Сувестра и Аллена больше нет, но Фантомас вечен. Он вошел в Пантеон, где собраны имена и реальных героев, и вымышленных, таких как Синяя Борода, Зорро и Франкенштейн.

Чтобы доказать бессмертие Гения преступления, достаточно лишь процитировать предисловие Жильбера Сиго к переизданию серии о Фантомасе: "Может быть однажды кто-нибудь не сумеет понять блистательной карьеры этого образа, этого имени, этого произведения. Но достаточно будет дать любому поэту прочитать несколько страниц романа, как он возьмется за перо и напишет:

Ты не умер, а просто уснул;

Мы пришли разбудить тебя,

Твои люди стоят по местам,

Одного лишь движения ждут,

Чтобы вновь содрогнулся Париж..."

В ЛОГОВЕ ФАНТОМАСА

Моя первая встреча с Марселем Алленом произошла осенью или зимой 1960 года. В то время Фантомас, достойный за свои злодеяния жариться в адском огне, напротив, пребывал в полном покое и забвении. Он еще не знал, что его пятидесятилетний юбилей в феврале следующего года вновь вознесет его на вершину успеха. Аллен жил в Андреси, на отшибе, в мрачном тупике. Он избегал любых контактов с местными жителями и укрывался на вилле, которую соседи окрестили "Виллой Фантомаса", хотя ее настоящее имя было "Райская скала".

К вилле вела крутая дорога. По одну ее сторону тянулась глухая высокая стена, по другую проходила железная дорога с обрывистой насыпью. В конце пути вы наталкивались на большие деревянные ворота. Они открывались, и вы замечали острую крышу серого дома, скрытого в тени деревьев. Гравий шуршал под ногами. Затем распахивалась огромная дверь, и вы оказывались в темном коридоре, где нужно было двигаться с величайшей осторожностью. Навстречу ковылял слепой, облезлый пудель Уриель и принимался осторожно обнюхивать нежданного гостя.

Внезапно темноту прорезал луч света: невидимая рука открывала дверь в просторный рабочий кабинет. Стены от пола до потолка были увешаны полками с книгами. Два полукруглых окна едва освещали огромную комнату, в центре которой возвышался монументальный письменный стол с наваленной на него кипой бумаг. Из-за этой бумажной горы выглядывал симпатичнейший старичок. Он встретил меня самым сердечным образом. Вдруг в коридоре послышался яростный лай, и в комнату вбежала большая немецкая овчарка. Хозяин прикрикнул на нее: "Тише, Фантомас, это друг!" Собака подчинилась, но продолжала опасливо коситься в сторону посетителя.

На стене в углу библиотеки была прикреплена картонная фигура Фантомаса в человеческий рост, одетого в облегающий черный костюм, плащ с капюшоном и мягкие ботинки. А рядом, словно для сравнения, висели многочисленные фотографии его создателя, самого Аллена.

Но автор и герой во всем отличались друг от друга. Фантомас был высок, строен, холоден, жесток, сдержан и неразговорчив. Аллен, напротив, выглядел низеньким крепышом, чей маленький рост подчеркивали широкие домашние брюки. Он казался улыбчивым добряком, страстно любящим почесать язык.

Седые волосы, прилизанные на лбу и распушенные на затылке, морщинистое лицо - все это мгновенно внушало собеседнику доверие. Быстрый взгляд живых глаз, постоянно меняющих выражение. Иногда Аллен ненадолго прикрывал их. Собеседник решал, что писатель устал или задумался, как вдруг веки поднимались, сверкал выразительный взгляд, а губы отпускали ехидное замечание.

Когда Аллен закрывал глаза, мне казалось, что он готовится меня отчитать, как провинившегося школьника. Но он, однако, иногда любил изобразить жертвой самого себя, зачитывая мне множество писем привередливых читателей. Например, одна дотошная дама, подсчитав в романах количество приключений и временные разрывы между ними, сообщила писателю, что, по ее наблюдениям, Жерому Фандору и Элен должно было быть не менее ста лет. Другие приводили Аллену возмутительные огрехи, встречающиеся чуть ли не на каждой странице.

Аллена все это очень забавляло. Ему особенно нравился один из примеров собственного творчества: "Она умерла и больше не двигалась", но авторство фразы "В газовой трубе послышались шаги" он решительно отвергал, приписывая ее Леону Сази.

Свои романы о Фантомасе писатель оценивал с большой скромностью и без малейшей претензии на серьезную литературу. Конечно, ему весьма польстили похвалы и поэмы таких крупных писателей, как Аполинер и Сандрар, Макс Жакоб и Деснос, Кокто и Мальро. Ну кого могло оставить равнодушным такое определение романов о Фантомасе, как "Энеида" наших дней", данное Блезом Сандраром! И все-таки главной своей заслугой он считал умение забавлять сотни тысяч средних читателей. "Я - всего лишь клоун", - говорил Аллен.

Паскаль Мари Эдмон Марсель Аллен родился 15 сентября 1885 года в Париже, в доме № 23 по Цветочной набережной. Он был сыном адвоката, имевшего докторскую степень не только по уголовному праву, но и по медицине. Детство писателя прошло безмятежно, но, как любой мальчишка, Марсель мечтал о побегах и невиданных странах. В нем рано проснулась любовь к морю и путешествиям, которую писатель сохранил до конца своих дней. Он рассказывал, что несколько раз ему даже удавалось выходить на шлюпке в открытое море. Одна из таких попыток закончилась тем, что мальчишку вынуждены были спасать два английских судна.

Затем он поступил в лицей на улице Помп и в 1903 году закончил его. По рассказам самого Аллена, он сразу же записался на юридический факультет, потом успешно защитил диссертацию и работал в Парижском суде. Писатель вспоминал, что благодаря своей адвокатской мантии сумел проникнуть в камеру тюрьмы Санте, где держали в заключении знаменитую преступницу по кличке Золотая Каска. Там ему удалось взять интервью для газеты "Пти Паризьен".

Как ни странно, документы в архивах юридического факультета и Парижского суда, подробно сообщающие о Пьере Сувестре, не содержат ни малейшего намека на Марселя Аллена. Когда я поинтересовался, как это могло произойти, писатель ответил мне со своей обычной невозмутимостью: "Я один раз действительно выступал в суде, замещая заболевшего адвоката. Слушалось дело кучера, переехавшего прохожего. Я сумел отлично его защитить: бедняге дали максимальный срок! Но до этого он успел вручить мне мой гонорар: великолепную сигару невероятной длины, которую мне никогда не удавалось зажечь. Но, впрочем, в суде я бывал частенько, только в роли клерка.