Она опустила взгляд и заметила блеск золота в темном шелке. Она быстро подобрала медальон и повесила на шею. Нилла долго стояла там, сжимая его в кулаке, глубоко дышала.

А потом, тряхнув головой, она стала одеваться, осмотрела рану на боку, где ветка отчасти пронзила ее. Кровь засохла на коже, но рана уже почти зажила. Было больно, когда она задрала руки, чтобы натянуть рубаху Сорана через голову. Но лишь немного.

Штаны мага были велики. Она нашла веревку и соорудила пояс, подвязала и просторную рубаху на талии, а потом закатала штаны у лодыжек. Она не выглядела модно, но было приятно снова быть в одежде.

Глядя на кучу темной ткани на полу, Нилла с отвращением скривила губы. Она развела огонь в камине. Как только он стал достаточно горячим, она бросила туда корсет и шелк. Сидя на стуле, она ворошила кочергой угли и смотрела, как наряд горел. Запах горелого шелка наполнял воздух.

Если бы она могла так легко избавиться от воспоминаний о Кириакосе и тьме Нинталора.

Ибрилдиан…

Гибрид….

Лорд фейри сказал ей правду? Или те странные слова были еще слоем его убедительного соблазнения? Он пытался пустить сомнения в ее сердце, вызвать недоверие к Сорану и притянуть ее к себе?

Или это было на самом деле?

Нилла обвила себя руками. Ее физические глаза смотрели, как огонь доедал шелк и делал черными кости корсета. Но в голове она убегала от Девы Шипов по темному туннелю в яркость квинсатры. Она ощущала силу, текущую в ней, пока она работала с поразительным заклинанием Сорана — заклинанием, на которое она не должна была даже смотреть, не то что пробовать.

— Ибрилдиан, — прошептала она и осторожно вдохнула. Как иначе это объяснить?

Но почему Соран не сказал ей правду?

— Потому что ему нельзя доверять, — тихо и с горечью сказала она. — Потому что он мифато. Чокнутый мифато. А ты… должна знать, что нельзя доверять таким, как он. Ты должна знать, что нельзя… нельзя…

Она закрыла глаза, ощущая его губы на своем затылке. И тот миг — миг жара и сладости, какие она еще не испытывала — когда она позволила своим губам коснуться его губ и думала, что он ответит с пылом, который она ощущала в его руках, в его душе.

Глупость. Ужасы, которые она испытала, сделали ее уязвимой, даже отчаявшейся, и она потянулась к нему, не думая. Она больше так не ошибется.

Ее ладонь потянулась к кулону, скрытому под одолженной рубахой Сорана. Он был холодным и гладким под ее пальцами.

— Одна доза, — прошептала она. — Всего одна.

Она не потратит ее зря. И она не будет терять время. Когда в следующий раз она услышит шаги Сорана на лестнице, когда он покажется, она сделает то, за чем пришла.

Нилла встала. Огонь был слишком горячим, и от вони горящего корсета ей было плохо. Она поспешила к открытой двери и встала на пороге, смотрела на скалу, небо и море. Синяя виверна, которая грела брюшко на солнце у порога, обернулась, чирикнула и подвинулась к ней, потерлась об ее ноги. Нилла игнорировала это.

Она смотрела на Эвеншпиль, ей казалось, что она видела вдали лицо Гаспара. Словно ощущала, как он манит ее рукой.

— Скоро, — прошептала она. — Я сделаю то, для чего пришла. Клянусь.