочке и смотрю, как мама перебегает из одного бутика в другой, пытаясь уложиться в данное папой время. Но в отцовском доме нет интернета, а потому заняться абсолютно нечем, так что я готова даже на шопинг.

Будто прочитав мои мысли, мама сказала:

– Ничего, через три недели вам проведут вай-фай.

Это должно было звучать ободряюще, но мы с мамой прекрасно понимали, что три недели без интернета – ад. Хорошо, что его хотя бы проведут. Папа ненавидит современные технологии, презирает всей душой. Он, конечно, стар как мир, ему уже почти семьдесят (ну да, я из поздних детей, где у родителей еще и разница в возрасте с двухзначным числом), но это не оправдание. Моя бабушка активно юзает смартфон.

В это время в комнату вошел батька и кинул на стол монетки.

– Это вам, – буркнул он.

Мы с мамой сочувственно переглянулись – кому, как не нам, знать, насколько папе тяжело делиться деньгами.

Спускаясь вниз, отец чихнул, как обычно, громко, неожиданно, протяжно. Я вздрогнула, мама воздела руки к небу и прокричала:

– Да чтоб ты сдох!

Так она делает всегда, когда папа чихает.

В магазин мы доехали без приключений, что каждый раз меня удивляет, ведь батька всегда в такой панике перед выездом в люди, будто мы собираемся на войну.

После обеда в кафетерии папа разложил газеты на весь стол и, глянув на свой кнопочный телефон, сказал:

– Через два часа здесь.

Мы с мамой сразу рванули, как марафонцы после свистка. Все шло очень неплохо, я почти не устала, купила новые джинсы, мама выбрала себе кофточку. В холле между бутиками мы остановились и мама начала искать в сумке конфетки. Через минуту она вывалила все содержимое на лавочку.

– Да ладно, я уже не хочу, – я решила, что одна карамелька не стоит таких грандиозных поисков.

– Я не могу найти свой кошелек.

Тут к маме присоединилась я. Осмотрев всю сумку, мы судорожно побежали к предыдущей лавочке, где скорее всего, и потеряли кошелек, но его там не было.

Тетенька – работница посоветовала пойти в центральную кассу, что мы и сделали. В стеклянной кабинке на возвышении сидела тучная дама с бритой головой и в очках.

– Простите, я потерять свой кошелек, – на ломаном французском с трудом выговорила мама.

Женщина нахмурилась, потом спросила:

– Немецкий?

– Кошелек? Нет, он…

– Вы говорите по-немецки?

– А, да, конечно.

Да уж, чем хороша эта часть Франции – все знают немецкий. Так что когда маме приходилось решать проблемы, она не раздумывая употребляла этот единственный иностранный язык, который знала. Собственно, на нем мама и разговаривала с отцом.

Женщина тем временем откуда-то выудила мамин кошелек и помахала им:

– Этот?

– Да! – мама радостно протянула руки, но работница прижала драгоценную находку к себе.

– Я не могу вам отдать его, пока вы не предъявите документы, удостоверяющие личность.

– Чего?

Между женщиной и мамой завязалась длинная, ни к чему не приведшая беседа, из которой мы поняли только то, что потерянные вещи во Франции просто так не отдают. В конце концов мама заявила, что сейчас приведет мужа (бывшего), который все решит.

Мы пошли в кафетерий. Папа читал газеты, мы настигли его сзади.

– Черт, – он подскочил, как всегда испугавшись непонятно чего.

– У нас проблемы… – начала мама.

– Дерьмо, как вы меня все достали! – закричал папа.

– Я потеряла кошелек, – продолжила мама.

– Дерьмо, ну вы и идиотки! Дуры! Я таких придурков в жизни не видел! – продолжал кричать папа.

– Подожди, это еще не все. Его нашли и отнесли в центральную кассу, но дамочка оттуда мне его не отдает. Иди, поговори с ней.

– Ка же вы меня достали, что же это за проклятие, дерьмо, ну за что мне все это, идиотки, я так устал от вас, – приговаривал папа все время, пока мы шли до центральной кассы.

Папа подошел к стеклянной перегородке и сразу, без предисловий, принялся объяснять ситуацию.

– Это моя бывшая жена, а это моя дочь, но они из другой страны, – зачем-то рассказал он. – У нее все документы дома, но я могу подтвердить, что это ее кошелек.

– Все равно я не могу вам его отдать, – говорила работница.

– Но я же вам говорю, это кошелек Инессы, – папа быстро начал выходить из себя, чего и следовало ожидать.

– Не отдам, не отдам, все равно не отдам, – приговаривала женщина, размахивая кошельком и как-то слишком радостно улыбаясь.

– Вы должны его отдать, я же все подтвердил! – кричал папа.

– А я не могу без документов.

– Да пошли вы к черту! – прокричал папа.

– Что? – улыбка сразу спала с лица работницы. – Да как вы смеете, я сейчас вызову полицию.

– Ну вызывайте, вызывайте, я тут всем покажу, кто такой Вилар! – папа выпятил грудь.

Женщина взяла телефонную трубку и позвонила кому-то. Я отошла подальше и уткнулась в мобильный, делая вид, что я не из этой семьи.

Вопреки моим ожиданиям, пришел не полицейский, а заведующий торговым центром. Это был невысокий, худой мужчина с интеллигентным лицом. Он пожал родителям руки, и снова начались выяснения. Папа старался сдерживаться, но все равно кричал, и казалось, что все потеряно, и мы уедем домой без кошелька, а завтра вернемся с документами. Но внезапно работница нашла в одном из отделений мою детскую фотографию. Пришлось мне подойти и смиренно стоять, пока главный и кассирша решали, похожа ли я на свою шестилетнюю копию. Они пришли к выводу, что похожа, и мама снова протянула руки к кошельку, но тут главный сказал:

– Мне кажется, стоит извиниться перед женщиной за то, что послали ее к черту.

Кассирша сразу надулась, а папа закатил глаза. Он вздохнул, подошел к кассе, широко раскинул руки, и смеясь, будто на самом деле он милый, добродушный человек, проговорил: